, отец положил глаз на Джозефину, предав тем самым мою мать. Они закрутили роман. Но разве мог он бросить женщину-калеку ради другой? Так что Джо подговорила его помочь супруге, моей маме, уйти из жизни. На роль палача она выбрала своего брата Дэрила Райлера.
Эмилия ахнула и взяла мою руку в свои.
– Я подслушал разговор отца с Джо… – продолжил я. – Она тогда работала его секретаршей, а мне было всего девять лет, так что я не сразу понял, что именно услышал. И не придал ее словам большого значения. А через несколько недель вернулся домой из школы раньше обычного, потому что плохо себя почувствовал. И увидел, как Дэрил спешно покидает мамину спальню. Через несколько часов мне сообщили, что она умерла. А год спустя отец и Джозефина поженились.
Слова оставляли горький привкус на языке. Я все еще не мог смириться с тем, что он ненавидел меня так сильно, что оставил практически ни с чем.
– После случившегося с мамой я уже не чувствовал себя счастливым. А Дэрил… он стал неотъемлемой частью нашего дома. Как старый, потрепанный, уродливый предмет мебели, от которого хочется избавиться. Он много пил, а иногда и употреблял наркотики – пристрастился к порошку – и любил причинять другим боль. А я был мал и так сломлен горем, что ему не составляло труда затащить меня в библиотеку, чтобы выбить из меня все дерьмо или порезать ножом. И мне некому было пожаловаться. Они убили единственного человека, который меня любил.
– Господи, – шмыгнув носом, пробормотала Эмилия и вцепилась в мою руку мертвой хваткой. Ее глаза блестели от слез. – Это ужасно, Вик.
Я и сам ужасен.
– Я подумывал о том, чтобы обратиться в полицию и все рассказать, но к тому моменту уже понимал, что окажусь один против целого мира. Так что это стало моим личным делом. И тогда у меня возник план. Но чем ближе я становился к своей цели, тем толще строил стены вокруг своего сердца. А в какой-то момент и вовсе перестал замечать красоту и нежность вокруг себя.
И тут в моей жизни появилась Эмилия ЛеБлан. Я прекрасно понимал, в чем сейчас признаюсь ей, и пытался убедить себя, что это не станет ужасной ошибкой. Эмилия не была моей девушкой. На самом деле я бы не назвал ее даже своей подругой. Но сейчас я собирался кое в чем признаться ей. Вложить ей в руку свои яйца. Так что оставалось лишь надеяться, что она не сожмет их в своем кулаке.
– Я уже привык к этой игре и прекрасно разобрался в правилах. Когда мы впервые встретились с тобой, Дэрил практически не появлялся в поместье. Он постоянно нюхал порошок, так что отец сказал Джо, чтобы она забрала у него ключи. Так что Дэрил не прикасался ко мне уже несколько лет. К тому же я возмужал. Вымахал под два метра и накачал мышцы. А он оставался слабым наркоманом, у которого постоянно выпадали волосы, но который верил, что все еще может напугать меня. Когда я наткнулся на тебя возле библиотеки, то решил, что ты слишком много слышала. Но самым ужасным было то, что при взгляде на тебя я видел лишь Джо. Ты походила на нее формой губ, цветом волос, разрезом глаз и осанкой. И я возненавидел тебя.
Эмилия смахнула с лица тихо льющиеся слезы и положила голову мне на плечо. Я не стал сопротивляться. А просто глубоко вдохнул свежий воздух и закрыл глаза перед тем, как решиться на еще одно признание.
– После того, как ты уехала из Тодос-Сантоса, все стало только хуже. Мы окончили старшую школу, где меня все считали королем. Я больше не мог принять чей-то «Вызов» и слегка утихомирить свое разочарование в жизни. Так что со временем оно начало бурлить во мне. И особенно по отношению к мачехе и ее брату. Я хотел убить Райлера. Покончить с ним на хрен. Поэтому в один прекрасный день я отправился к нему домой. Мне даже не пришлось выламывать дверь. Я обнаружил его на заднем дворе. Он сидел в расслабленной позе и с закрытыми глазами в джакузи.
А затем я рассказал, как убил Дэрила. Как спокойно подошел к нему, присел на край джакузи и скинул в воду телефон, лежавший на бортике.
Вскрытие показало, что он утонул из-за передозировки. И меня эта версия устраивала. К тому же она оказалась недалека от истины. Да, он утонул… но именно я накачал его наркотиками.
Когда слова повисли в воздухе, я замер, не осмеливаясь даже вздохнуть.
Но Эмилия не встала и не ушла. Не закричала. Она вообще не издала ни звука.
А просто напряглась, а затем провела рукой по моей руке, побуждая меня продолжить. Так что я выдохнул воздух, который задержал в легких, и продолжил рассказ.
– После этого пришло время разобраться с Джозефиной и отцом. Эта охотница за деньгами заслужила, чтобы ее лишили того, чего она так старательно добивалась. И то, что отец заболел, значительно помогло мне в достижении моих планов. Я не пытался торопить события. Отец работал на износ, чтобы создать бизнес-империю. И все, чего мне хотелось, – встретиться с ним лицом к лицу перед самой его смертью и рассказать, что я все знал о произошедшем с мамой. Что собираюсь разрушить все, что он так старательно строил, начиная с особняка, который так возненавидел.
– И ты сжег поместье, – спокойно закончила за меня Эмилия.
