уратно спуская фонарь все ниже и ниже.
Тварь сидела где-то на уровне первого этажа. Как только луч света выхватил из тьмы шахты белесую шкуру чудовища, я замер, а потом начал аккуратно поднимать фонарь выше. Она меня не заметила? Или просто спала? У твари не было глаз, так что среагировать на свет она не могла. Наверное, не могла.
Как назло, уже на уровне четвертого этажа фонарь зацепился за кусок торчащей арматуры — это была стена квартиры господина Наусса, в которой, как я понял, чем-то прикрыли или заложили отверстие. Вздрогнув от гулкого удара, я во все глаза уставился в темноту шахты. Услышала, или нет? Когда я уже подумал, что обошлось, из тьмы вынырнула белесая вытянутая морда. Двигалась тварь абсолютно бесшумно, занимая своим телом почти всю вентиляцию. Она стремительно перебирала своими суставчатыми конечностями и рвалась вверх — на звук.
Уже не обращая внимания на шум, я потащил фонарь обратно. Если твари ориентируются на запах, то последнее, что мне хотелось тут бросить — вещь, которая за несколько часов в сумке вместе с нестиранной одеждой насквозь пропиталась моим запахом.
Монстр выбросил вперед когтистую лапу и чиркнул когтем по фонарю, который от удара несколько раз мигнул и погас. Борясь с накатывающей волнами паникой, я упал на задницу, уперся ногами в бортик вентиляции и активно перебирал руками, уже просто волоча фонарь по стенкам шахты. Сейчас было не до соблюдения тишины!
Вот, увесистый аппарат вылетел из-за края отдушины, а следом я уже ожидал увидеть когтистую лапу, которая попытается схватить юркую добычу или ударит меня по ноге. Но шли секунды, а тварь так и не появилась.
Тяжело хватая ртом воздух, я наконец-то вскочил на ноги и бросился к люку, что ведет в подъезд. Хватит с меня этих приключений! Я завтра же утром и расскажу Негору и Юнкеру о том, что здесь творится! А еще лучше — обращусь сразу к вышестоящим чинам! Пусть разбираются с этим дерьмом сами! Пусть эвакуируют дом и забросают это дерьмо гранатами или расстреляют из пулемета!
Подбадривая себя мыслями о том, что родное правительство мне поможет, я буквально слетел по лестнице на первый этаж, иногда перепрыгивая целые пролеты, и побежал легкой рысцой в сторону автобусной остановки. Надо возвращаться в казармы.
Запись № 10
1287 год новой эры, пятый месяц Изгарра, 19 число, 07 часов 31 минута, Королевство Сонша, город Агион
За те два дня, что я провел на учебе, случилось несколько происшествий, которые отодвинули в сторону мои переживания о произошедшем на крыше пятиэтажки.
Первое — у меня состоялся неприятный разговор с сокурсниками. Нам с Вартаном предъявили, что мы конкретно потеряли из виду все берега и устроили Гринну темную.
— Кейн, ты пойми правильно, — начал один из парней, что подошел к нам с Риссом, — это вы двое отличники и целитесь на королевскую, а нам тут еще жить и учиться. Вы чем вообще думали?
Мой друг стоял насупившись, тяжело оглядывая десяток человек, что обступили нас со всех сторон. Никто нас трогать не будет, но в целом, обстановка была не слишком дружелюбная.
— То есть тебе нравится наш староста? — задал вопрос Вартан.
— Рисс, ты тупой? Вот честно? — оскалился сокурсник. — Дерьмо никому не нравится. Но если Гринна не трогать, то и он особо не вылазит, так, по мелочам. А сейчас он еще папке своему поплачется, да начнет нас всех кошмарить. Нам оно надо?
— А чего вы сами ему в тыкву не дали в таком случае? — спросил я.
Все взгляды перевелись на меня.
— Потому что мы не отморозки, Кейн. Эти твои вечные разборки — недостойное для будущего офицера поведение, — сказал кто-то из толпы.
— А значит Гринн, поливая меня грязью, или устраивая темную за то, что Рисс его попустил перед Кваро — это достойное?
— Никто не говорил, что Гринн вообще достоин офицерского звания, — слово опять взял главный делегат, — но вы друг друга стоите.
— И чего вы от нас хотите? — спросил Рисс.
— Уладьте вопрос с Гринном и больше не встревайте, вот чего мы хотим. Зачем вообще каждый раз голову в эту жопу совать?
— Он сам начал, когда сломал Вартану нос, — заметил я.
— Поэтому ты сломал ему руку в трех местах, понимаю, — вернул мне подачу сокурсник.
Это был Нагин, не самый плохой и далеко неглупый парень. Крупный, сильный, со своими убеждениями, обычно он держался в стороне от любых конфликтов, предпочитая отдавать все внимание учебе. Собственно, он был неформальным лидером самой многочисленной курсантской партии на потоке — лидером тех, кто предпочитал придерживаться нейтралитета в основной массе конфликтов. И я точно знал, что ему приходилось взаимодействовать со старостой по ряду вопросов.
— Короче. Я не знаю, откуда у таких отморозков как вы такие баллы, но мое предложение простое. Я поговорю с Гринном, вы извинитесь за руку, а взамен — мы все тихо дождемся конца года и вы наконец-то отсюда свалите. А Гринн уже потом будет моей проблемой. Идет?
— Извиняться перед этой рыжей мразью? Может мне ему еще станцевать? — вызверился Вартан.
Я тоже был не слишком доволен ультиматумом, что выставил нам Нагин.
— Ты же понимаешь, что Гринн прессовал не только нас? Что насчет Валка или Присса? Что-то я не помню, чтобы ты за них заступался, Нагин, — ответил я.
