– Обменяемся телефонами, чтобы держать прямую связь, – предложил я.
Языкова кивнула.
– Конечно, без проблем. Записывайте номер.
Затем я нашел Димитрова и оставшегося в доме опера и объяснил им план, после чего мы уехали из дома Языковой. Не знаю, наблюдал ли за нами убийца, но если да, то он должен был видеть, как особняк покинули все, кто приехал. Языкова осталась одна.
Я чувствовал нервозность: пружина закручивалась, и на этот раз мы принимали в процессе непосредственное участие. От работы полиции зависело многое – жизнь человека, которого мы могли спасти. Убийца проиграл нам ход, и мы вырвались вперед. Получится ли реализовать это преимущество, покажет будущее.
Димитров по телефону организовал наблюдение. С нами должны были поддерживать постоянную связь. В район постепенно под разными видами начали подтягиваться переодетые полицейские. Мы расположились в фургоне метрах в двухстах от дома Языковой. Вскоре она проехала мимо на черном «Джипе».
– За детьми отправилась, – прокомментировал, взглянув на часы, Димитров. – Почему-то мне кажется, убийца сегодня не появится. Он будет выжидать. Это последняя жертва, и торопиться ему некуда.
– Ему и до этого не было нужды убивать каждый день, – возразил я. – Никто его не заставлял оставлять нам подсказки. Нет, Рома, этот парень хочет соревноваться. Для него это гонка, и он стремится к победе любой ценой. Чем больше экстрима, тем лучше. Вот увидишь, он найдет способ подобраться к Языковой. Только мы должны его опередить.
– Лучше бы мы были в доме! – проворчал Димитров. – Это наблюдение только дает иллюзию, что держишь ситуацию под контролем, а на самом деле, если убийца проникнет в дом, мы ничего сделать не успеем.
– Вот поэтому он не должен туда проникнуть.
Мы ждали. Время тянулось мучительно медленно. Я часто поглядывал на часы, хотя прекрасно понимал, что это бессмысленно.
Через двадцать минут опер, дежуривший на передатчике, проговорил:
– Поступило сообщение из пункта четыре.
Пункт четыре находился возле школы, где учились дети Языковой.
– И что? – спросил я. – Она их забрала?
– Одну – да. Сели в машину, отъехали.
– Почему одну?
– Не знаю.
– Позвони Языковой, – кивнул я Димитрову. – Выясни, что случилось.
– Сейчас.
Лейтенант набрал номер вдовы.
– Алло, это Димитров. Мария Семеновна, почему вы забрали только одного ребенка? Как? Да, мы проверим. Конечно. Отвезите девочку подруге, как и планировалось, потом позвоните мне.
Он отключился и громко выругался.
– В чем дело? – спросил я, чувствуя, что наш план летит к чертям.
– Вторая девочка пропала! Языкова не смогла найти ее в школе. Подруги сказали, что не видели ее в течение последних двадцати минут, они думали, что она уже уехала. Сестра тоже не знает, куда она делась.
– Похищена? – высказал я предположение, которое напрашивалось.
– Может быть, – нехотя проговорил Димитров. – Но Языковой никаких требований не поступало.
Я пытался вспомнить, было ли в послании убийцы хоть что-нибудь указывающее на дочку Языковой, но не мог. Я ошибся или преступник нас перехитрил?
– Он наверняка позвонит Языковой и потребует, чтобы она с ним встретилась. Причем так, чтобы мы этого не знали.
– Она пойдет на это? – усомнился Димитров.
– Ради ребенка? Наверняка.
Проклятье! Это чудовище не останавливается ни перед чем.
Какую же ненависть нужно испытывать, чтобы быть готовым уничтожить не только вдову того, кто причинил тебе боль, но и его ребенка? Сколько я ни работал в убойном, а потом серийном отделе, сколько ни повидал бессмысленной жестокости, а привыкнуть к тому, что одно человеческое существо истязает другое, так и не смог!
– Я позвоню ей и предупрежу, чтобы она в любом случае связалась с нами и сообщила, чего от нее хочет преступник, – предложил Димитров.
– Давай. Хуже не будет. И самую строгую слежку за ней установи. Если она куда-нибудь поедет, кроме дома, или перестанет отвечать на звонки, значит, убийца вошел с ней в контакт.
Димитров кивнул и достал телефон. Почти минуту он слушал гудки, затем снова набрал номер.
– Не отвечает! – констатировал он наконец. – Похоже, убийца уже позвонил ей!
– Куда она едет? – Я повернулся к оперу. – Пусть докладывают постоянно.
– Где объект? – требовательно проговорил в микрофон оперативник. – Прием!
Прошло секунд двадцать, прежде чем он сказал:
– Женщина в «Джипе» припарковалась возле дома, который указан как пункт шесть.
– Это она девочку к подруге привезла, – пробормотал Димитров. – Пока все по плану. Почему же не отвечает на звонки?
– Женщина и ребенок вошли в дом, – сообщил опер.
После этого пришлось подождать почти десять минут. Наконец опер проговорил:
– Объект вышел из здания, сел в машину.
Пауза.
– Направляется на юг.
– Это в противоположной стороне от ее дома! – Димитров подскочил, едва не треснувшись головой о потолок фургона. – Она едет на встречу с убийцей!
