– Я хотел дождаться окончания выборов, но вы начали доставлять мне неприятности, врываясь в мое казино и докучая моей любовнице на работе. Так что вот как мы поступим. Галло вернут деньги, которые они у меня украли.
Не знаю, сколько им удалось унести, но надеюсь, там гребаное состояние.
– Ты продашь мне собственность транспортной компании с приличной скидкой.
Нет. Этому тоже не бывать.
– И после избрания ты предоставишь мне любую должность в правительстве на выбор.
Черта с два.
– В качестве первоначального взноса я вырежу твой аппендикс, – продолжает Заяц. – Ты не будешь по нему скучать. Операция, хоть и болезненная в отсутствие анестезии, но не смертельная.
Он заносит лезвие снова и метит им прямо в, очевидно, несущественную часть моих внутренностей. Мясник делает вдох, готовясь проткнуть мою плоть. Затем он начинает вонзать нож мне в живот.
И делает это чертовски медленно.
Закрыв глаза, я изо всех сил сжимаю зубы, но не могу удержать сдавленного стона.
Это охренеть как больно. Я слышал, что быть зарезанным гораздо больнее, чем быть застреленным. Получив не так давно ранение в руку от любящей супруги, я определенно могу засвидетельствовать, что, когда нож медленно, мучительно вонзается в твои кишки, это примерно в сто раз хуже. На лице выступает испарина, мышцы дрожат как никогда. А нож лишь на дюйм или два вошел в мое тело.
– Не волнуйся, – шипит Мясник. – Я скоро закончу – через час или около того.
– Погоди-погоди… – задыхаясь, говорю я.
Он останавливается, не вынимая нож из моего живота.
– Не мог бы ты прерваться на секунду и почесать мне нос? Он зудит, и это сводит меня с ума.
Заяц раздраженно фыркает и напрягает руку, чтобы вонзить нож глубже в тело.
В этот момент сквозь дверной проем летит бутылка, из которой торчит дымящаяся тряпка. Бутылка разбивается о цемент, пылающая жидкость разливается по полу, а осколки раскаленного стекла разлетаются во все стороны. Один из них попадает вышибале на рукав. Тот вертится, пытаясь сбить огонь.
Еще один звук разбитого стекла, за которым следует громкий взрыв где-то неподалеку.
– Разберитесь с этим, – шипит своим парням Заяц.
Блондин тут же отходит и, избегая осколков от коктейля Молотова, исчезает в боковой двери. Вышибала направляется к основному входу, но получает пулю в плечо в ту же секунду, как проходит через него.
– Kurwa mać! – шипит Мясник. Он отпрыгивает за меня на случай, если стрелок решит войти.
Но пока мы ждем, никто не появляется. Заяц явно колеблется – с одной стороны, он не хочет оставлять меня здесь одного. С другой – теперь поляк остался без защиты и понятия не имеет, сколько человек атакует склад. И если в эту дверь ворвутся мои люди, меньше всего ему хочется быть застуканным на месте.
Время идет, мы слышим отдаленные звуки криков и беготни и какой-то грохот, но что происходит, понять невозможно. «Молотов» еще горит – более того, пламя каким-то образом распространилось по всему цементному полу. Возможно, это горит краска, превращаясь в облако едкого черного дыма, от которого мы потеем и кашляем.
Заяц снова матерится. Он подходит к столу, берет в одну руку тесак, а в другую – мачете. Затем поляк быстро выходит в ту же боковую дверь, где исчез его белокурый лейтенант[41].
Оставшись один, тут же начинаю дергаться и разбираться с веревками. Левая рука уже почти полностью онемела, но я все еще могу двигать правой. Тяну изо всех сил. Мои руки, запястья, предплечья и плечи вопят от боли. Кажется, я вот-вот вывихну большой палец. Но, наконец, высвобождаю правую руку.
В ту же секунду в дверь влетает босоногая фигура, перепрыгивая упавшее тело подстреленного в плечо вышибалы.
Это Аида. Ее темные волосы развеваются за ней, словно знамя, пока она несется по полу, ловко маневрируя между языками пламени и осколками стекла, останавливаясь только, чтобы схватить нож со стола. Девушка вкладывает его мне в ладонь.
– Перережь веревку! – кричит она. – Мне не дотянуться!
По ее правой щеке течет кровь. Левая рука обернута тряпкой.
– Ты в порядке? – спрашиваю я и тянусь над головой, глядя на веревку, которая все еще удерживает мою левую руку. – Где твои братья?
– Понятия не имею! – отвечает она. – Эти гопники забрали мой телефон. И пушку тоже – Данте будет в ярости. Я здесь одна!
– Что?! Что это тогда, черт возьми, были за звуки?
– Диверсия! – ликующе отвечает Аида. – Поторопись, прежде чем…
В этот момент веревка расходится, и я обрушиваюсь на цемент. Руки словно больше не крепятся к телу, ноги подкашиваются. Не говоря уже о колотой ране справа.
– Что они с тобой сделали? – дрожащим голосом спрашивает Аида.
– Все в порядке, – говорю я. – Но нам лучше…
В этот момент возвращается светловолосый парень, и с ним еще один человек Зайца. Они вооружены и прямо сейчас стоят в дверях, наставив на нас пушки.
– Не двигайтесь, – говорит блондин.
Воздух сгустился от дыма. Я не уверен, насколько хорошо им нас видно – но наверняка достаточно хорошо, чтобы пристрелить. Я хватаю Аиду за руку и начинаю пятиться назад.
