– Давай своими словами.
– Хорошо. – Димитров быстренько пробежал глазами первую страницу. – Значит, так. Рачковская Антонина Николаевна, сорок три года, прописка Пушкинская. Работала в школе уборщицей восемь месяцев, до этого трудилась в какой-то фирме, занимавшейся строительными товарами. Фирма обанкротилась, Рачковская перешла в школу. Должна была через неделю выйти в двухнедельный отпуск. У нее есть дочь Дарья четырнадцати лет. Отец – Рачковский Федор Кириллович, с убитой в разводе уже пять лет, живет в Нижнем Новгороде. У него новая семья, двое детей. Сюда никогда не приезжал, иногда звонит дочери по телефону. Обычно в день рождения и на Новый год. Соседи сказали, что раньше здорово пил, теперь, как дела обстоят с этим, неизвестно. Та-ак, что еще? А, да! У дочери Рачковской костная саркома на ноге, сейчас она в больнице. Ей требуется операция, но своих денег у убитой не было, она ждала помощи из какого-то фонда. Операция назначена на август, число могу уточнить, если надо.
Что-то мне это напоминало. Словно перед глазами промелькнул сюжет из фильма. Из детектива. Женщине нужны деньги, но денег нет. Ее убивают. Между этими двумя фактами должна быть связь.
– Когда ее убили? – спросил я, чувствуя, как в животе появляется неприятное ощущение: легкое жжение, предвещающее изжогу.
– Полтавин сказал, что около часа назад. Может, два.
– Она с кем-нибудь говорила перед смертью?
– Мы проверили ее мобильник, но никаких записей о входящих или исходящих звонках за последние пять часов не нашли. Около полудня она звонила дочери в больницу, и все.
– О чем они говорили?
– Рачковская сказала, что все будет хорошо. Обещала достать деньги на операцию.
– Серьезно?
– Ага. Ты подумал о том же, о чем я?
– Возможно. Мне на ум пришел шантаж.
Димитров кивнул.
– Девочка сказала, что мама была уверена: деньги найдутся. Была воодушевлена. Я расспрашивал ее аккуратно, но в общих чертах дело обстояло именно так.
– Ты сказал ей, что мама умерла?
– Нет. Не смог. Думаю, это сделает ее тетя.
Я кивнул. Достал упаковку гастала, принял одну таблетку. Когда расследование закончится, надо будет сходить к врачу.
– Хорошо. Орудие преступления нашли?
– Нет. Но Полтавин уверен, что убийца воспользовался садовым ножом.
– Чем?
– Ну, такой складной нож с кривым лезвием для подрезания кустов.
– И им можно перерезать горло?
Лейтенант пожал плечами:
– Видимо, да. Полтавину виднее.
– Ну, да. Я думал, убийца сегодня разделается со следующей намеченной жертвой. Но его отвлекли. Рачковская о чем-то узнала и решила извлечь из этого выгоду. Преступнику пришлось заняться ею и отложить исполнение приговора.
– Приговора? – переспросил Димитров.
– Думаю, мотив убийств – месть. И убийцу надо искать среди тех, кто имеет отношение к школе.
– Согласен. Где еще уборщица могла его запалить? Только там, где работала.
– Наверняка это связано со смертью Зинтарова или Сухановой. Рачковская могла знать, с кем встречался кто-то из убитых в день смерти. Сложила два и два и догадалась, чем закончилось это свидание.
– Я думаю, она стала свидетельницей того, как убийца договаривается о встрече с Зинтаровым.
– Почему именно с ним?
– Суханова явно никого не ждала. Еда не была приготовлена, в квартире не убрано. Если к женщине должен прийти гость, пусть даже ненадолго…
– Но она открыла дверь, – вставил я. – Значит, была знакома с убийцей.
– Еще один довод в пользу того, что преступник работает в школе. Кстати, как там дела с Барыкиным?
– Он умер два года назад.
– Серьезно?
– Да. Разбился на машине.
Димитров досадливо щелкнул языком.
– Обидно! Я так понял, что ты возлагал на него большие надежды.
– Было дело.
– Таким образом, нам опять нужно искать того, у кого был повод отомстить Зинтарову и Сухановой.
– И кому-то еще из тех, за кем я просил присмотреть.
– С ними все в порядке, я звонил операм час назад. Убийце сегодня было некогда, он занимался уборщицей.
– Думаю, срыв плана вывел его из себя. Рачковская еще легко отделалась.
– Если не считать того, как убийца поступает с лицами своих жертв, действует он весьма хладнокровно.
– Это для него вполне нормально.
– Знаю.
Я вздохнул: теперь все нужно было начинать сначала. У нас не было подозреваемого, а выяснить, кто из работающих сейчас в школе мог иметь зуб на Зинтарова и Суханову, не так легко, как кажется на первый взгляд, потому что вторая жертва была завучем, а значит, могла переругаться со всеми. Зинтаров тоже не отличался приятностью в общении, как я понял. Кроме того, не было ясности ни с возрастом, ни даже с полом убийцы.
– Нам повезет, если преступник попадется на живца, – сказал я.
– Я велел нашим операм не светиться, – сказал Димитров. – Как раз с таким расчетом. Если убийца захочет разделаться с кем-нибудь из тех, за кем мы присматриваем, мы его возьмем.
