Он резко входит одним движением таза, оказываясь полностью во мне, так что его бедра прижимаются к моим. Кэллам крепко сжимает мои ягодицы, удерживая свой член внутри так глубоко, что я чувствую, как головка пульсирует у самой шейки матки.
Затем он почти полностью выходит, только чтобы с силой войти обратно.
Кэллам проделывает это несколько раз, давая мне ощутить всю длину члена. Затем он начинает трахать меня жестко. Сильнее и быстрее, наши тела ударяются друг о друга со звуком, не таким резким, как шлепки, но гораздо более быстрым и настойчивым.
Быть отчаянно распаленной, а затем так агрессивно оттраханной оказывается на редкость… приятно. Как фруктовый лед в жаркий день, или капризный ребенок, упавший лицом вниз. Я на вершине блаженства. Я не просто хочу этого. Мне это, блин, необходимо.
Но затем Кэллам начинает пытать меня по-настоящему.
Он приобнимает меня и находит пальцами клитор. Слегка подразнивая меня кончиками пальцев, он постепенно усиливает давление.
Я тяжело дышу и издаю стоны сквозь кляп, пытаясь сжимать бедра, чтобы сильнее надавить на нужное место.
Кэллам не дает мне этого сделать. Он знает, чего я хочу, и отказывает мне в этом.
Супруг крепко прижимает меня к себе. Он продолжает входить в меня, глубже и глубже. Склоняется ко мне и рычит на ухо:
– Ты будешь хорошей девочкой, Аида? Моей славной женушкой?
Я стенаю, практически умоляя его. Но не хочу это говорить. Черт возьми, я не хочу это говорить!
– Скажи мне, – вкрадчиво говорит Кэллам. – Скажи, что будешь хорошей девочкой.
Ни за что.
Я не сделаю этого.
Господи, я сделаю это.
Крепко зажмурив глаза, я киваю.
Кэллам с силой нажимает на мой клитор. Он двигает пальцем в такт своим толчкам, точно там, где нужно, точно так, как нужно, чтобы заставить меня улететь в стратосферу.
Мы взлетаем, дамы и господа. Мы покидаем планету и оказываемся среди чистых пылающих звезд.
Я парю, лечу, улетаю на миллионы миль, испытывая такое удовольствие, которое даже и представить не могла. Сильно, быстро, бесконечно.
Я утратила всякое понимание реальности. Просто улетела.
Я возвращаюсь лишь тогда, когда Кэллам притягивает меня к себе, крепко обхватывая руками.
Он снял с меня кляп и путы. Я лежу голышом на его груди, одежда Кэллама тоже на полу. Мое тело вздымается и опадает в ритме его дыхания. Подбородком муж упирается мне в макушку.
Его дыхание ровное и спокойное, руки нежно и тепло обнимают меня. Не знаю, ощущала ли я когда-нибудь его тело таким расслабленным. Я видела Кэллама натянутым и напряженным, но спокойным – никогда.
– Ты тоже кончил? – спустя минуту спрашиваю я.
Он целует меня в висок.
– Конечно.
– Это было…
Как именно? Безумно? Шокирующе? Странно? Захватывающе? Незабываемо?
– Я знаю, – говорит Кэллам.
За этим следует долгая пауза, но я не могу не спросить:
– Ты уже проделывал такое раньше?
Еще одна длинная пауза. Мне начинает казаться, что я уже не дождусь ответа.
Наконец он отвечает:
– Это было не так.
Боже мой.
Я довольно консервативная девушка. Думала, я знаю, что люблю и чего не люблю.
Но, похоже, я только что открыла для себя кое-что новое.
Кэллам
Аида лежит в моих объятиях. Она до сих пор теплая и раскрасневшаяся, и я видел, как сильно она кончила. Я бы задумался о ее нынешнем состоянии, если бы не был так сильно сосредоточен на собственном откровении.
Я и раньше связывал женщин и грубо их трахал. Некоторые из них просили сами, с другими я просто экспериментировал. С иными заниматься сексом было так скучно, что хоть связывай, хоть нет, – они бы в любом случае лежали бревном.
Так или иначе, я словно исполнял некую повинность.
С Аидой же все совсем иначе.
Секс с ней – это всегда иначе.
Занятие любовью было для меня чем-то вроде физиологической потребности. Физический процесс, который мог быть хорош, плох или нейтрален.
Я и представить не мог, что он может вызывать чувства, захватывающие целиком – не только тело, но и сознание. Абсолютное, безумное физическое удовольствие – гораздо более сильное, чем все, к чему я привык.
Плюс психологический фактор. Аида необъяснимым образом привлекает меня. Словно все в ней запрограммировано так, чтобы сводить меня с ума. Миндалевидная форма ее дымчато-серых глаз. Невероятные изгибы ее тела. Ее нежная смуглая кожа. То, как сверкают ее зубы в широкой ухмылке. То, как она закусывает верхнюю губу, когда возбуждается или пытается не рассмеяться.
Интересно, чувствует ли Аида то же, что и я? Она любит страсть. Любит злиться, упрямиться, радоваться и делать назло. Единственное, чего она не любит, так это безэмоциональности.
К сожалению, это про меня. Я холодный. Сдержанный. Отказывающий себе в удовольствиях.
Но все меняется, когда я с ней. Тогда мои чувства обостряются до предела. Я чувствую, осязаю и вижу все гораздо интенсивнее – практически на пределе.
