– Понял.
– И, Вишневский, пока ты, – он сделал акцент на «ты», – слышишь меня? – Пока ты лично не найдешь преступника, о своем назначении можешь забыть.
– Я понял, – спокойно ответил Глеб, как умел ответить всегда.
– Все, занимайтесь. – Коган ослабил галстук, краснота постепенно начала сходить с его лица. – И Майер передайте, что я ее отзываю. Хватит гулять, пора браться за работу.
– Она скоро будет здесь.
Одна сложная задача была позади. Коган хоть и вредный, но головы не рубит. Вишневский постарался, чтобы Лизе удалось избежать этого эшафота.
Он вошел в ее кабинет. Александра Герц сидела за столом и, надев очки на цепочке из необработанного темного янтаря, листала материалы уголовных дел и делала для себя какие-то заметки.
– Сегодня вернется хозяйка кабинета. Придется вам переехать ко мне.
– Так даже лучше, – сказала она, не отводя взгляда от бумаг.
– У вас уже есть какая-то информация? Портрет преступника или что-то еще?
– Это все не так просто, как вам кажется. Информации очень мало, но предварительный анализ у меня есть.
– И что же там? – Глеб как-то по-особому улыбнулся. Будто он знал то, чего не знала она. Впрочем, так оно и было.
– Жертвы не связаны между собой ни социальным слоем, ни профессией. Здесь что-то другое. Возможно, преступник выбирал их случайно.
– А из общего у них только пол. Я прав? Не хочу обидеть ваш профессионализм, но это и так очевидно. А преступник? Кто он?
– Вам, наверное, виднее.
– Мне? Я ведь не профайлер. Так, государственный служащий.
– Послушайте, Глеб, если уж откровенно, я вам так сильно не нравлюсь?
– При чем здесь вы? Просто эти ваши методы работы… Они ничего не дадут. Жаль, что Коган этого не видит. Поймите правильно, я вынужден тратить немало времени, чтобы объяснять вам каждую букву из этой стопки уголовных дел.
– У вас что-то случилось? – Саша подняла на него взгляд. – Может, воды, на воздух или пустырника?
Глеб недовольно хмыкнул.
– Это может помочь.
– Спасибо за совет.
– Глеб, мы тут с вами в одной лодке плывем, хотите вы этого или нет, так перестаньте ее раскачивать и возьмите весла.
Она была права. Но ему было проще зарыться в свою нору с уголовными делами и грызть их до последнего листа одному.
– Весла… Что ж. Если вы оказались в моей лодке, то мне от вас никуда не скрыться. Придется работать вместе.
Саша благосклонно улыбнулась, будто метафора с лодкой повлияла на Глеба и дала ему посмотреть на ситуацию с другой стороны.
– Я не буду мешать, буду подсказывать курс, если увижу горизонт. Работаем?
– Работаем. У нас есть новая информация. Как раз по вашей части.
Саша выпрямила и так прямую спину, сосредоточенно посмотрела на Глеба.
– Жертва, которую удалось спасти.
– Что? Вы хотите сказать…
– Да, тот парень, который нам устроил здесь представление, не солгал.
Глава 18
Глеб действительно в последнее время был сам не свой. Еще немного, и он сорвется. Но то ли расследование еще держало его в тонусе, то ли многоточие в его отношениях с Марией. Ему всегда нравились недоступные женщины, в которых нет, не была загадка, а которые скорее были созданы из загадки. Это как тяжкое преступление без доказательств, которое необходимо раскрыть любой ценой. Каждый раз, когда он виделся с Марией, в нем начинало разливаться чувство, которое он хотел бы назвать любовью, нежность, которую он хотел ей дарить, но все время что-то мешало – невидимая стена, покрытая слоем невысказанных слов.
Казалось бы, что может быть проще? Есть два человека, которые увлечены друг другом, у которых есть друг к другу чувства. Только какие? Глеб чувствовал, что за этой стеной скрывается нечто большее, чем просто его несмелость, и не торопился делать следующий шаг.
Сейчас она просто не отвечает на его звонки. Очередная шахматная партия, где она – игрок, а он – деревянная фигурка пешки, отчаянно пытавшейся перейти на вражеское поле.
Глеб скомкал мысли и выбросил их, перед этим сжег. Удивительно, как они все время возрождаются в его голове из пепла. Но сейчас расследование давало ему опору, отбирая время, которое он тратил на мысли о Марии.
Он завел свой «Ниссан» и открыл перед Лизой переднюю правую дверь. Саша и Давид сели сзади, между ними – криминалист. Дорога до места происшествия заняла меньше часа. Большой внедорожник мчался по знакомому для Лизы пути. Нужно было до темноты успеть осмотреть место.
Машина остановилась, двигатель послушно затих.
– Ну, показывай, Лиза, где это было.
Ей казалось, что не было никакого автобуса, никакого связанного человека, не было ничего. Словно сон, который помнишь только тогда, когда открываешь глаза, а потом он рассеивается в реальности, и ты, даже если стараешься, не можешь вспомнить детали. Но деталь была. И эта деталь стояла рядом с ней. Давид. Он дышал тяжелее и глубже, чем обычно. Вспоминает? Волнуется?