– Держать под наблюдением, – велел я. – Не терять! Она приведет нас к нему.
– Если он это допустит, – заметил лейтенант. – Я думаю, он поводит ее по городу, чтобы убедиться, что полиция у нее на хвосте.
– Ему все равно нужно ее убить. Он попытается выиграть время. Не знаю как, но он уже наверняка придумал, как ей оторваться от нас. Мы не должны этого допустить.
В этот миг у меня зазвонил телефон. На экране высветилось «Аня». Я сразу ответил:
– Алло?
– Привет, Валера.
– Привет. – Интересно, почему она звонит. Неужели ей пришло в голову что-то связанное с расшифровкой?
– Я получила твой букет, – сказала Аня. Было слышно, что она улыбается.
Я насторожился.
– Какой букет?
– Да ладно, не прикидывайся. Мне очень приятно, честно.
– Аня, серьезно, что за букет?
Пауза.
– Так это не ты? – В голосе слышно плохо скрытое разочарование.
Я невольно почувствовал укол ревности. Похоже, у учительницы танцев есть еще поклонник.
– Объект выезжает на Оранжерейную улицу, – проговорил опер.
Мне хотелось бы продолжить разговор с Аней и выяснить, кто отправляет ей букеты, но сейчас было не до этого.
– Аня, извини, но я ничего тебе не посылал, – сказал я. – Не до того было.
– Понятно. – Холодок в голосе. – Ладно, извини, что отвлекаю.
Объяснить бы ей, что дело не в том, что она мне не нравится (как раз наоборот), – просто сейчас мне действительно некогда решать личные вопросы.
– Объект остановился у магазина, выходит из машины, – сообщил опер. – Он внутри, пропал из виду.
– А что за цветы? – спросил я вдруг, сам не зная зачем.
– Какая разница? Голубые такие, мелкие. Очень симпатичные.
Что-то мелькнуло в моей голове, но я не сразу сообразил, что именно.
– Подожди, не отключайся! – попросил я, концентрируясь на каком-то воспоминании. Почему-то выяснить этот вопрос показалось мне крайне важным. – Опиши мне цветы.
– Зачем? Слушай, это точно не ты? Может это такой прикол?
– Нет, это не я. Мелкие и голубые, говоришь… А в чем они были?
– Ну, вообще, упаковка довольно необычная. Букет был в вазе.
– С водой?
– Да. А что?
Я сжал телефон так, что панели затрещали.
– Аня, слушай меня очень внимательно! Запри дверь, закрой окна, задерни шторы и никуда не выходи. И не открывай никому, даже знакомым. Особенно знакомым!
– Валер, ты чего?! – Голос у девушки стал испуганным.
– Поверь, так надо. Я сейчас… пришлю кого-нибудь. Из полиции. Они не будут к тебе подниматься, просто подежурят у квартиры.
– Да что происходит, в конце концов?! Ты меня пугаешь!
– Аня! – Я понизил голос. – Эти цветы называются «Каф Марьям», точно такие же убийца бросил в бассейн, где нашли Храброва!
Димитров бросил на меня удивленный взгляд.
– Все, я не могу больше разговаривать! – бросил я в трубку. – Просто жди, ладно?
– Хорошо! – Теперь в Анином голосе слышался страх.
Я отключился.
По спине пробежали мурашки. В голове возник образ стервятника, нарезающего круги над издыхающей посреди пустыни жертвы. Убийца атаковал с разных сторон, заставляя нас бросаться то туда, то сюда, путал следы, маскируя место нанесения следующего удара.
– Рома, учительнице танцев прислали букет из таких же цветов, которые Полтавин нашел в бассейне! – объяснил я ситуацию Димитрову.
– И что делать? – Вид у лейтенанта стал растерянным. – Мы ж не можем разорваться! Я и так почти всех задействовал в этой операции! Сколько, по-твоему, у нас в Пушкине личного состава?
– Думаю, это просто отвлекающий маневр, – сказал я. – Убийца хочет, чтобы мы отправили часть людей на Красноселку.
– Уверен?
– Нет. Ладно, пошли к ней кого-нибудь, пусть подежурит.
– Одного?
– Одного.
– Давай адрес.
Через пять минут Димитров снял одного опера с пункта наблюдения, который Языкова уже миновала, и отправил к Аниному дому.
Я сидел как на иголках. Мне хотелось бросить все и помчаться к ней, чтобы быть уверенным, что с девушкой ничего не случится, но я не мог. Убийца, конечно, рассчитывает, что мы станем разрываться, но мы не должны идти у него на поводу. Все указывает на Языкову, именно она – его цель!
Только бы я не ошибся!
Мне вспомнилась старшая сестра, убитая маньяком много лет назад. Я тогда был еще маленьким, но ее смерть произвела на меня сильнейшее впечатление. Думаю, она так ужаснула меня, что из-за этого я и пошел работать в полицию: не мог смириться с тем, что в мире случаются подобные вещи. Ну, или, по крайней мере, остаются безнаказанными.
– Женщина вышла из магазина, – доложил опер. – Села в машину и едет по направлению к вокзалу.
– Пусть все держатся так, чтобы не потерять ее из виду, но и не попасться на глаза убийце. Уверен, он тоже где-то на дороге, – сказал я.
Опер передал мои слова по рации.
– Зачем она заезжала в магазин? – проговорил Димитров.