– Как? – Девушка заметно вздрогнула. – Так все-таки?..
Я кивнул:
– К сожалению, да. Это один и тот же человек.
Короткая пауза.
– И никаких сомнений?
– Никаких.
– А что значит «в погоню»?
– Мы предполагаем, что он сядет на поезд до Москвы в Чудово или Бологое. Хотим перехватить его.
Снова пауза.
– Где вы сейчас? – В Анином голосе чувствовалась решимость.
– Неважно. Слушай, я потом тебе все объясню, но сейчас я должен…
– Подожди, Валера! Возьми меня с собой!
– Что? – Я не поверил своим ушам, потом невольно рассмеялся. – Аня, ты что?
– Я серьезно! Мне нужно быть там. Если это действительно Юра… возможно, я смогу его…
– Что?
– Остановить!
– С чего ты взяла?
– Ты же знаешь, у нас были отношения. Не все ладилось, но мы точно были друзьями.
Предложение было неожиданным, и, возможно, в нем даже содержалось рациональное зерно, однако ввязывать Аню во все это?
– Пожалуйста! – проговорила девушка.
– Брось, это дело не для тебя! – сказал я.
– Понимаю, все понимаю! Но я должна! Честное слово, Валера, я тебе обещаю, что не буду подвергать себя опасности и вообще рисковать, но я просто… обязана… попытаться!
Мне вспомнилась задвинутая в глубь шкафа фотография.
– Если вы арестуете его без меня, я увижу его только в зале суда. И то не факт. А мне необходимо понять, что… с ним случилось. Ведь я действительно любила его!
– Ладно, только держись подальше, – решился я, сам толком не зная, от чего должна держаться Аня подальше.
– Хорошо, обещаю! – воскликнула она почти радостно.
– Только нам некогда за тобой заезжать.
– Я сама могу приехать, мне машину уже вернули, – проговорила Аня с готовностью. – Скажи только куда.
– Встретимся в Чудово. Если опоздаешь, извини.
Пауза.
– Ладно, я выезжаю.
– Давай.
Я повесил трубку и взглянул на Димитрова. Взгляд у него был скептический.
– Знаю, – сказал я, убирая телефон. – Но она действительно может помочь. Если бы Барыкин был один, тогда другое дело, но у него почти наверняка будет заложник. Вернее, заложница.
– Может, мы успеем перехватить Языкову.
Я не ответил, потому что мы оба понимали: будет чудом, если мы успеем на поезд хотя бы в Бологое.
До сих пор ему удавалось обставить нас, и даже сейчас он лидировал. Но если он увидит Аню… эффект неожиданности может дать нам шанс.
Мы расселись по машинам, и я включил навигатор, потому что не знал дороги. Хоть бы не было пробок!
Мы добрались до Чудово, как и можно было ожидать, с опозданием. Поезд ушел за десять минут до нас.
Я увидел Аню возле ее «Ниссана» и притормозил.
– Давай за нами! – крикнул я, опустив стекло.
– Поезд ушел, – отозвалась она, заметив меня.
– Знаю. Поехали!
Я нажал на газ, заметив в зеркало, как девушка садится в автомобиль. Теперь мы ехали на трех машинах, правда, в последней была только учительница танцев. И все же я надеялся, что она может оказаться полезна. В самом крайнем случае, разумеется.
Бологое мы тоже пролетели, хотя нам и удалось сократить разрыв с поездом до пяти минут. Зато теперь шоссе было свободнее, и можно было гнать во весь опор. Мы неслись по трассе, высматривая впереди состав, но пока что его видно не было.
Наконец Димитров воскликнул:
– Валера, я вижу его! Минуты две, и догоним!
Он ошибся совсем немного: нам понадобилось пять минут, чтобы настигнуть поезд, и еще столько же, чтобы добраться до станции Волхово раньше его. Когда состав остановился, мы стояли на платформе, разбившись на группы по два-три человека и смешавшись с другими пассажирами. На станции ни Барыкина, ни Языковой не было, из чего я сделал вывод, что они сели раньше – либо в Чудово, либо в Бологое.
Мы с Димитровым и Аней были вместе.
Нам достался второй вагон, остальные сотрудники распределились по всей длине поезда. Связь мы поддерживали с помощью мобильных телефонов, потому что рация сразу бросилась бы в глаза, а по сотовым люди говорят постоянно, и ничего подозрительного в этом нет. Тем более если человек садится в поезд: он может позвонить родным, друзьям и сообщить, что все в порядке, что он не опоздал и так далее.
Через несколько минут позвонил один из оперов, чтобы сказать, что Языкову засекли в четвертом вагоне, в купе, где едут еще три пассажира: пожилая дама с мужем и молодой человек.
– Это Наумов? – спросил я.
– Судя по описанию, нет.
– Все равно его надо проверить. Мы сейчас придем, следите, чтобы Языкова никуда не делась.
Мы с Димитровым и Аней поспешили в четвертый вагон.
– Приготовь оружие, – посоветовал лейтенант, доставая свой «Макаров».
– Ты собираешься стрелять в купе, где едут четыре человека? – отозвался я.
Мы перешли в третий, затем – в четвертый вагон. Там нас ждали два оперативника из Питера и три товарища Димитрова из Пушкинского отдела.
