Церковь наполнена тяжелым ароматом пионов цвета экрю. Священник уже у алтаря. Мы все стоим и ждем Аиду.
Начинает играть музыка, и пару мгновений спустя в проходе появляется моя невеста.
Она облачена в простое кружевное платье с длинным шлейфом позади, на лице фата, а в руке букет, который Аида опустила вдоль бедра, придерживая другой рукой подол. Я не вижу лица за фатой, что лишь усиливает ощущение, что я женюсь на совершенной незнакомке. Там может быть кто угодно.
Невеста останавливается напротив меня. Я поднимаю фату.
Вижу ее гладкую бронзовую кожу и ясные серые глаза с густыми ресницами. Должен признать, она очень красива. Черты ее лица прекрасны, когда не искажены демоническим выражением.
Впрочем, это длится не долго – стоит Аиде бросить взгляд на мой наряд, как ее лицо озаряется злобным ликованием.
– Выглядишь великолепно, – с усмешкой шепчет она.
– Я отомщу, – спокойно предупреждаю я.
– Это я мстила тебе за ту херню, что ты устроил в спа, – шипит моя невеста.
Священник откашливается, желая начать службу.
– Когда мы поженимся, я жду, что ты будешь поддерживать себя в соответствующей форме, – сообщаю я.
– ХРЕНА с два, – огрызается Аида так громко, что священник вздрагивает.
– Какие-то проблемы? – спрашивает он, нахмурившись.
– Никаких проблем. Начинайте церемонию, – решительно говорю я.
Мы с Аидой продолжаем вполголоса переругиваться, пока священник монотонно произносит обеты.
– Если ты думаешь, что я стану твоей личной порнозвездой…
– Это всего лишь минимальный стандарт…
– Да уж, волос там действительно минимум…
Мы прерываемся, когда понимаем, что священник смотрит на нас.
– Кэллам Гриффин и Аида Галло, вы пришли сюда добровольно и без сомнений, чтобы заключить супружеский союз? – спрашивает он.
– Да, – сердито отвечаю я.
– О да, – говорит Аида таким тоном, который мой отец назвал бы «низшей формой юмора».
– Будете ли вы чтить друг друга как мужа и жену до конца дней своих?
– Да, – говорю я после секундного колебания. «До конца дней своих» – это охренительно долго. Даже не хочу сейчас думать об этом.
– Да, – отвечает Аида так, словно собирается сделать все возможное, чтобы приблизить конец МОИХ дней.
– Примите ли вы с любовью детей, посланных вам Господом, и будете ли приводить их в церковь, воспитывая по заповедям Христа?
– Да, – отвечаю я.
Я бы обрюхатил Аиду прямо сейчас, только чтобы посмотреть, как она разозлится. Это будет один из способов укротить этого дикого зверя.
Аида кажется такой раздраженной, что я не уверен, ответит ли она вообще. Наконец моя невеста говорит «Да», едва разжимая губы.
– Теперь произнесите свои клятвы.
Я держу Аиду за руки, сжимая их изо всех сил, чтобы заставить ее поморщиться. Но девушка упрямо держит лицо, не выдавая, что ей больно.
– Я, Кэллам, беру тебя, Аида, в жены. Обещаю быть верным тебе в горе и в радости, в болезни и здравии. Я буду любить и почитать тебя до конца дней моих.
Я быстро проговариваю слова, которые заучил по дороге в церковь.
Секунду Аида смотрит на меня, и кажется, что взгляд ее серых глаз стал серьезнее обычного. Затем ровным голосом она повторяет клятву, обращенную ко мне.
– Объявляю вас мужем и женой, – произносит священник.
Вот и все. Мы женаты.
Аида складывает губы для скромного поцелуя.
Чтобы показать, кто тут главный, я притягиваю ее за плечи и грубо целую, проталкивая свой язык ей в рот. Ее губы и язык сладкие на вкус. Терпкие и свежие. Как что-то, что я не пробовал очень давно…
Клубника.
Я чувствую, как немеет язык. Горло начинает опухать, дыхание вырывается со свистом.
Церковь кружится вокруг меня в калейдоскопе цветов, когда я падаю на пол.
Эта гребаная СУКА!
Аида
Ночь мой супруг провел в реанимации. Похоже, эта штука с аллергией на клубнику действительно серьезная. Это, конечно, не сравнится с неделями, что Себастиан провел в больнице, или месяцами реабилитации, из-за которой он пропускает свой баскетбольный сезон, но тоже хоть что-то.
Заодно я смогла избежать фарса со свадебными фотографиями, обедом, танцами и прочим бредом, в котором я не хотела принимать ни малейшего участия. Достаточно было и того, что мы наговорили всю эту ложь в церкви прямо перед священником. Я не набожна, но лучше от этого не становится. Весь этот религиозный треп стал вишенкой на торте из дерьма.
Чтобы консумировать союз, мы с Кэлламом должны были отправиться в гостиницу Four Seasons, но этого тоже не случилось. Вместо этого я заселилась в номер для новобрачных одна, скинула туфли, избавилась от колючего кружевного платья и заказала столько еды в номер, что консьерж был очень озадачен, услышав, что мне понадобится только одна вилка.
В общем, это была восхитительная ночь. Я перепробовала все торты из меню за просмотром старых эпизодов сериала «Закон и порядок» и проекта «Подиум».
