Глист снова затянулся, и в уголках его гноящихся глаз появились мутные слезинки.
– Уберег Господь в этот раз! – проговорил он с чувством. – Пожалел!
– Я не верю в демонов! – сказал я жестко. – Верю в людей. Вернее, в то, что они способны на любую жестокость.
– Я тоже не очень верил, – сказал Глист, утирая глаза грязными пальцами. – До того случая. Но когда видишь адский огонь и дым и чуешь, что Дьявол поджаривает грешников на сковородке, а ты, возможно, у него на очереди следующий… поневоле уверуешь и в Сатану, и в Бога, и в Конец света! И даже в то, что мертвые восстанут из могил!
– Для бывшего атеиста ты неплохо знаешь Библию, – заметил я.
– Читать Библию и верить в Господа – не одно и то же, – философски возразил Глист.
– Что за адский огонь и дым ты видел?
– Полыхало посреди полянки-то. Вроде как костер. И горелым пахло. Мясом! Только не так, как от мангала, если ты понимаешь, о чем я, командир. Не аппетитно. От запаха шашлычков слюнки текут, а от этой вони… блевать хочется! Так что верно говорю тебе: жарил демон на сковороде грешников, жарил!
Не добившись от Глиста ничего более вразумительного, я отправился в отдел, чтобы узнать адрес Бобровой. Оказалось, что она живет в доме на окраине Пушкина. Там же и прописана. Свою же квартиру, как мне удалось выяснить, она переписала на дочь, где та проживает с мужем и двумя детьми, дочерьми восьми и четырнадцати лет.
Я поехал к ней, чтобы поговорить о пожаре.
Дом был одноэтажный, обнесенный аккуратным желтым забором. Я заметил пару яблонь и кусты черной смородины в дальнем углу.
Хозяйка пропалывала грядки с кабачками или огурцами – никогда в этом не разбирался. Так что, может, там росла морковка или еще что-то.
Я окликнул ее и, когда женщина распрямилась и вгляделась в меня, помахал, чтобы она подошла. Боброва приблизилась с вопросительным выражением на морщинистом лице. Из-под платка выбивались совершенно седые волосы, но глаза были ярко-голубыми.
– Я из полиции. Хотел бы поговорить с вами о пожаре, который произошел в школе, где вы работали, тринадцать лет назад.
– Это было так давно, – проговорила Боброва, осматривая меня очень внимательно. Я заметил, что она почти не моргает.
– И тем не менее, возможно, это имеет отношение к тому делу, которое я сейчас расследую.
– Что за дело?
– Можно мне зайти? Хотя бы во двор.
– Конечно. – Боброва откинула задвижку и распахнула калитку.
Ржавые петли жалобно скрипнули.
– Так что за дело?
– Убиты некоторые из ваших коллег. Бывших. Зинтаров и Суханова. Помните их?
– Конечно. После инсульта память у меня стала не та, что раньше, но не настолько плоха.
– У вас был инсульт?
– Представьте себе. Потому и на пенсию вышла.
– Никогда бы не подумал.
– И тем не менее. – Боброва села на скамейку, стянула платок и положила его на колено. – Кто их убил?
Пахло гнилью – должно быть, из силосной ямы. Почему-то это вызывало ассоциации с раскопанной могилой.
– Это я хочу выяснить.
– А при чем тут пожар?
– Может, и ни при чем. Помните его?
Боброва вздохнула.
– Еще бы!
– Расскажите.
– Не самые приятные воспоминания, по правде сказать.
– Понимаю.
– Не думаю. Что вы слышали о том пожаре?
– Загорелась проводка. Пострадал один мальчик. Но, кажется, ничего серьезного.
Боброва горько усмехнулась:
– Ничего серьезного? Кто вам это сказал?
– Уже не помню, – соврал я.
– А я вот все отлично помню, хотя тот день я бы как раз предпочла забыть. Так вы хотите знать, что произошло?
– И чем подробнее, тем лучше.
– Зачем? – Боброва подняла на меня свои голубые глаза, окруженные сеткой морщин.
– Возможно, это даст ключ к личности убийцы.
– Каким образом?
Мне не хотелось отвечать. Но я решил рискнуть. Почему-то мне показалось, что эта женщина скорее пойдет мне навстречу, если я ей все объясню.
Конечно, я стараюсь разглашать как можно меньше информации во время расследования, но это касается в основном малозначительных фигурантов, подозреваемых и репортеров. В данном же случае поделиться сведениями я счел целесообразным.
– У Зинтарова и Сухановой сняты лица. Убийца содрал их. Насколько я знаю, у того мальчика, который пострадал при пожаре, обгорело лицо.
Боброва нахмурилась:
– И что?
– В каком он был классе, не помните?
– В шестом. Его звали Барыкин Юрий Сергеевич, и ему было двенадцать лет. Вас ведь это интересует?
– Да.
Боброва прищурилась:
– Думаете, это он?
– Сейчас ему должно быть двадцать пять.
– И зачем ему убивать учителей?
– Не знаю. Может, он считает их в чем-то виновными. Или так думают его родители.
– Они тоже под подозрением?
– Я вынужден хвататься за любую соломинку. Расскажите, что тогда произошло в школе.