Я кивнул, скользнув подбородком по ее виску. Я надеялся, что она не станет припоминать мне это, когда мы с ней будем огрызаться друг на друга. А это обязательно случится, потому что на этом и строились наши отношения. Она резко подняла голову от моей груди и уставилась на меня. Я не стал прятать взгляд. Потому что больше не собирался от нее ничего скрывать.
– Ты сотворил столько ужасных вещей, чтобы отомстить за свою маму, – прошептала она.
По ее правой щеке покатилась слеза.
Я кивнул. Мне хотелось сказать, что сожалею об этом, но я не собирался лгать. Она этого не заслуживала.
– И ты рассказал мне это, потому?..
– Потому что доверяю тебе. Потому что хочу узнать, есть ли шанс, что ты попытаешься узнать, какой я на самом деле, и … – не говори «полюбишь меня», не говори «полюбишь меня», не говори «полюбишь меня», – будешь со мной.
– Я хочу быть с тобой, – без колебаний ответила она, и, черт побери, от этих слов мне стало приятно. – Я знаю, как жестоко они обходились с тобой. И все еще хочу тебя. Я не собираюсь тебя исправлять. Я хочу тебя таким, какой ты есть. Сломленным. Непонятым. Придурком. Я хочу настоящую, пусть и мрачную, версию тебя. Ту, из-за которой я не только чувствовала невероятную печаль, но и бескрайнее счастье.
И вот тот самый момент.
Я прижался губами к ее губам. Теплым. Идеальным. Принадлежащим мне. Мы целовались под цветущей вишней, пока не показалось, что губы вот-вот треснут. А затем она отстранилась и посмотрела на меня.
Встав, я протянул ей руку.
И она приняла ее.
Она, черт побери, приняла ее.
Зная, что я сотворил, она все равно осталась со мной. И более того, еще сильнее уверилась в этом. Вот в чем заключалась истинная красота этой девушки. Она никогда не пасовала перед трудностями. А расправляла плечи и прислушивалась лишь к самой себе и своей системе ценностей. Всегда.
И именно это написала мне Цветок много лет назад. Мы не выше закона, но и не ниже его.
В парке прогуливалась люди, катались на велосипедах, устраивали пикники, фотографировались и выгуливали собак. Вокруг кипела жизнь, а я только что закончил свой рассказ о смерти, которая произошла по моей вине. Я знал, что у нее обязательно возникнет еще один вопрос, поэтому просто подождал, когда она произнесет его вслух:
– И что ты собираешься делать с Джозефиной?
Она посмотрела на меня, и я улыбнулся ей в ответ.
– Собираюсь наказать ее тем, что причинит ей наибольшую боль. Я отберу у нее все деньги.
Удивительно, как быстро могут пролететь шесть месяцев. Дин остался верен своему слову и не только проторчал все это время в Лос-Анджелесе, но и помог устроиться родителям Эмилии, пока я ухаживал за их дочерью.
Да, именно ухаживал.
Я и сам не понимал, как мы перешли от траха в кабинете во всех известных мужчинам позах до ежевечерних прогулок от метро к ее дерьмовой квартире с ее сумкой в руках. Но это произошло. Я предложил ей переехать вместе с Рози ко мне на Манхэттен, в квартиру, где они когда-то жили. В ней нашлось бы достаточно места для нас троих, но после ее отказа я не стал больше поднимать эту тему.
Мы делали все, как хотелось ей. И я не сопротивлялся. Да, мне это не совсем нравилось. Но я учился танцевать под чужую дудку, ведь это помогало мне добиться чего-то значительного.
Мы не навешивали ярлыков на наше ежедневное общение, но оно определенно не основывалось на сексе. Стоит ли говорить, что все выходные мы проводили вместе. Чаще всего к нам присоединялась Рози, и хотя мне это не особо нравилось, я не возражал. Мы ходили в музеи и кино. Много гуляли. А однажды побывали на деревянной набережной полуострова Кони-Айленд в Бруклине. В тот день Рози позвала с собой своего парня – толстяка по имени Хэл, – так что у меня появилась возможность тайком нырнуть с Эмилией за одно из зданий и целоваться там с ней до тех пор, пока она не расцарапала себе всю спину о бетон из-за того, что я терся об нее.
Рози постоянно дразнила меня, мол, как я могу считаться богатым человеком, если не владею домом на побережье в районе Хамптонс. Так что в какой-то момент я сдался и арендовал домик на выходные, но при этом пригрозил младшей сестре Эмилии, что если она возьмет с собой Хэла, то я выкину ее из машины по пути к пляжному домику.
За неделю до поездки на пляж я вновь привез Эмилию к вишневому дереву. К тому времени цветы уже опали, и это навевало грусть. Еще и потому, что напоминало: весна закончилась, а значит, и мое время на исходе.
В ту ночь, когда она наконец оказалась в моей постели, все произошло совсем не так, как в первый раз.
Рози хотела позвать в их квартиру в Бронксе своего парня и провести с ним всю ночь. И это сыграло мне на руку. Я предложил Эмилии переночевать у меня. А она согласилась. Я не собирался устраивать шикарный ужин при свечах или дарить ей цветы, потому что это было не в моем стиле, а я пообещал себе, что буду с ней лишь искренним. Но все же заказал немного еды из вьетнамского ресторанчика, который она так любила, а еще купил немного алкоголя.