– Они будут с потенциальными жертвами круглосуточно?
– Да.
– Плохо, что они заходили в школу. Убийца мог их видеть и догадаться, что мы расшифровали его послание и знаем, кто может стать следующим в его списке.
Димитров ненадолго задумался:
– И тем не менее он должен закончить свое дело. Думаю, он решит, что полиция просто опрашивала свидетелей, и не догадается, что мы выставили охрану.
Я с сомнением покачал головой:
– Он умен и выдержан. Если убитые ему чем-то и насолили, то было это давно, так что все успели об этом забыть. Завтра отправлюсь к директору и заставлю его вспомнить обо всех инцидентах. Если не обнаружу ничего подходящего, будем допрашивать «старожилов», а может, даже и в местный отдел образования наведаться придется. Если были жалобы, их могли подать туда.
– Согласен. А сейчас?
Я встал.
– А сейчас надо поспать. Завтра трудный день, и силы нам понадобятся.
На лице Димитрова отразилось облегчение.
– Отлично! – сказал он, складывая листки. – Тогда до утра.
– Давай. Жена небось заждалась?
– Конечно! Ей подавай свежие подробности того, как мы ловим маньяка. Совсем с ума сошла!
– Надеюсь, ты ей не рассказываешь?
– Да брось, Валера. Если она что и растреплет, то только своим подруженциям. До убийцы это не дойдет.
Он, конечно, был прав, и все же…
– Среди ее подруженций нет журналисток?
– Ни одной! – Димитров клятвенно поднял правую руку. – И даже жен журналистов.
– Ладно, живи.
– Постараюсь.
Я отправился в свою комнату, принял душ и завалился в постель. Мне удалось перехватить пару хот-догов по дороге в отдел, так что есть не хотелось. Зато глаза буквально смыкались.
Перед тем как провалиться в сон, я поймал себя на внезапно промелькнувшей мысли: «А правильно ли я расшифровал послание убийцы? Там ли, где надо, ждут опера?»
Глава 3. Последний заплыв
Пятница, 4 июня
Часы запикали и разбудили меня ровно в половине восьмого.
Я продрал глаза и сел на постели, чувствуя себя совершенно разбитым. Отключил будильник и поплелся в ванную. Приняв контрастный душ, оделся и принялся за завтрак. Накануне я заехал в супермаркет и купил яйца, бекон в упаковке, круассаны и маленькую банку растворимого кофе.
Перекусив, я вышел на улицу. После грозы, которая не стихала почти всю ночь, пахло озоном, а асфальт покрывали огромные лужи. Было прохладно, и я застегнул ветровку до самого подбородка.
Время шло, а мы ждали, когда убийца попытается совершить очередное преступление.
Для начала я заглянул в ближайший продуктовый магазин и купил себе на обед ветчину в нарезке, ржаной хлеб, брюссельскую капусту и замороженный картофель фри. Закинув все это во временное жилище, пошел в отдел.
Димитрова еще не было, но я обосновался у него в кабинете, взяв ключ у дежурного.
Я решил проверить собственную расшифровку послания убийцы. Для этого я вошел в Интернет и стал искать все, что касалось бессмертной пьесы Шекспира. Оказалось, что сюжет не был придуман английским драматургом «с нуля». Он заимствовал его из предшествующих произведений других авторов, например, из поэмы Артура Брука «Трагическая история Ромеуса и Джульетты». Причем сам Брук перерабатывал сюжет переведенной на французский язык новеллы итальянца Маттео Банделло. Тот же пересказал произведение Луиджи Да Порто «Новонайденная история двух благородных влюбленных и их печальной смерти, произошедшей в Вероне во времена синьора Бартоломео делла Скала», в котором и появились Ромео и Джульетта, монах Лоренцо, Маркуччо, Тебальдо (ставшие впоследствии Меркуцио и Тибальдом – по воле «великого барда»). Это произведение послужило основой также для поэмы «Несчастная любовь Джулии и Ромео» Герардо Больдери и трагедии «Адриана» Луджи Грот.
Я уж молчу о том, сколько трагедия Шекспира пережила экранизаций. Я насчитал пятьдесят одну, начиная с 1900 года. А ведь задумывалась она как комедия и именно в таком ключе начала писаться, что чувствуется по первым сценам.
Я попытался расшифровать имена главных героев как-то иначе, сравнивая получившиеся результаты со списком фамилий учителей из школы, но выходил настолько откровенный бред, что я отвергал одно предположение за другим. Мои занятия прервал Димитров, появившийся на пороге своего кабинета с банкой колы в одной руке и сигаретой в другой.
– Что делаешь? – поинтересовался он, входя и садясь на диван.
– Пытаюсь убедиться, что правильно понял послание убийцы.
– Я звонил операм. Все спокойно. Никто не пытался убить Храброва. Кстати, он до сих пор не объявился.
– Да? То есть его не было всю ночь?
– Угу. – Димитров отхлебнул колу и затянулся. – Наверное, запил на природе.
– Он собирался вернуться вчера вечером.
Лейтенант пожал плечами:
– Ну и что? Уроков нет, даже если он опоздает на работу, что с того? Каникулы же. Я думаю, никто даже не заметит.