Он вечно называл меня «принцессой» и «ангелом». А я вечно думала: «О ком ты, на хрен, говоришь? Потому что это точно не я».
Но, похоже, я тоже не распознала Оливера. Потому что никогда не думала, что он способен на подобное безумие.
Я следую за ним назад до пляжного домика. Мы забираемся по обветренным ступеням, и Оливер придерживает для меня дверь.
К моему удивлению, дом внутри практически пустой. Мы в зоне гостиной/столовой/кухни, но здесь нет ни стола, ни стульев, ни дивана. Лишь голый матрас на полу, накрытый простыней.
Не могу сказать, что мне так нравится больше.
– Почему здесь так пусто? – спрашиваю я.
Оливер раздосадовано оглядывается, словно отмечая все предметы, которых недосчитался.
– Отец продал дом, – отвечает он со злостью. – Я просил его этого не делать, но он ответил, что цену выше уже не предложат, поэтому пришло время его продать, прежде чем в Честертоне построят больше домов. Можно подумать, ему нужны деньги!
Он издает резкий лающий смешок.
– Это место для него ничего не значит, – мрачно продолжает Оливер. – Я единственный, кому хотелось приезжать сюда.
Я наслышана о детстве Оливера, избалованного-но-все-же-заброшенного-единственного-отпрыска. Он не раз говорил мне, как завидует тому, что у меня есть братья. У Олли не было ни братьев, ни сестер, ни настоящих друзей – лишь одноклассники, с которыми он «должен был» общаться. Он завидовал тому, что у меня есть братья, но при этом ни разу с ними не встречался. Сомневаюсь, что они бы поладили.
– Что ж, – говорю я, чтобы немного задобрить мужчину, – я рада, что, наконец, увидела его.
Оливер поворачивается ко мне, и его глаза в тусклом свете кажутся темными. Лицо похоже на маску. Он набрал фунтов тридцать[45] с тех пор как мы встречались, отчего его лицо стало шире и старше на вид. Больше похожим на лицо его отца. Касл по-прежнему большой и мускулистый – вообще, благодаря лишнему весу, ему теперь еще легче меня одолеть, о чем свидетельствует наша непродолжительная борьба на пляже. Понятия не имею, как, черт возьми, мне убежать от того, кто сильнее и быстрее меня.
– Жаль, что ты не видела дом во всем его великолепии, – говорит Оливер. – С картинами и книгами. И диванами. Ну ничего. Я принес это, чтобы нам хотя бы было на чем посидеть.
Он садится на матрас, который скрипит под его весом.
– Иди сюда. Сядь, – говорит Оливер, похлопывая по матрасу подле себя.
– Э-э-э, вообще-то мне очень нужно в туалет, – говорю я.
Это правда. Кажется, что мой мочевой пузырь вот-вот лопнет, особенно после того, как Оливер всем телом навалился на меня на пляже.
На секунду он смотрит на меня с подозрением, будто не верит. Я переминаюсь с босой ноги на обутую, не преувеличивая свой дискомфорт.
– Ванная вон там, – наконец произносит Оливер, снова вставая.
Он ведет меня по коридору в симпатичную маленькую ванную комнату с деревянными панелями по всем стенам и раковиной в форме ракушки. Зуб даю, что, когда дом был обитаем, здесь были полотенца и мыло в морской тематике.
Когда я пытаюсь закрыть дверь, Оливер останавливает меня одним движением руки.
– Я так не думаю, – говорит он.
– Мне нужно пописать, – напоминаю я.
– Можешь сделать это и с открытой дверью.
Я свирепо смотрю на мужчину, пока длится противостояние между его упрямством и моим разрывающимся мочевым пузырем.
Мне удается продержаться лишь несколько секунд. Срывая шорты, я сажусь на унитаз и расслабляюсь. Моча с шумом вырывается наружу, принося больше боли, чем облегчения.
Оливер стоит в дверях, наблюдая за мной. В уголках его рта появляется легкая улыбка. В прищуренных глазах читается удовольствие.
Как бы мне хотелось, чтобы он отвернулся и дал мне немного личного пространства. Ну или, по крайней мере, хотелось бы мне не писать так долго. Кажется, это продолжается вечность, и это чертовски унизительно.
Впрочем, Оливер прав – оставь он меня в ванной одну, я бы за пять секунд вылезла в окно.
Когда я, наконец, заканчиваю, натягиваю шорты и мою руки, вытирая их насухо о свою одежду, поскольку полотенец здесь нет.
Оливер наблюдает и за этим, на его лице застыло хмурое выражение. Поначалу мне кажется, что он снова смотрит на гипс. Потом я понимаю, что на самом деле мужчина смотрит на мою левую руку, на обручальное кольцо.
Я начала носить его чаще, не только когда выхожу с Кэлом в свет.
Похоже, Оливеру отвратителен один вид кольца. Настолько, что как только мы возвращаемся в гостиную, он рявкает:
– Снимай это.
– Вот это? – поднимаю я левую руку.
– Да, – шипит он.
Неохотно я снимаю кольцо с пальца.
Поначалу я ненавидела его. Но теперь совсем не против его носить. Кольцо довольно красиво переливается в лучах солнца, и больше не кажется мне странным и чужеродным.
Я собираюсь положить его в карман для сохранности, но Оливер говорит:
– Нет. Отдай его мне.
Я не хочу вручать ему кольцо, это словно предательство. Но если откажу, вряд ли смогу помешать Каслу забрать его силой. Так что я молча передаю ему кольцо.