Давид вспоминал… Сырая земля. Запах свежести и леса. Холодно… Кто-то тащит его за ноги и за руки, цепляя спиной о ветки. Адреналин. Страх. Темнота. «Мотай руки», – ворвалось в голову. Этот голос такой знакомый. Кажется, он знал его хозяина. Или нет? Боль в запястьях. И еще один удар. Темно…
Лиза заметила, что Александра достала диктофон, что-то произнесла, посмотрев на часы, и сжала его в ладони. Она точно психотерапевт, а не корреспондент?
– Вот на том месте стоял автобус, – показала Лиза рукой.
– Хорошие следы шин мы вряд ли тут найдем. Везде трава, – констатировал криминалист. – Надо посмотреть окурки. Преступники часто забывают о том, что лучше не курить, но стресс заставляет совершать ошибки.
– Я думаю, эти были более осторожны, – нахмурился Глеб.
– Никогда нельзя исключать даже невозможное. И пока мы будем работать, нам лучше тоже не курить.
– Ты прав, – согласился Глеб, затушив ногой окурок своей недокуренной сигареты.
– Куда дальше?
– Пойдемте. – Лиза двинулась в сторону леса, пряча от холода руки в карманы.
– Останьтесь пока здесь: следы затопчем, если толпой пойдем, – сказал криминалист, оборачиваясь на Александру и Давида. – Только следователь, ну и наш Сусанин, – он бросил взгляд на Лизу, подмигнув ей.
Стволы деревьев пропускали в глубь леса, закрывая за их спинами дверь и отделяя от остальной группы. Листья перешептывались, будто знали все, но держали это в секрете. Они все видели, они все знали.
– Чертовы листья, – бормотал эксперт, растаптывая их массивными ботинками.
– Не любишь осень? – обернулся Глеб.
– Это осень нас всех не любит. Она по ту сторону закона.
– Ты философ. Даже я так не отношусь к природе.
– Я не философ. Просто листья все следы скрывают.
– Не подумал.
– Думать о следах – это моя работа. Привычка уже, понимаешь?
– Мы пришли. – Лиза остановилась.
Землю застилал оранжево-красный ковер из листьев, что не переставало раздражать криминалиста. Только у одного дерева листья были небрежно разбросаны по разным сторонам, а ближе к стволу и вовсе обнажали черную землю. Именно тут Лиза и нашла Давида.
– Это здесь, – указала она.
– Очень похоже. – Глеб приблизился к стволу, пытаясь там что-то найти.
Они официально зафиксировали место происшествия, но по изъятиям снова было пусто. Сколько бы ни копошился криминалист в листьях, проклиная осень, сколько бы ни всматривался Глеб в другие деревья, сколько бы они ни изучали стертую кору от попыток Давида освободиться, ничего найти не смогли.
– Давид, – позвала его Саша. – Вы помните это место?
Он неуверенно замотал головой.
– Мы пройдем с вами туда, где вас нашли. Это может помочь вам что-нибудь вспомнить.
– Я готов, – мужественно произнес Давид, но ком встал в горле.
Саша кивнула, и они двинулись в сторону леса. Они шли молча, только шум листьев под ногами и птицы нарушали тишину. Каждый шаг для Давида был испытанием, он интуитивно не хотел возвращаться сюда.
Давид прикрыл глаза. Да. Было так же темно, а шорох листвы возрождал воспоминания. Он как мост соединял нейронные связи. «Быстрее», – низкий голос отозвался болью в висках.
– Надо идти быстрее.
– Хорошо. Идемте.
– Тихо, – отрезал Давид, вслушиваясь в свои же шаги.
Он ускорил шаг.
– Вот так. Они несли меня вот так. Быстро. Стойте.
«Я больше не могу», – второй голос заговорил в его голове.
«Можешь. Давай! Еще немного. Поднимай его!»
Давид лег на землю.
– Что вы делаете?
– Я пытаюсь вспомнить.
Саша неловко отошла от него. А Давид снова закрыл глаза.
«Еще метров десять, там ложбина, сбросим, а ты возвращайся к автобусу».
Пошел дождь. Саша накинула капюшон, а Давид так и лежал на спине с закрытыми глазами.
– Что у вас там происходит? – раздался голос Глеба, поднявшегося будто из ниоткуда. – Я же сказал, прямо по тропинке до ложбины, потом вниз и метров десять направо.
«Метров десять», – произнес Давид, повторяя слова Глеба.
Глеб быстро зашагал в их сторону.
– Вам плохо? – обратился он к Давиду.
– Тише! – Саша поднесла палец к губам. – Он пытается вспомнить.
– Лежа? – Глеб понизил голос, чтобы Давид его не услышал.
– Пожалуйста, оставьте это мне.
Глеб поднял обе руки вверх, развернулся и отошел.
– Давид, вы можете поделиться со мной? – тихо спросила Саша.
Он поднялся на ноги и отряхнулся от листьев. Слова, словно плотно сжатая вода в шланге, начали вырываться из него.
– Двое. Их было двое. Им тяжело было меня тащить. Потом кувырок.
– Кувырок?
– Они сбросили меня, больше ничего.
– Ничего не помните?
– Да. Ничего.
– Вы помните их голоса? Это был мужской или женский голос?
– Мужской, – ответил Давид, но тут же задумался. – Кажется, мужской.
– Вы не уверены?
– Я вообще мало в чем уверен сейчас.
– Готовы спуститься вниз?
Давид первым пошел в ту сторону, откуда вышел Глеб. Нет. Ничего… Ничего внутри даже не екнуло. Наверняка он уже был без сознания.