Мы двигаемся спиной вперед вдоль металлической решетки на полу к месту сброса, где мясники обычно избавлялись от крови и внутренностей, отправляя их прямиком в реку.
– Стойте! – кричит блондин, приближаясь к нам сквозь дым. Он поднимает свой автомат, прижимая его к боку.
Я слышу глухой лязг, когда наступаю на откидную решетку.
Не сводя глаз с людей Зайца, упираюсь носком ботинка в угол решетки, пытаясь поднять ее без помощи рук.
Решетка тяжелая, но мне удается приподнять ее настолько, чтобы просунуть туда всю ступню.
– Оставайтесь на месте и поднимите руки, – рявкает белокурый бандит, приближаясь к нам.
Я пинаю решетку, раскрывая ее целиком.
Затем обхватываю Аиду и говорю: «Сделай глубокий вдох».
Я чувствую, как напрягается ее тело.
Подхватываю жену на руки и прыгаю вниз в трубу шириной в четыре фута, которая ведет бог знает куда.
Мы оказываемся в грязной ледяной воде.
Быстрое течение тащит нас за собой.
Вокруг так темно, что я даже не уверен, что открыл глаза. Продолжая держать Аиду железной хваткой, поднимаю другую руку, чтобы проверить, есть ли воздух над нашими головами, но нащупываю лишь трубу без какого-либо пространства между водой и металлом.
Это значит, что надо выбираться как можно скорее. Течение и так несет нас, но я гребу ногами, придавая нам ускорение.
Наверное, мы здесь уже секунд тридцать. Я могу удерживать дыхание гораздо дольше, чем две с половиной минуты, но не уверен, что Аида способна продержаться дольше минуты или около того.
Она не барахтается и не сопротивляется моим рукам, но я вижу, как она напряжена и напугана. Аида доверяет мне. Боже, надеюсь, я не совершил ужасной ошибки.
Мы несемся дальше, я гребу все сильнее. А затем мы вылетаем из выпускной трубы и падаем с высоты где-то в пять футов прямо в реку Чикаго.
Течение выносит нас на середину реки, примерно в двадцати футах от обоих берегов. Это не совсем то место, где я хотел бы оказаться, если вдруг поблизости появятся лодки, однако я не уверен, в какую сторону нам следует плыть. Я оглядываюсь, пытаясь точно определить, где мы находимся.
Аида цепляется за мою шею, гребя только одной рукой. Она не самая искусная пловчиха, а течение здесь очень сильное. Девушка дрожит. Я тоже.
– Откуда ты знал, что мы сможем выбраться? – спрашивает она, стуча зубами.
– Я и не знал, – отвечаю я. – Как, черт подери, ты меня нашла?
– О, я была с тобой все это время, – с довольным видом произносит Аида. – Эта предательская сука Джада подсыпала нам что-то в напитки, но я не стала пить свой, потому что он выглядел подозрительно.
– Почему ты меня не предупредила?
– Я собиралась! Но ты уже все проглотил. Не то чтобы я хотела как-то критиковать твою культуру, но вам, ирландцам, стоило бы поучиться иногда просто прихлебывать напиток. Они не все шоты.
Я закатываю глаза.
– В общем, – продолжает она, – я попыталась дойти с тобой до машины, но ты все спотыкался и что-то невнятно бормотал, а потом меня окружила охрана. Так что, когда ты отрубился, я сделала вид, что тоже. Я была такой расслабленной – ты бы изумился моей актерской игре. Даже когда здоровяк прихлопнул мою руку крышкой багажника, я не вышла из образа.
Я в изумлении смотрю на супругу. Пока я был в отключке, она, очевидно, разрабатывала план.
– Итак, они привезли нас на склад. Затем отнесли внутрь. Забрали куда-то тебя, а меня положили в каком-то кабинете. Чувак даже не связал меня, потому что был уверен, что я все еще в отключке. Он отошел буквально на секунду, хотя и запер дверь. У меня не было с собой телефона – он взял мою сумочку и пистолет Данте. Так что мне пришлось лезть в вентиляционную трубу…
– Тебе пришлось что?
– Ага, – Аида ухмыляется. – Свернула ногтем винт, сняла крышку. Залезла. И не забыла закрыть за собой. Жаль, я не могла остаться и поглазеть на выражение лица охранника. Он, наверное, решил, что я выкинула один из номеров Гудини. По пути я сбросила туфли, чтобы они не создавали лишнего шума в вентиляции. Потом спустилась в какую-то маленькую кухню, где были холодильник, морозильная камера и шкаф, полный спиртных напитков. Вот так я и сделала «Молотовых». Чего там только не было, – должно быть, Заяц часто работает в этом здании, и не только когда пытает людей.
Она замолкает, озабоченно сводя брови:
– Они резали тебя? У тебя шла кровь…
– Я в порядке, – уверяю я ее. – Он лишь слегка меня пощекотал.
– Короче, – продолжает она. – Я слышала, как охранники сходят с ума. Они не хотели признаваться Зайцу, что я сбежала, потому что боятся его до усрачки. Это дало мне дополнительное время, чтобы побегать вокруг, создавая шум. Я стащила пистолет и застрелила одного из них. Потом другой схватил меня сзади и впечатал головой в стену, и мне пришлось девять раз выстрелить ему в ногу, прежде чем я попала. Потом у меня больше не осталось патронов, но тут я и нашла тебя.