Аккуратно опускаю Аиду на голый пол. Чувствую, как жар ползет вверх, и слышу, как огонь становится все громче и громче. Должно быть, мы прямо над кухней. Обои начинают чернеть и скручиваться. Огонь уже на стенах.
– Достаточно, Оливер, – говорю я, поднимая руки. – Мы должны выбираться отсюда, пока весь дом не рухнул.
Оливер странно подергивает головой, словно у него над ухом зудит муха. Он сгорбился и немного припадает на одну ногу. Тем не менее его глаза прикованы ко мне, а кулаки сжаты.
– Никто из нас не уйдет отсюда, – говорит мужчина.
Он бросается на меня в последний раз. Его плечо бьет меня в грудь, словно наковальня. Мы схватываемся в борьбе, сцепляясь друг с другом. Я наношу удары по его лицу, уху, почкам, по любой части его тела, до которой могу дотянуться.
Уголком глаза я вижу, как Аида со всей силы бьет ладонями по подоконнику. Нет, не ладонями – своим гипсом. Она пытается сломать его, чтобы снять с правой руки. Мыча от боли, она еще раз с силой опускает гипс на подоконник, и тот трескается. Теперь ей удается высвободить руки из пут и начать возиться с завязками на лодыжках, неуклюже пытаясь развязать сломанными пальцами тугие узлы.
В пылу борьбы мы с Оливером перекатываемся, и я теряю супругу из виду. Мы с ним оба не маленькие мужчины – я чувствую, как опасно трещит под нами пол. С каждой минутой становится жарче, а воздух такой черный и плотный, что я с трудом различаю Аиду.
Когда она вскакивает на ноги, я кричу:
– Найди пистолет, Аида! Он в одной из комнат…
Разумеется, она не сможет его найти. Я и раньше его не видел, а теперь дыма стало еще больше.
На самом деле я просто хочу, чтобы она убралась отсюда. Потому что под нами бушует огонь, и я чувствую, что мы вот-вот провалимся в самое пекло.
Я хватаю Касла за горло и опускаю его на пол, сжимая изо всех сил. Его глаза вылезают из орбит. Мужчина цепляется за мои руки, нанося удары по моему лицу и телу, с каждым разом все слабее и слабее. Я усиливаю хватку, даже когда чувствую, что пол начинает дрожать и стонать под нами.
Целый угол комнаты проваливается. Пол накреняется, превращаясь в адскую горку, ведущую от двери вниз, в огненную яму, разверзшуюся под нами. Мы скользим, Оливер Касл и я, скользим, падая в костер, который когда-то был кухней.
Я отпускаю Касла и пытаюсь выбраться наверх, но уже слишком поздно. Я скольжу быстрее, чем карабкаюсь. Мне не спастись. Но тут кто-то хватает меня за рукав. Я вижу Аиду, которая одной рукой цепляется за дверной косяк, а другой – за мое запястье. Ее зубы оскалены от напряжения, на лице гримаса боли оттого, что девушка пытается удержаться за косяк сломанной рукой.
Я не хватаю Аиду за руку, потому что вижу, насколько слаба ее хватка. Я не собираюсь тащить ее за собой вниз.
– Я люблю тебя, Аида, – говорю я.
– На хрен, не смей! – кричит она мне. – Хватай мою руку, или я прыгну за тобой!
Будь на ее месте кто-нибудь другой, это можно было бы принять за пустую угрозу. Но зная, насколько Аида упряма, я верю, что она действительно на это способна.
Так что я хватаю ее за руку и подтягиваюсь наверх, как раз в тот момент, когда балки прогибаются и вся комната рушится. Оливер с воем падает в пламя. Мы с Аидой бросаемся в дверной проем, карабкаясь по коридору рука об руку. Очевидно, что по лестнице спуститься больше нельзя. Вместо этого мы бежим в противоположный конец дома и находим детскую комнату, все еще обклеенную картинками с парусниками. Старая комната Оливера.
Я поднимаю окно и вылезаю, выпуская наружу очередной столб темного дыма. Свисаю с оконной рамы, а затем падаю вниз. Потом я подставляю руки, чтобы поймать Аиду.
Она прыгает в мои объятия, все еще обутая в один кед.
Когда мы бежим прочь от дома, я слышу вдалеке вой сирен.
Тащу Аиду к джипу. Она вырывает свою руку из моей хватки, крича:
– Погоди!
Она бежит в противоположном направлении, мимо адского дома, по песку к воде.
Останавливается, наклоняясь, чтобы подобрать что-то – свою сумочку.
Затем снова бежит ко мне, радостно сверкая зубами на чумазом лице.
– Нашла! – триумфально кричит она.
– Я мог бы купить тебе новую сумочку, – отмечаю я.
– Знаю, – отвечает она.
Я собираюсь завести двигатель, но есть кое-что, что не может ждать ни секунды.
Хватаю Аиду и целую ее, ощущая на ее губах вкус крови и дыма.
Целую ее так, словно никогда не отпущу.
Потому что я не отпущу. Больше никогда.
Аида
Мы с Кэлламом сворачиваем на основную дорогу, когда мимо нас с ревом проносится пожарная машина, направляющаяся к дому Каслов – вернее к тому, что от него осталось.
Я вижу лица пожарных, провожающих нас изумленным взглядом, не в силах помешать нашему побегу с места происшествия.
– Ну и поездочка, блин! – кричу я, сердце до сих пор бешено колотится в груди. – Ты знал, что Оливер такой псих? Я думала, он мирный псих, типа «я не хочу, чтобы мою еду трогали» или «я разговариваю с собой в душе», но никак не псих из «Сияния».
