– Какие игры? – взъярился Викинг.
– Да все те же… – вздохнул Дювалье. – Но живы останутся. И еще им грозят табачные плантации. А это тоже – не сахар. Россет, в общем, довольно лояльно относится к противоположному полу, а вот нам с тобой придется туго. Между прочим, у меня на тебя были виды.
– Какие именно? – удивленно спросил Викинг.
– Хотел привлечь тебя к побегу. Но ты ведь своих дам не бросишь? Верно? А они будут обузой.
Викинг на секунду задумался.
– Когда ты успел так решить? Мы с тобой познакомились всего лишь двадцать минут назад…
– У меня глаз на людей наметанный. Первая мысль о нашем партнерстве мне пришла после того, как ты задал мне трепку. Крепкий парень, умеющий за себя постоять, всегда полезен. А потом я утвердился в своем решении, узнав, что ты русский, – сообщил Жак.
– Тебе что, приходилось раньше встречаться с моими соотечественниками?
– Приходилось. У нас в Канаде их достаточно. И старых переселенцев, и новых эмигрантов.
– Так ты из Канады? – изумился Викинг. – Аламейда сказал, что ты француз. Каким ветром тебя сюда занесло?
Дювалье поведал Вадиму свою историю. Он был журналистом и работал в газете «Монреаль трибьюн», в отделе криминальной хроники. Несколько лет назад попал в тяжелую автомобильную аварию. Его спас от инвалидности и паралича доктор Эрик Клейтон, с которым они впоследствии стали друзьями. В минувшее Рождество, позвонив Клейтону, чтобы поздравить его с праздником, Дювалье узнал, что его друг бесследно исчез. Эрик отправился в Сьерра-Марино, где обнаружились следы его сестры Дениз, пропавшей много лет назад. Она в семнадцать лет ушла из дома со своим другом к «детям цветов» – хиппи. Потом доходили ужасные слухи о том, что Дениз стала участницей крайне левой молодежной организации, подозреваемой в проведении террористических актов в Европе и на Ближнем Востоке. Газеты писали, что она входила в руководство этой группы и была в ней едва ли не самым жестоким боевиком. Клейтон очень любил свою сестру и, невзирая на ужасные сведения о ней, предпринимал попытки найти ее. Однако все его старания были безуспешны. Через несколько лет след Дениз вообще потерялся. И вот теперь Эрик получил сведения о местонахождении Дениз и отправился в Сьерра-Марино. Обращение его в госструктуры с целью организовать международный розыск ничего не дало. Тогда он решил попытаться самостоятельно отыскать свою сестру.
– Не буду вдаваться в подробности, как удалось выйти на Генри Россета. На этот остров я прибыл наемным рабочим на плантацию под видом французского моряка, списанного с судна и потерявшего документы. Не буду описывать свои мытарства здесь – работу по четырнадцать часов в день и полуголодное существование. Я узнал главное – у Генри Россета есть молодая жена и ее зовут Дениз. А еще то, что примерно в те же сроки, когда мой друг был в Сьерра-Марино, на острове появлялся белый человек, похожий на Клейтона.
Викинг слушал Дювалье и думал, верить ему или не верить. У него возникали некоторые сомнения в правдоподобности событий, произошедших с Жаком, но они потихоньку рассеивались. Готовить красочную легенду для втирания мозгов свежему сокамернику было, в общем-то, незачем. Викинг потихоньку начал склоняться к тому, что на контакт с Дювалье можно идти. Да у него и не было другого выхода.
…Получив такую информацию, Дювалье бежал с табачной плантации и пробрался к резиденции Россета. Он смог встретиться с Дениз, действительно оказавшейся сестрой Эрика Клейтона.
Ее вывели на прогулку. Жак выключил охранника и пообщался с ней. К ужасу, женщина оказалась наркоманкой в последней стадии этой болезни. Она не понимала, о чем ее спрашивают. С большим трудом Дювалье все же выведал, что ее брата нет в живых и виноват в убийстве Клейтона Генри Россет.
После этого Жаку на острове делать было нечего.
Он скрылся от облавы и спрятался в чащобе, на болоте. Выждав время, ночью пробрался в лагуну и украл весельную шлюпку. Однако его обнаружили и схватили.
Викинг сидел молча и размышлял над услышанным. Он не знал, правду ли рассказал Дювалье. С другой же стороны, он абсолютно ничего не терял от союза с ним, а только выигрывал. Задерживаться на острове Россета Викинг не собирался, и помощник, хорошо знающий порядки, обстановку и местность, был очень кстати.
Вдаваться в подробности о себе и дамах он не собирался. Дювалье хватит и той информации, что ему выдана.
– На каком расстоянии от материка находится остров? – спросил Викинг.
– Примерно в двадцати милях, – не задумываясь, ответил Жак. Вадим удивился.
– Мы плыли сюда на сторожевике не менее часа и прошли расстояние намного большее.
– В каком месте они вас взяли?
– Где-то на полпути между столицей и Сантино – это такой небольшой городок на плато к северу от Сьерра-Марино, – вспомнил Викинг свой маршрут.
Жак наморщил лоб и на секунду задумался.
– Все правильно. От того места по прямой до острова миль сорок или чуть больше.