На кухонном полу возле чуть более светлого участка стены лежит сумка с инструментами. Видимо, стена в том месте была повреждена водой и требовала починки.
Оливер открывает сумку и достает молоток. Он кладет мое кольцо на кухонную столешницу, а затем снова и снова бьет по нему молотком как ранее по моему телефону.
Металл корежит, крепления вокруг бриллиантов расходятся, камни рассыпаются. Тем не менее Оливер продолжает бить, пока не уничтожает кольцо полностью, превратив его в перекрученный кусок металла, а главный камень не откатывается в сторону.
Видеть уничтоженное кольцо больнее, чем я ожидала.
Но еще сильнее меня беспокоит то, что молоток откалывает огромные куски столешницы. Оливеру плевать на ущерб, который он наносит. Учитывая, как трепетно он относится к этому дому, ничего хорошего это не сулит.
Ярость, с которой мужчина размахивает молотком, пугает меня. Его глаза блестят, лицо раскраснелось. Он весь в поту, на груди, спине и подмышках его футболки проступают темные пятна. Оливер бьет по кольцу не меньше сотни раз.
Наконец, он останавливается и, тяжело дыша, смотрит на меня. Все еще сжимая молоток.
Оливер делает шаг ко мне, и я отступаю, мое сердце бешено стучит.
Кажется, он реально сходит с ума.
Оливер, которого я знала раньше, казался достаточно славным парнем. Порой слегка поверхностным. Порой слегка навязчивым. Но в целом нормальным, лишь с небольшими перегибами.
Теперь же все наоборот – кажется, мужчина балансирует на грани безумия, на волоске от бездны. Но что это за волосок? Этот дом? Его привязанность ко мне? Или это лишь иллюзия спокойствия – хрупкая и легко разрушаемая?
Оливер делает еще один шаг, и только теперь, похоже, вспоминает, что держит в руках молоток. Он кладет его на барную стойку и достает вместо этого телефон.
– Давай включим музыку, – говорит он.
Мужчина пролистывает свой плейлист, выбирает песню и кладет телефон на стойку.
Дребезжащий звук «Make You Feel My Love» Адель наполняет небольшую комнату.
Оливер идет ко мне. Похоже, шансов отказать ему у меня нет. Касл берет мой гипс в левую руку, другой рукой обхватывая меня за талию. Затем он раскачивает нас взад-вперед, немного сбиваясь с ритма.
Я чувствую жар, который исходит от тела мужчины. Его ладонь мокрая, она крепко держит мою. В запахе его пота ощущаются легкие металлические нотки. Не знаю, всегда ли так было или появилось только теперь.
Вопреки нашей, по всей видимости, романтической обстановке, каждый мускул моего тела напряжен, каждый нерв кричит, что я в опасности, что мне нужно убираться подальше от этого мужчины.
В этом нет ничего романтичного. Теперь я пытаюсь понять, как вообще могла встречаться с Оливером. Видимо, никогда не обращала на него должного внимания. Мне хотелось развлечься, и казалось, нам по пути. Сейчас я по-настоящему смотрю в его глаза, и мне не нравится то, что я там вижу – жажду. Обиду. И толику безумия.
– Мы никогда не ходили вместе танцевать, – мрачно произносит Оливер. – Ты всегда предпочитала компанию своих друзей.
– Оливер, мне жаль, что…
Он перебивает меня.
– Раньше ты называла меня «Олли». Мне так нравится гораздо больше, чем «Оливер».
Я сглатываю.
– Все так тебя зовут, – отвечаю я.
– Но это звучит гораздо красивее, когда произносишь ты.
Он притягивает меня ближе к своему телу. Я пытаюсь удержать расстояние между нами, но это словно плыть против течения. Оливер гораздо сильнее меня.
Я оказываюсь прямо у него под подбородком, поэтому мне приходится задирать голову, чтобы смотреть на него.
– Скажи это, – велит он. – Назови меня Олли.
– Хорошо… Олли… – говорю я.
– Идеально, – вздыхает он.
Оливер опускает лицо, чтобы поцеловать меня. Его губы кажутся толстыми и жесткими. Они слишком влажные, а в его слюне тоже присутствует привкус металла.
Я не могу этого сделать. Не могу поцеловать его.
Я отталкиваю мужчину, рефлекторно вытирая рот тыльной стороной ладони.
Хмурясь, Оливер складывает руки на широкой груди.
– Почему с тобой всегда должно быть так сложно? – спрашивает он. – Я знаю, что ты несчастна с Гриффинами. Я забрал тебя от них. Привез сюда, в самое прекрасное место в стране. Посмотри на этот вид!
Он показывает на окно, в котором виднеется белый, залитый лунным светом песок, на который наплывают темные воды.
– Ты не хочешь целовать меня, но его целуешь, так? – спрашивает он, прищурив глаза. – Наверное, ты и трахалась с ним, да? ТРАХАЛАСЬ?
Я понимаю, что мой ответ лишь сильнее его разозлит, но нет смысла врать.
– Мы женаты, – напоминаю я.
– Но ты не любишь его, – говорит Оливер, сверкая глазами. – Скажи, что не любишь его.
Мне всего лишь стоит ему подыграть. Молоток все еще лежит на барной стойке, всего в паре шагов от нас. Оливер может схватить его в любой момент. Может обрушить на мою голову с той же яростью, с какой разбивал кольцо.