Боброва подняла глаза, всмотрелась в чистое небо, словно там находились воспоминания. Потом медленно покачала головой:
– Это было ужасно. Пожар начался так быстро, что мы едва успели вывести детей. Но не всех. Один мальчик оказался в спортзале на первом этаже. Вернее, он остался в раздевалке при бассейне.
– В школе есть бассейн?
– Да, правда, небольшой.
– И что случилось дальше?
– Юрины одноклассники сказали, что он там, и я побежала обратно в школу. Везде уже был дым, все горело! – Казалось, перед глазами у Бобровой встают картины того дня. – Я нашла его не в раздевалке, а в подсобке, где хранился спортивный инвентарь, но она была заперта. Мне удалось сбить замок гантелью, но к тому времени вокруг уже был огонь, я едва дышала из-за дыма. Я схватила Юру в охапку и попыталась пробиться обратно, но дверь была заблокирована пожаром. Я прыгнула в бассейн. Вместе с ним. Нам приходилось нырять, чтобы не поджариться, но дышать становилось все труднее. Юра плакал и задыхался, а потом начал кашлять, потому что воздух становился все горячее. Я тоже едва сохраняла сознание. К счастью, пожарным сообщили, что мы внутри, и они прорвались в первую очередь к нам и вытащили нас. Лица у нас были обгоревшие, покрытые волдырями, кожа слезла, потому что мы держали их над водой. Но, как видите, со временем все прошло, – Боброва провела рукой по щеке. – Месяца три заживало, а может, и больше. К счастью, глаза уцелели и легкие не сильно обожгло. А могли бы стать инвалидами на всю оставшуюся жизнь.
– У мальчика лицо тоже зажило?
– Не знаю. Думаю, да.
– Вы его больше не видели?
Боброва покачала головой:
– Родители перевели его в другую школу. Они благодарили меня, но Юру я не видела.
– Почему он оказался заперт в подсобке?
– Хороший вопрос. – Учительница биологии провела рукой по седым волосам. – Его запер там наш физрук. Мальчик безобразничал на уроке.
– Как звали физрука?
– Храбров, кажется. По имени-отчеству не помню уже.
Я невольно выпрямился:
– А Суханова тут при чем?
– Точно не знаю.
– И все-таки?
– Поговаривали, что она замяла дело. Родители ведь жалобу подали. А Суханова была тогда завучем. Да и потом им осталась.
– А директор? Он тоже принимал в этом участие?
– А как же? Рубахин больше всех перепугался тогда!
– Это прежний директор, как я понимаю?
– Да. Он умер спустя пару лет от инфаркта. Теперь там всем заправляет Короб. Тот еще прохвост!
– Вы у него работали?
– Да, три года. Потом меня инсульт разбил, пришлось на пенсию выйти.
– Почему вы считаете его прохвостом?
Боброва усмехнулась:
– Ну, с этим вы уж сами разбирайтесь, если хотите. Я ни на кого доносить не собираюсь.
Я решил не развивать эту тему. Мне сейчас было важнее разобраться с пожаром.
– А каким боком к тому случаю относится Зинтаров? – спросил я.
– Женька-то? Не знаю. Юра, правда, говорил потом, что кто-то из учителей обещал его выпустить, но так и не объявился, но я не думаю, что это был Зинтаров. Он никогда об этом не говорил, да и что ему было делать в спортзале? Он же химик, у него кабинет вообще был на четвертом этаже.
Я записал имя и фамилию пострадавшего мальчика.
Боброва молча наблюдала, как я это делаю.
– Знаете, – сказала она, – думайте что хотите, но последние два года мне на счет кто-то каждые полгода переводит по двенадцать тысяч. Получается две тысячи за месяц. Я так и не смогла выяснить, кто это делает. Деньги я не трогаю, потому что не уверена, что имею на них право.
– Думаете, это Юра?
– А кто еще? Откуда взяться благодетелю?
– Может, дочь?
– Я ее спрашивала. Это не она. Да и зачем бы она стала скрывать? Она и так мне много помогает. Вот и сегодня приедет, правда, попозже.
– В каком банке у вас счет? – спросил я.
– В «Grate Wall Bank». Я открыла его давным-давно, но почти ничего туда не клала – нечего особенно было. А теперь там полно денег.
– Почему бы вам ими не воспользоваться? Может, человек благодарен вам за то, что вы спасли ему жизнь?
– Но я не уверена, что это от Юры. Кроме того, мне не нужны деньги в виде благодарности. Это был мой долг.
Я встал. Эта женщина вызывала у меня искреннее уважение и даже восхищение.
– Вы не будете против, если я попытаюсь выяснить, кто переводит вам деньги?
– Делайте что хотите.
– Не помните, по каким дням пополняется счет?
– Всегда по-разному.
– Понятно. Что ж, большое спасибо. Вы мне очень помогли.
– Зря радуетесь. – Боброва смерила меня взглядом голубых глаз. – Это не Барыкин.
– Что не Барыкин?
– Не он убил.
– Почему вы так уверены?
– Он был хорошим парнем. Совсем не агрессивным.
– Ну тогда будем надеяться, что я ошибаюсь.
– Не притворяйтесь. – Боброва встала и принялась повязывать платок. – На самом деле вам очень хочется, чтобы он оказался убийцей.
– Мне нужно остановить преступника, – ответил я. – Кем бы он ни был.
Учительница биологии молча покачала головой. Я попрощался и направился к калитке.