– Где находится ближайший населенный пункт на материке? – спросил Вадим.
Он примерно представлял карту, в памяти всплывали очертания побережья и даже остров Россета. Однако всех подробностей он не помнил. Дювалье опять задумался и потом с сомнением покачал головой.
– Мне кажется, что Сантино – это единственный серьезный и крупный городок. На север от него расположены только редкие небольшие деревушки, разбросанные по плато. Чем дальше от столицы, тем реже можно встретить людей, тем гуще леса.
– Каким способом мы сможем выбраться с острова? – спросил Викинг. Этот вопрос беспокоил его более всего.
Дювалье удивленно посмотрел на Викинга:
– Конечно, на судне. Надо захватить катер.
Вадим от досады плюнул на пол и, сжав кулаки, выставил перед собой скованные руки:
– А это ты куда денешь? Стены тюрьмы своим лбом прошибать будешь? У тебя есть какой-то мало-мальски реальный план или только большое желание придушить охранника и припугнуть раздатчика пищи?
Его всегда раздражали дилетанты и шапкозакидатели. Он как огня боялся их щенячьего оптимизма и самоуверенности. Наручники были представлены Дювалье в качестве наглядного примера, чтобы он осознал ситуацию, в которой они находились. А вообще освободиться от «браслетов» Викингу было нетрудно, хватило бы гвоздя или шпильки для изготовления отмычки.
А еще Вадим злился на самого себя. Он был далек от мысли, что положение, в котором сейчас находился, безвыходное, что нет надежды на освобождение и надо покориться обстоятельствам. Его просто раздражала цепь случайных событий, приведших к нынешнему положению. Слепым щенком он вышел на охоту и, как результат, совершенно логично вляпался в дерьмо, из которого надо выбираться.
Дювалье ничего не ответил на язвительные слова собеседника. Это молчание несколько сняло раздражительность. Викинг уже более миролюбиво и спокойно констатировал:
– Как я понял, цель у нас одна – выбраться с острова. От этого мы и будем отталкиваться. Желание есть, остается только воплотить его в жизнь. Сразу предупреждаю, что женщины пойдут с нами. Бросить их я не вправе. Если ты, Жак, против, то давай сразу разойдемся. Это первое. Второе: работать без серьезного плана я категорически отказываюсь. Третье: надо сразу определить обязанности, амбиции и подчиненность, хотя об этих вещах в нашем положении говорить довольно трудно.
Жак захохотал. Отсмеявшись, заметил:
– Чем вы, русские, мне нравитесь, так это тем, что хотите всеми силами отстоять демократию, которую у вас никто не отбирает. Мы, на Западе, давно привыкли к этому состоянию, и оно для нас вполне естественное, хотя и не всегда является безоблачным. Разница между нами только в практическом подходе к этой категории. Мы считаем, что демократия в первую очередь определяется свободой отдельной личности, которая не должна угнетаться институтами власти и субъектами, а наоборот, обязана строить систему, удобную для каждого. Вы же идете от обратного и пытаетесь сначала создать демократию общества в целом, предоставляющую условия и гарантии свободного существования личности, и уже потом обеспечивать ими конкретного индивидуума. В результате получаете систему и лидера, который ведет вас, как стадо козлов, по пути диктата и тоталитаризма.
Викинг перебил Дювалье, негромко и беззлобно проворчав по-русски:
– За козла ответишь – сам такой же.
Жак, не поняв его реплики, лишь пожал плечами и продолжил:
– А в принципе я с тобой полностью согласен. План нам нужен и женщин бросать на произвол судьбы нельзя. У меня есть несколько предложений…
Часа через два снаружи послышались шаги и окошко на двери приоткрылось. Голос ключника потребовал, чтобы оба заключенных удалились в дальний от двери угол.
Потом он загремел замком, и сопровождающий его субъект в грязной одежде через щель в дверном проеме просунул на порог две глиняные миски и пластиковую бутылку с водой. За их спинами торчали стволы автоматов. Дверь снова захлопнулась.
Викинг в своем углу жалобно застонал. Дверь приоткрылась, и в ней показалась лисья физиономия любознательного ключника. Дювалье грозно прорычал из темноты, требуя немедленно убрать из камеры падаль, под которой подразумевал своего сокамерника.
Тюремщик стал более серьезным и крикнул уже Викингу:
– Эй, новенький, ты живой? Ходить можешь?
Вадим несколько задержался с ответом и спустя несколько секунд тяжело прохрипел:
– Пока еще могу. Если вы меня не уберете от этого людоеда, то скоро получите труп. Он все мои ребра смешал в одну кучу.
Жак в темноте приблизился к сокамернику, и снаружи стали слышны звуки тупых ударов и крик новичка.
– Прекрати немедленно бить его! – заволновался ключник. – Он нужен живой. Скоро прибудет сеньор Элиас для допроса. Отстань от него, скотина!
Металлическая дверь с лязганьем распахнулась, и в камеру влетели вооруженные охранники. Они с трудом оторвали Жака от жертвы, отбросили в сторону и потащили безвольно обмякшее тело Викинга наружу. Дювалье бушевал, но несколько ударов прикладами быстро его успокоили.