Валк и Присс были двумя тихонями, такие же отличники, как и мы. До середины первого курса их особо не трогали. Но потом Гринн со своей гопотой сели им на шею, превратив, фактически, в своих рабов. Эти двое бесконечно переписывали конспекты, делали за старосту и его дружков письменные работы и все в таком духе.
— Эти двое — не твоя забота, Кейн. И вообще… — начал было Нагин.
— А чья? Ты же в курсе, что к нам Гринн подъезжал с такими же предложениями? — ответил Вартан.
— И вы от него отбились. Насколько я знаю, староста этим двоим платит за работу.
— А, так мы для офицеров недостаточно хороши, а вот быть чьей-то шлюшкой — в самый раз! — воскликнул Вартан.
Обстановка накалилась до предела и в нашу сторону даже шагнули пара ребят.
— Ладно! Ладно! — поднял я руки.
Гаситься с Нагином не хотелось от слова совсем. В целом, он был неплохим парнем, пусть мы и не общались. Да и счета к остальному курсу у нас не было. Мы с Вартаном с самого начала стали держаться особняком и обозначили, что справимся сами.
— Извиниться перед этой гнидой и больше не встревать, так? — повторил я просьбу Нагина.
— Именно, — кивнул сокурсник.
— А нам за это что? — спросил я.
У Нагина аж брови взлетели от удивления.
— Не быть битыми вас устроит? — спросил он.
Вартан что-то хотел сказать, что-то едкое, я прямо видел, как он закипает, но я успел раньше:
— Вполне. А потом мы свалим отсюда, как получим королевскую. Договорились?
На том и разошлись. Сокурсники двинулись дальше по коридору, мы же с Риссом остались обсудить ситуацию. Сначала Вартан сопротивлялся, но я смог убедить его, что это вполне нормальная сделка.
— Он же не сказал, что Гринн должен помириться с нами, так? Нам достаточно признать, что мы перегнули палку и типа извинится. А вот если уж у этой рыжей гниды еще останутся вопросы… Ну, тогда мы не виноваты. Так? — убеждал я друга.
— Так-то так, но вот не нравится мне это…
— Что именно?
— С чего это Нагин вообще полез в эти дела? Он всегда был в стороне от разборок.
— Ну, мы сломали Гринну руку, — легкомысленно сказал я, но под тяжелым взглядом Рисса поправился, — я сломал. Это реально перебор, даже для такой мрази, как этот рыжий.
Вечером нам обоим пришлось приносить старосте публичные извинения за нанесенные травмы. К нашему удивлению, Гринн отреагировал довольно спокойно и внешне наш конфликт был исчерпан.
На следующий день у нас было занятие с господином Кваро. Основная тема — опрос свидетелей, скрытые способы вывести человека на нужную тему, опасность прямых вопросов.
— Курсанты, запомните! Самая большая ошибка, которую может совершить полицейский — некорректно сформулировать вопрос к очевидцу или потенциальному свидетелю, — вещал Кваро, все так же выхаживая вдоль доски. — Самая большая угроза объективности расследования — наводящие вопросы, которые подталкивают опрашиваемого к озвучиванию нужной сыщику версии. Кто-нибудь может привести пример? Нет? Ну тогда отложите перья и послушайте, тут не стоит записывать.
Я благодарно бросил на стол ручку и откинулся на спинку лавки. Тоже сделали и мои сокурсники.
— Вы должны запомнить, что любой ваш вопрос не должен содержать в себе ответа. Также стоит быть аккуратнее с косвенными вопросами. Особенно, когда дело касается подростков и детей — они очень внушаемы. Банальный пример: грабитель был в красной шапке. Если вы спросите у свидетеля, видел ли он мужчину в красной шапке, это будет наводящим вопросом. Очевидно, что вас интересует именно приметный головной убор и человек может неосознанно, но солгать. Человеческая память несовершенна, люди часто додумывают уже после, а в стрессовой ситуации — тем более. А для рядового подданного королевства любое общение с представителем власти или сыска — уже стресс. Так что вместо вопроса о мужчине в красной шапке стоит задать ряд вопросов о том, чем занимался человек, что он видел, что показалось ему необычным. Если вы даете конкретный ориентир, как та самая красная шапка, то вы просто теряете потенциального свидетеля или получаете недостоверную информацию. Уяснили?
В этот момент у меня возникла идея, и я поднял руку. Кваро не просто так поперли из сыска, может, он сможет мне что-то подсказать.
— Курсант Кейн, все вопросы после занятий, если это важно, конечно. Пока же продолжим работу по теме, — осадил меня Кваро. — Оговор или принуждение к свидетельствованию против себя — самое частое преступление, совершаемое офицерами и рядовыми полиции и сыска. Наша система учета достижений и проделанной работы несовершенна и, зачастую, в погоне за показателями показания из человека выбиваются. Скажите, вот ситуация. Вы получили вызов, бытовая ссора. Отряд приехал на место и застал мужчину с руками в крови и топором в руках. Его жена — зарублена. Вроде бы, все очевидно, но мужчина свою вину отрицает. Что делать? Девять из десяти участковых офицеров выбивают признательные показания и явку с повинной в таких случаях. Однако это — совершение должностного преступления. Вы не можете заставлять человека оговаривать себя. Работа полиции — задерживать подозреваемых в совершении преступления, собирать факты, а дальше уже должен решать суд королевства, виновен человек, или же нет. Принуждение написать явку с повинной или признаться в преступлении, если человек изначально совершение преступления отрицает — точно такое же нарушение закона…