– Сначала я хочу заглянуть в еще одно место, – сказала я.
– Да какого черта? – процедил он сквозь зубы. – А как насчет того, чтобы вы уже выполнили свою часть сделки, мисс ЛеБлан?
– Обязательно выполню. Осталось подождать самую малость. Терпение – добродетель.
– Терпение может пойти в жопу. Но знай: куда бы ты ни решила пойти, в твоих же интересах, чтобы там было удобно. Потому что я больше не намерен ждать.
Глава шестнадцатая
Все, о чем я мог думать сейчас, – как затащить ее в кровать. Мне не хотелось говорить с ней по душам. Не хотелось узнавать ее поближе. Я уже нарушил не меньше пяти тысяч собственных правил, таскаясь с ней целый день. Так что каждая минута, проведенная с Эмилией вне постели, грозила проблемами. Но мне казалось, что чем больше я вел себя как тупой, гнусный козел, тем больше она расспрашивала меня о работе, увлечениях и предпочтениях.
Люди никогда не придавали значения этим вещам. Никогда. И ее интерес не принесет мне ничего хорошего. Из-за него я чувствовал себя странно.
Выйдя из бара, мы отправились на Бродвей. Всю дорогу я мысленно молился, чтобы она передумала потащить меня на пьесу. Я не противник бродвейских шоу, но когда одно из них вставало у меня на пути к ее долгожданной киске, во мне просыпалось желание спалить всю улицу дотла. И даже начал просчитывать все в уме. А еще вспомнил, на сколько меня посадят за поджог одного здания. Поджог и, возможно, покушение на убийство. А деяния подобного рода причисляются к тяжким уголовным преступлениям. Вот до чего я докатился! Мне грозило минимум пятнадцать лет. В разных штатах придерживались разных судебных практик, но в Нью-Йорке всегда сурово осуждали преступников.
Пятнадцать лет.
И все же, черт побери, оно того стоило.
– Вишес! – позвала Эмилия, выдернув меня из задумчивости.
Я прибавил шагу, хотя все еще не понимал, куда мы идем. Но зато знал, что хочу поскорее закончить с этим.
– Что? – прошипел я.
– Ты слышал хоть что-нибудь из того, что я сейчас сказала?
Конечно, нет.
– Все до словечка.
– Да неужели? – Она резко остановилась и скрестила руки на груди. – И что же я говорила? Куда мы сейчас направляемся?
Уже давно перевалило за шесть вечера, а завтра последний рабочий день перед Рождеством. Так что у меня не осталось терпения играть в угадайку.
Я посмотрел ей за спину и увидел мигающую неоновую вывеску тату-салона.
– Ты хочешь сделать татуировку, – моргнув, решительно сказал я.
По удивленному выражению на ее лице я понял, что не ошибся.
– И какую же?
– Ну…
Я замолчал, обдумывая варианты, хотя мне на ум приходил только один. Я хорошо ее знал. И намного лучше, чем большинство людей.
– Цветущее вишневое дерево.
– Да ну.
– Именно на нем я и пытаюсь увидеть тебя весь день. Где ты хочешь набить татуировку? Я не хочу, чтобы она помешала мне трахнуть тебя.
– На задней части шеи, – ответила Эмилия. – Не волнуйся. Она будет совсем крохотной.
Я кивнул, а мой член дважды дернулся. Видимо, она получила и его одобрение.
– Давай сделаем тебе татуировку.
Мне несказанно повезло, что в приемной почти не оказалось народа, хотя этот салон считался одним из лучших в городе. Я не знал, почему Эмилия решила взять меня с собой, отправившись за первой татуировкой, но, я буду последним куском дерьма, если скажу, что это не возбудило меня.
Высунув кончик языка и наморщив нос, она рисовала набросок татуировки на трафаретной бумаге у стойки. Рядом, прислонившись к барному стулу, стояла девушка-гот. Она смотрела на нас так же, как и большинство людей. Словно Эмилия похитила меня или словно я был ее здравомыслящим братом. Мы выглядели настолько по-разному, что это казалось почти комичным. Я – засранец, окруженный аурой богатства в сшитом на заказ костюме и дорогом пальто. И она – в бордовом свитере, шапочке, легинсах с рождественским узором и армейских ботинках.
Когда Эмилия закончила и показала девчонке свой рисунок – она даже успела разукрасить его, – та кивнула и отнесла его в дальнюю комнату. Увидев, как Эмилия покусывает карандаш, которым только что рисовала, я забрал его и сунул себе в карман.
– Эй, это же не наш карандаш, – запротестовала она.
– А ты думаешь, он им нужен после того, как ты обслюнявила его? – поинтересовался я.
– Ох. А тебе, значит, нужен? – усмехнулась она.
Но я ничего не ответил на ее чертовски нелепое заявление.
А через мгновение, отодвинув виниловую занавеску, из дальней комнаты вышел с ног до головы покрытый татуировками парень с черной козлиной бородкой и длинными волосами. Он кивнул нам в знак приветствия.
– Меня зовут Шекспир. Как дела?
Мы пожали друг другу руки, и он принялся обсуждать детали с Эмилией. Поскольку она делала татуировку впервые, то он рассказал ей все в мельчайших подробностях. А я мысленно спрашивал себя, когда уже это, черт побери, закончится. Казалось, прошло уже несколько дней с тех пор, как мы решили перепихнуться.