Утро, впрочем, радует меня уже не так сильно. Нужно собрать свои вещи и переехать в особняк Гриффинов на озере. Потому что теперь я буду жить здесь. Это мой новый дом.
Мне горько прощаться с отцом и братьями, усаживаясь в такси. Они остаются там, в доме, где я родилась, в месте, где прожила каждый день своей жизни. Остаются в окружении своей семьи, а я отправляюсь прямиком в логово льва, где мне предстоит навечно жить среди врагов, окруженной людьми, которые ненавидят меня и ни во что не ставят. Мне больше не будет ни комфортно, ни безопасно.
Когда я подъезжаю, меня встречает ослепительный и внушительный особняк Гриффинов. Ненавижу всем сердцем эту идеальную лужайку и сверкающие окна. Ненавижу все, что делает их жизнь такой идеальной и бездушной. Где разросшиеся деревья или кусты, посаженные ради божественного запаха цветов?
Если бы мне сказали, что растения в саду Гриффинов искусственные, я бы не удивилась. Все, что они делают, – сплошная показуха и больше ничего.
Даже то, как Имоджен Гриффин стоит в дверях, приветствуя меня. Я знаю, что ей насрать на меня, пока я не помогаю продвижению ее сына и, возможно, не рожаю ей выводок внучат.
Разумеется, она снимает маску радушия, стоит нам зайти внутрь.
– Ну и фокус ты провернула, – говорит она бледными губами. – Полагаю, ты в курсе, что у него аллергия?
– Понятия не имею, о чем вы говорите.
– Не делай из меня дуру. – Глаза Имоджен впиваются в мои, полыхая голубым огнем. – Ты могла убить его.
– Слушайте, – говорю я. – Я не знала, что у него аллергия. Я вообще ничего о нем не знаю. Мы практически не знакомы, помните? Может, вчера мы и поженились, но мои чувства не изменились – вы по-прежнему абсолютно чужие мне люди.
– В таком случае, вот что тебе следует узнать обо мне, – говорит она, и ее голос тверже, чем когда-либо слышали дамы Кантри-клаба. – Пока ты часть этой семьи, можешь рассчитывать на мою помощь и поддержку. Но каждый вносит свою лепту. Мы работаем вместе на благо нашей империи. Если ты представляешь угрозу для нашего бизнеса или для кого-то из нашей семьи, то однажды утром можешь не проснуться. Это понятно?
Ха. Вот Имоджен Гриффин, которую я ждала. Железная леди под личиной светской львицы.
– Я знаю, что значит быть верной семье, – отвечаю я.
А вот быть частью семьи Гриффинов – это совершенно другое.
Имоджен долго смотрит на меня сверху вниз и затем кивает.
– Я покажу твою комнату, – говорит она.
Я следую за ней по широкой винтовой лестнице на второй этаж.
Здесь я уже бывала. Знаю, что находится слева, – комнаты девочек и хозяйская спальня Имоджен и Фергуса.
Но свекровь поворачивает направо. Мы проходим мимо библиотеки, которая ничем не напоминает обгоревшие руины. Я не могу удержаться, чтобы не заглянуть внутрь. Похоже, Имоджен уже сделала ремонт, заменив ковер и перекрасив стены. Теперь они бледно-голубые, на окнах вместо занавесок – ставни. Даже камин пережил реновацию и обзавелся новым фасадом из белого камня и стеклянным заслоном.
– Больше никаких происшествий, – сухо говорит Имоджен.
– Так выглядит гораздо безопаснее, – соглашаюсь я, не зная, смеяться или чувствовать себя виноватой.
Мы идем по коридору к другой спальне, размерами не уступающей хозяйской. Когда Имоджен открывает двери, я понимаю, что это покои Кэллама. Там царит безупречный порядок, а комната обставлена в темных цветах и именно в таком мужском стиле, как я и представляла. Пахнет тоже по-мужски – одеколоном, лосьоном после бритья и мылом. Легкий запах его кожи исходит от кровати, в которой никто не спал. При мысли об этом у меня немного бегут мурашки.
Я ожидала, что Гриффины предоставят мне личную комнату. Как у аристократов в прежние времена, когда те жили в разных спальнях. Думала, в худшем случае Кэллам будет периодически наведываться ко мне в ночи.
Но, похоже, от нас ожидают, что мы разделим спальню. Будем спать рядом на этой широкой низкой кровати. Чистить зубы в одной раковине по утрам.
Так чертовски странно.
Мы с Кэлламом не перекинулись и парой слов, которые бы не включали в себя оскорбления. Как мне вообще закрывать глаза ночью?
– Я уверена, тут хватит места для твоей одежды, – говорит Имоджен, глядя на мой небольшой чемодан. – Твой отец пришлет остальное?
– Да, – отвечаю я.
Там всего пара коробок. У меня не так уж много вещей. К тому же я не хочу брать сюда ничего личного. Мое крохотное крестильное платье, обручальное кольцо моей матери, старый фотоальбом – все это останется на чердаке в доме моего отца. Нет причин их перевозить.
– Когда… Кэллам вернется? – нерешительно спрашиваю я.
– Он уже здесь, – отвечает свекровь. – Отдыхает у бассейна.
– О. Ладно.
Черт. Я наделась, пройдет чуть больше времени, прежде чем мы увидимся.
– Я оставлю тебя разбирать вещи.
У меня не занимает много времени расставить косметику и разложить одежду. Кэллам заботливо расчистил место под одной из раковин в ванной и в половине массивного встроенного шкафа.