– Женщина села на поезд в Бологое, – доложил один из питерских.
– А парень, с которым она едет?
– Похоже, они не вместе.
– Может, притворяются, – предположил Димитров.
Опер кивнул:
– Не исключено.
– Но на подозреваемого этот пассажир не похож?
– Нет. Лицо совершенно другое.
Я взглянул на Димитрова.
– Надо бы убедиться.
– Давайте я, – предложила вдруг Аня. – Загляну в купе, да и все дела. Языкова меня не знает.
– А если этот парень все-таки Наумов?
– Загримировался, думаешь? – В голосе девушки звучало сомнение.
– Это было бы разумно, – заметил я. – Он ведь понимает, что его ищут.
– Надо рискнуть.
– Пусть посмотрит, – сказал Димитров. – Если это Наумов, ее появление отвлечет его, она даст нам сигнал, и мы его возьмем.
– Какой сигнал? – тут же заинтересовалась Аня.
– Ну, например, скажешь: «О, приветик!» И мы будем знать, что Наумов в купе.
– А если это не он?
– Тогда скажи «Прошу прощения, я ошиблась».
– Ладно. – Аня решительно кивнула. – Я пошла!
– Подожди, – остановил я ее. Идея запустить девушку в купе, пусть даже ненадолго, не приводила меня в восторг. – Если это Наумов и если он себя обнаружит, ни в коем случае не входи в купе.
– Обнаружит – то есть признается, что это он? – уточнила Аня.
– Вот именно. Он может пригласить тебя войти.
– И что мне делать?
– Скажи, что… – Я задумался.
– Тебе надо взять в коридоре вещи, – подсказал Димитров. – Наумов наверняка захочет тебе помочь и выйдет сюда. Так даже удобнее. Меньше риска для пассажиров.
– Думаешь, он оставит Языкову без присмотра? – спросил я.
– Она от него никуда уже не денется.
– Аня, – я обратился к девушке, – я уверен, что Наумов либо сядет в поезд позже, либо едет в другом вагоне, и мы его просто не вычислили, так что…
– Все будет нормально, – прервала она меня, берясь за ручку двери. – Я пошла.
Она решительно отодвинула дверь и встала в проеме. Последовала непродолжительная паузу, в течение которой я представлял, как взгляды всех пассажиров обратились на Аню.
– Простите, я ошиблась. – Девушка захлопнула дверь и прислонилась к стене. Было заметно, что, несмотря на браваду, она вся дрожит от нервного напряжения.
– Не он, – констатировал Димитров.
– Точно нет, – кивнула Аня.
– Опера проверили у проводников документы пассажиров? – спросил я.
– Да, все паспорта прошерстили. Ничего подозрительного.
– Мы должны просмотреть их сами.
– Ладно, я распоряжусь принести их к нам в купе.
Мы вернулись во второй вагон, где в пустом купе устроили подобие штаба. Проводница принесла нам чай в традиционных стаканах, а через некоторое время притащили паспортные данные пассажиров всего поезда.
– Отсортируем тех, кто точно не подходит, – проговорил я, беря стопку. – Затем изучим оставшиеся.
Спустя полчаса мы откинулись на спинки коек и переглянулись.
– Наумова в поезде нет, – констатировал Димитров.
– Значит, надо будет предельно внимательно отнестись к новым пассажирам, – сказал я.
– Да, но почему-то мне начинает казаться, что у него более хитрый план, чем мы думали, – скорчив кислую физиономию, проговорил Димитров. – Скажите, Аня, этот ваш приятель очень умный?
– В школе выиграл несколько олимпиад и даже висел один год на Доске почета, – ответила она. – Атак по жизни, даже не знаю. С ним было, конечно, интересно, но не могу сказать, что он производил впечатление гения.
Я побарабанил пальцами по столу. Ситуация становилась какой-то абсурдной. Не невидимый же он, в конце концов!
– Странно. По идее, он должен был ехать с Языковой. Не договорились же они встретиться в Москве.
– Почему бы не поговорить с ней? – предложила Аня. – Все равно она одна.
– Да, это можно. Раз мы убедились, что Наумова в поезде нет, опасности вроде не предвидится. Попробуем с ней потолковать, – согласился я.
Мы опять направились в четвертый вагон. Переговорив с проводником, мы договорились, что он переведет спутников Языковой в другие купе. Чтобы не прошел слух, что в поезде полиция, нужно было придумать какое-нибудь убедительное объяснение этой необходимости снимать людей с мест, но проводник заявил, что берет это на себя. Через десять минут он пришел и сказал, что все в порядке: в купе осталась только Языкова.
– Оперативно! – восхитился Димитров.
– Как вы это сделали? – поразился я. – Неужели без скандала?
Проводник улыбнулся:
– Что вы! Меня еще и благодарили.
– И все-таки, если не секрет…
– Хорошо, расскажу. На самом деле достаточно было сказать, что в соседнем купе перевозят тяжело больных туберкулезом.
Через пять минут мы уже ввалились к Языковой. При нашем появлении она вся сжалась, и глаза у нее испуганно забегали.
– Не волнуйтесь, – сказал я. – Мы вам поможем.
– Лиза… – начала она, но я ее перебил:
– С ней все нормально, она уже дома.
– Правда? – Языкова аж подпрыгнула.