Шекспир – козлиная бородка которого действительно делала его похожим на драматурга Елизаветинской эпохи – спросил Эмилию, не хочет ли она, чтобы я отправился с ними в комнату.
– Ну… – начала она.
Но я понял, что ее ответ меня не устроит, поэтому ответил за нее:
– Я иду с вами.
Татуировщик ничего мне не ответил и, опустив подбородок, перевел взгляд с меня на нее.
– Я его не пущу, если ты не хочешь.
К черту его. Его слова прозвучали так, словно Эмилия была забитой женой.
– На самом деле меня не слишком заботит, присоединится он к нам или нет. Но знаю, как он любит смотреть, как я страдаю.
Она подмигнула мне, но на лице не мелькнуло и тени улыбки, отчего у меня в груди что-то сжалось.
И ее тоже к черту.
Мы вошли в комнату с черно-белым полом, красной мебелью. На стенах, в рамках, красовались эскизы татуировок, сделанных Шекспиром. Он оказался хорошим мастером. Мне хватило и пары мгновений, чтобы оценить его работы.
Положив свой айфон на стол, Шекспир опустился на вращающийся стул перед регулируемым столом, на который уже забралась Эмилия.
– Что хочешь послушать? – подмигнув ей, спросил он.
Я отрежу его гребаную козлиную бородку и скормлю ему.
Когда Эмилия выбрала «Nightcall» диджея Kavinsky, татуировщик подсоединил к телефону USB-кабель, и из каждого угла комнаты полилась музыка. Повернувшись, Шекспир попросил Эмилию снять свитер и лифчик, а затем лечь на стол животом и убрать все волосы со спины.
Она тут же приподняла свитер, впервые оголив передо мной свою шелковистую оливковую кожу. В это мгновение мой член взял верх над разумом, призывая сделать что угодно, лишь бы заманить ее на третью базу.
И как только Эмилия повернулась ко мне спиной и потянулась к застежке лифчика, я не выдержал.
– Возьми мою кредитку, – выпалил я и, вытащив из кармана бумажник, протянул Шекспиру свою карту. – Можешь тратить деньги на что угодно. Просто дай нам десять минут побыть наедине.
Шекспир открыл рот, но не забрал у меня карту, а просто переводил взгляд с меня на Эмилию, которая стояла с таким же, если не больше, потрясенным выражением на лице. Но я уже не мог забрать свои слова назад, да и не собирался этого делать.
Ну же, Козлиная бородка. Разворачивайся и проваливай.
– На что угодно, – напомнил я, сохраняя равнодушное выражение на лице. – Иди и купи себе новый стул. Или стол. Или чернила. Все, что может понадобиться тебе для работы. Считай это подарком. Можешь заказать еду для всех работников в здании. Или купить кровать бродячему коту, чтобы он мог туда напрудить. Я даю тебе свою кредитную карту, чтобы ты ушел и оставил нас вдвоем на десять минут.
– Твой парень всегда такой настойчивый? – поинтересовался он у Эмилии, при этом так выразительно выгнув бровь, что во взгляде явно читалось: «Ты хочешь, чтобы я ушел и оставил тебя наедине с этим засранцем, или мне следует вышвырнуть его на улицу и вызвать полицию?»
Сладкий смех южной красавицы наполнил комнату, пронзая меня желанием насквозь.
– Он не мой парень.
Шекспир вскинул бровь.
– Тебе следует сказать ему об этом. Кажется, он считает иначе.
Фыркнув, я сунул карточку в его пухлую руку и сжал его потные пальцы.
– Послушай, доктор Фил, сходи-ка проветрись.
На этот раз Шекспир меня послушал, и, как только за ним закрылась дверь, мы с Эмилией остались одни. Прижимая свитер к обнаженной груди, она уселась на стол и улыбнулась мне.
– Третья база? – спросила она и прикусила нижнюю губу.
Я кивнул и медленно, старательно сдерживая себя, приблизился к ней. Мне не хотелось набрасываться на нее, словно маньяк. Нет, я безумно ее хотел, но при этом боялся отпугнуть. Только не после сегодняшнего дня.
Что-то изменилось между нами, нравилось мне это или нет. К тому же она знала мои секреты. По крайней мере, некоторые из них. Я не понимал, почему рассказал ей все, но, к своему удивлению, ничуть не жалел об этом. Ни капельки.
Ее обнаженная грудь приподнималась и опускалась в такт дыханию, но когда между нами осталось всего несколько сантиметров, я резво повернул направо и потянулся к телефону Шекспира.
– Ты чего? – Ее голос дрогнул, отчего мне захотелось рассмеяться.
– Я не собираюсь поедать твою киску под музыку Kavinsky.
Черт побери, это же Эмилия. Самое важное блюдо на сегодня.
Да и Kavinsky мне совершенно не нравился, но я не собирался спорить с ней из-за музыки. Пролистав плей-лист, я включил песню «Superstar» группы Sonic Youth, которая играла, когда десять лет назад я впервые попытался – правда, не совсем успешно – поцеловать ее. И когда я повернулся к ней, то увидел в ее глазах свое собственное воспоминание.
– Извинись, – приказал я, вновь шагнув в ее сторону.
– За что? – Ее взгляд изменился и, казалось, она едва сдерживается, чтобы не врезать мне кулаком.