Меня пугает то, как я теряю контроль рядом с Аидой. За те несколько недель, что мы знакомы, я выходил из себя чаще, чем за все предыдущие годы.
Но я не хочу, чтобы это кончалось. Я не могу представить себе возвращение к тупому равнодушию. Аида – это путь в другой мир. И я хочу остаться в нем навсегда.
Боже, что я несу?
Раньше я и подумать не мог такое, не говоря уже о том, чтобы оформить фразами.
Как эта девчонка умудрилась настолько заполнить мои мысли? Она же совершенно чокнутая! Пыталась выстрелить в Джека! На моей кухне! Учуди она такое на мероприятии, я бы грандиозно обосрался. И я не удивлюсь, если учудит.
Мне нужно успокоиться и привести мысли в порядок.
Моя решимость длится примерно пять секунд, пока я не зарываюсь лицом в ее волосы и не вдыхаю ее невероятный аромат – запах солнечного света и морской соли, черного кофе, перца и легкой нотки медовой сладости. Я снова чувствую этот разряд, этот выброс адреналина, который отключает регуляторы каждого моего импульса.
Когда телефон Аиды звонит, я вздрагиваю от неожиданности.
Задремавшая у меня на плече Аида резко просыпается.
– Кто это? – бормочет она.
– Это твой телефон, – отвечаю я.
Аида нелепо скатывается с кровати. Она даже не пытается быть грациозной, сваливаясь с края матраса, как панда. Затем роется в поисках телефона и, наконец, находит его, будучи наполовину под кроватью.
– Данте? – говорит она, прижимая аппарат к уху.
Несколько секунд Аида слушает, хмуро сведя брови, как это всегда делает тот, с кем она говорит по телефону.
– Cavalo! – взрывается она – Sei serio? Che palle!
Раньше я не слышал, чтобы супруга произносила на итальянском больше пары слов. Интересно, общаются ли они так дома? Язык кажется ей родным.
У Аиды много скрытых талантов.
Я недооценил ее при встрече. Я думал, что моя будущая жена избалованная, юная, дикая, беспечная, необразованная, немотивированная.
Тем не менее она уже не раз показала, что разбирается в делах своего отца гораздо лучше, чем я предполагал. Она проницательна, наблюдательна и убедительна, если хочет этого. Умна и находчива. Она знает, как обращаться с оружием, и мой пульсирующий бицепс может это подтвердить. И она чертовски храбрая.
То, как высокомерно Аида смотрела на меня, когда бросила часы моего дедушки через перила… это был грязный ход, но на самом деле довольно умный.
Они с Себастианом были в меньшинстве. Если бы Аида вручила мне часы, скорее всего, я просто застрелил бы обоих и ушел прочь. Выкинув их в озеро, она вынудила меня действовать импульсивно. Создала хаос и разделила своих противников.
Аида может быть опрометчивой и вспыльчивой, но она не поддается панике. Даже сейчас, беседуя с братом по телефону, она сохраняет спокойствие, хотя что-то явно идет не так. Получая информацию, она реагирует быстро и четко.
– Capisco. Si. Sarò lì presto.
Супруга кладет трубку и оборачивается ко мне.
В рассеянном свете, проникающем сквозь ставни, она сияет как бронзовая богиня, не замечая того, что полностью обнажена.
– Данте говорит, кто-то поджег оборудование на стройке башни на Оук-стрит. Мы потеряли тяжелой техники на два миллиона, самому зданию тоже нанесен ущерб.
– Давай съездим туда, – говорю я, вставая с кровати.
– Не надо. Я собираюсь поехать, но тебе этого делать не обязательно.
– Ты не хочешь, чтобы я ехал с тобой? – спрашиваю я, стоя в проходе между спальней и ванной.
– Нет. В смысле, да, ты можешь поехать, но это не… – она неловко переминается с ноги на ногу. Моя малышка Аида, которая не смущается своей наготы, но краснеет от прямого вопроса о том, чего она хочет.
– Я еду, – решительно говорю я. – Мы же одна команда, так?
– Да… – нерешительно говорит она.
Затем, видимо свыкнувшись с этой мыслью, она следует за мной в гардеробную, где я сложил обратно всю ее одежду. Это заняло у меня всего пять минут.
Я велел Марте купить Аиде соответствующий гардероб. К концу недели у моей супруги будет полный комплект повседневных и коктейльных платьев, брюк, кардиганов, блузок, юбок, сандалий, туфель, ботинок и курток. Другой вопрос, согласится ли она на самом деле все это носить.
Пока что жена надевает пару джинсовых шорт и поношенную футболку с принтом. Затем садится на пол и шнурует кеды.
Я натягиваю свою одежду.
Аида удивленно вздергивает бровь.
– Джинсы? – спрашивает она, сдерживая улыбку.
– И что?
– Ни разу не видела тебя в джинсах. Спорим, это Balenciaga, – добавляет она, закатывая глаза.
– Аида, – спокойно говорю я. – Я не выбирал ничего из своей одежды, включая эти джинсы. Я даже не знаю, что такое Balen-что-то-там.
– Что? – переспрашивает Аида, широко раскрыв глаза и замерев с одним кедом в руке. – Ты не покупаешь себе одежду?
– Нет.
– А кто покупает?
– Сейчас Марта. До этого у меня был другой ассистент, его звали Эндрю. Мы согласовываем внешний вид и затем…