Кэллам едет слишком быстро, намертво вцепившись в руль. Невероятно, но он улыбается почти так же широко, как и я. Неужели моему сдержанному мужу начинают нравиться наши приключения?
– Поверить не могу, что нашел тебя, – говорит он.
– Да, без дураков! Ты нашел кед?
– Да! И сразу вспомнил.
Он глядит на меня, и его глаза сияют на закопченном лице. Не понимаю, как я могла считать их холодными. Его глаза охренительно прекрасны. Самые потрясающие глаза, что я когда-либо видела.
Еще более потрясающим является то, что Кэллам понял меня, вспомнил наш разговор. Это значит для меня даже больше, чем тот факт, что он меня нашел. Ну, почти больше.
– Где-то тут у меня есть еще один, – говорит Кэл, оборачиваясь, чтобы посмотреть за креслом.
– Смотри на дорогу! – велю я. Спустя минуту я нахожу кед и надеваю его на вторую ногу. Он гораздо чище второго, так что их уже сложно назвать парой.
– Вот, – говорю я. – Снова одета.
Кэл смотрит на мой пустой палец левой руки.
– Не совсем, – отмечает он.
– Черт, – сердито говорю я. – Совсем забыла.
– Оно в доме? – спрашивает Кэл.
– Да. Но Оливер разбил его.
– В любом случае, не думаю, что оно бы выжило, – говорит Кэл. Он крепко сжимает мою ладонь. – Не беспокойся. Я все равно хотел купить тебе другое. Это выбирал не я.
– Знаю, – ухмыляюсь я. – Я уже хорошо изучила вкус Имоджен.
Кэл сворачивает на трассу, направляясь на север, обратно в город.
– Надо бы позвонить твоим братьям, – говорит он. – Они думают, что тебя похитил Заяц.
– Уж лучше бы это был он, пожалуй, – говорю я, наморщив нос. – Думаю, его злодейская речь была бы более впечатляющей. Он хоть настоящий засранец, понимаешь? А Оливер – просто плакса. Пытался навязать мне чувство вины… Боже, чел, скачай «Тиндер», успокойся уже.
Кэллам смотрит на меня мгновение, и затем начинает хохотать так сильно, что у него сотрясаются плечи.
– Аида, ты, на хрен, выжила из ума, – говорит он.
Я пожимаю плечам.
– Просто немного здоровой критики.
Я звоню Данте, но трубку снимает Неро.
– Аида?
– Ага, это я.
– Черт побери! Думал, мне придется сейчас туда ехать.
– Почему? Где ты?
– В больнице. Данте подстрелили. Но с ним все в порядке, – спешно добавляет он. – Заяц попал ему в бок, – но не задел ничего критически важного.
– Сраный ублюдок! – вскипаю я. – Он заплатит за это!
– Уже заплатил, – любезно сообщает Неро. – Он мертв. У Данте меткость получше, чем у Мясника.
– Мертв? Ты уверен?
Кэл смотрит на меня, следя за беседой с моей стороны и не веря в услышанное.
– Абсолютно уверен, – решительно отвечает брат. – Если только у него не припасена где-то запасная голова.
– Вау, ну дерьмо, – говорю я, откидываясь на спинку сидения. Ночка выдалась что надо.
Я смотрю на Кэллама, чье лицо кажется бледным под слоем сажи. У супруга жуткий порез над правой бровью, и он немного морщится каждый раз, когда делает глубокий вдох.
Если так подумать, то я и сама не то чтобы в полном порядке. Моя рука пульсирует в такт сердцебиению, а безымянный палец и мизинец снова распухли. Вероятно, мне понадобится еще один гипс.
– В какой ты больнице? – спрашиваю я. – Кажется, нам придется вас навестить.
Нам с Кэлламом потребовалась пара часов, чтобы привести себя в порядок и подлатать раны в больнице Святого Иосифа. Данте придется провести тут по меньшей мере несколько дней – в него влили три пинты[46] крови. Джек и Неро составляют ему компанию. Я потрясена видом их синяков и избитых лиц.
– Какого черта с вами случилось? – спрашиваю я.
– Пока Данте участвовал в перестрелке в квартире любовницы, мы с Джеком НЕ нашли Мясника и вместо этого огребли от его лейтенанта.
– Не просто от лейтенанта, – добавляет Джек. Его левый глаз настолько заплыл, что почти ничего не видит. – Их там было минимум четверо.
– Джек – настоящий боец, – с восхищением произносит Неро. – Надавал им леща, да, малыш Джеки?
– Похоже, не так уж плохо иметь его на нашей стороне, – говорю я.
Джек дарит мне полуухмылку – только полу-, потому что вторая половина его лица слишком распухла, чтобы двигаться.
– Это что, был комплимент? – спрашивает он.
– Не бери в голову, – отвечаю я.
– Да вы и сами сейчас не самые горячие штучки, – сообщает мне Неро.
– А вот тут ты ошибаешься, – хихикаю я. – Будь мы еще горячее, то превратились бы в угольные брикеты.
Фергус Гриффин приезжает за нами, хотя снаружи припаркован джип.
– Два визита в больницу за последнюю неделю, – говорит он, бросая суровый взгляд на Кэла. – Надеюсь, это не войдет у вас двоих в привычку.
– Нет, – отвечает тот, обнимая меня за плечи на заднем сидении «Бимера». – Вряд ли мы будем делать что-то безумное на следующей неделе. Кроме, разве что, поиска квартиры.