Давид появился так внезапно, что Лиза вздрогнула. Сам Давид был каким-то напряженным. Лиза нахмурилась, и Саша это точно заметила.
– Давид просил попробовать еще. Но нельзя, сейчас нельзя. Это может усугубить его состояние.
– Со мной все нормально, – встрял Давид. – Лиза, – нежно обратился он к ней, – я смогу вспомнить. Я почти… – В его голосе был оттенок едва скрываемого нетерпения, а взгляд темных глаз будто поглотил все вокруг. В эту секунду им обоим казалось, что время замедлилось. Вот он, настоящий гипноз, притягивающий их друг к другу и разрушающий все, что было вокруг них. Только он и она, только этот взгляд, только этот воздух. Никаких посторонних звуков, никаких рядом людей.
Лиза неохотно, но резко прервала эту бесконтактную связь и, оторвавшись от его взгляда, переключила внимание на Александру.
– Вы так считаете?
– Абсолютно.
– Когда можно попробовать еще раз?
– Обычно рекомендуется проводить сеансы с интервалом от одной до двух недель. Я не могу подвергать пациента риску.
– Давид, вы не подождете меня в машине? – Лиза протянула ему ключи. – Мне надо поговорить с Александрой отдельно.
– Хорошо, – сказал он как можно сдержанней, пытаясь скрыть то, как его это задело. И когда настал тот день, что за него все решают женщины?
Давид крепко сжал ключи в руке, вышел на улицу и в сопровождении охраны покинул территорию.
– А теперь скажите мне реальный срок, когда можно попробовать гипнотерапию еще раз. Сейчас те, кто оставил его в этом лесу, притаились, но они на свободе. Понимаете? Ни о каких неделях не может идти речь. Вы же видите, он в порядке!
Лиза искала выход. Нельзя так просто отсюда уехать.
– Вы не видели, как проходил сеанс. Мне удалось вернуть его не с первого раза.
– Хорошо. Скажите, что может произойти, если провести два сеанса подряд? Теоретически.
– Переутомление и усталость мозга, огромная эмоциональная нагрузка, у него могут значительно ухудшиться концентрация и память, может снизиться способность к запоминанию. Играть с памятью небезопасно, вы тоже это поймите!
– Я понимаю, но…
– Лиза, – перебила ее Саша, – и я понимаю вашу озабоченность, но я не знаю, как его мозг поведет себя при повторном воздействии. Давид уже прошел через столько трудностей, ему нужно время на восстановление.
– Я знаю, что это может быть опасно, но дело не только в расследовании. Давиду нужно вернуться к нормальной жизни. Он ведь этого хочет.
Александра сомневалась. Конечно, она хотела бы помочь и расследованию, и Давиду, но реакция на первый гипноз настораживала. Возможно, Давид и справится. Он был так близко… Он уже попал в тот день. Если сделать большой перерыв, то его снова придется возвращать туда. Был бы жив сейчас отец… он смог бы помочь ей. Он бы принял правильное решение.
– Я должна проконсультироваться с коллегами, – сказала Саша, думая об отце.
Что бы он сделал? Он бы рискнул.
Глава 24
Лиза постучала ногтями по стеклу водительской двери. Давид вздрогнул и обернулся, а потом, открыв дверь, вышел из машины.
– Лиза… – он как-то криво улыбнулся, потом отвел взгляд и продолжил, говоря будто в пустоту: – Вот вы знаете, кто я?
– Давид, – протянула она на выдохе, – ваших отпечатков нет в базе, уже проверили даже по федеральной. Потерпите немного, – в ее голосе проскользнула нотка сочувствия. – Сейчас мы не можем рисковать и показывать вашу фотографию по всем каналам.
– И никто меня не ищет.
Лиза промолчала, но Давид уловил ее движение головой. «Никто», – понял он. Лиза с Глебом проверили каждое заявление о пропаже, никто с именем Давид не пропадал. Они даже показали его фотографию предполагаемым родственникам пропавших, по описанию внешности которых он более-менее подходил, но все они, в надежде увидеть на этой фотографии своего сына, мужа или брата, будто в один голос произносили: «Это не он». И в голосе этом было отчаяние, и в голосе этом были осколки вновь разбившихся надежд. Будто кто-то пытался выдернуть вбитый в их души ржавый гвоздь, но все-таки решил оставить его там, лишь напомнив об утрате.
– Что дальше будете делать? – Давид попытался улыбнуться, но вышло снова криво.
– Я пришла за вами. Сеанс будет. – Она хотела улыбнуться в ответ, но сдержала себя. Слишком много улыбок для следователя. Нужно взять себя в руки.
Внутри потеплело. Каждый новый шаг в сторону клиники давался все легче. Давид ускорился и готов был перейти на бег, лишь бы скорее вернуть воспоминания, лишь бы быстрее встретиться лицом к лицу с тем, кто совершил с ним это. Ведь его глаза видели убийцу. Видели? А если нет? Если и вспоминать нечего? Если тот, кто пошел на преступление, не встречался с ним взглядом? Ну и пусть. Давид снова хотел встретиться с этим мальчиком с красным мячом. Кто он? Может быть, это он сам?
Он снова в уютном светлом кабинете, где каждый предмет, будь это торшер или стол, не имел острых углов. Диван, упругий и мягкий, как будто притягивал его, в то время как его мысли затерялись в лабиринте необычности этого места.
Солнечные лучи вновь облили кабинет, создавая игру теней на полу и стенах, но теперь в этой светлой атмосфере что-то изменилось. Здесь стало еще светлее, еще уютнее.
– Пожалуйста, Давид, расслабьтесь и сфокусируйтесь на своем дыхании. Вы в безопасности, я рядом, – вкрадчиво и почти шепотом сказала Александра.
Он сделал медленный вдох и закрыл глаза, пытаясь мысленно вернуться на солнечный луг, где было тепло и солнце так ярко светило, что приходилось жмуриться. Еще один вдох. Солнечные лучи коснулись его лица. Становилось теплее. Давид заметно улыбнулся, и в его улыбке было что-то загадочное.
Александра провела те же действия, и, к удивлению, в этот раз сеанс начался практически идеально. Давиду быстро удалось расслабиться и погрузиться в свои мысли.
– Вы в безопасности, – еще раз сказала она. – Попробуйте описать, что вы видите.
– Поле. И ветряки. Я бегу.
– Хорошо, Давид. Куда вы бежите? Или от кого?
– Не знаю. Просто бегу.
– Что вы чувствуете сейчас?
– Здесь спокойно. Мне тут спокойно.
– Хорошо. Постарайтесь запомнить это состояние. Вы всегда можете вернуться сюда. Теперь представьте место, где вам угрожала опасность.
Давид продолжал бежать по траве, превращающейся в заросли. Трава становилась все выше, стебли еще толще, и вот он уже возле леса. Снова темно, снова холодно, уже не так страшно, но Саша заметила, как изменилось его лицо: вытянулось, напряглось и застыло.
– Я… в лесу… – он произнес это тише обычного.
– Дышите, Давид. Я рядом. Вы видите кого-то?
– Д-да… Это он.
– Это мужчина?
– Да, – он пытался разглядеть, и это было видно по его лицу, – сильный. Женщина, нечеткая. Они спорят.
Саша проверила, что запись идет.
– Вы слышите, о чем?
Давид крепко зажмурился.
– Не понимаю, много, очень много.
– Чего много?
– Слов. Сейчас. Он говорит, чтобы она уходила, что он сам.
– Что сам, Давид?
– Он смотрит на меня. – Давид скривился. – Она уходит.
– Куда?
Он продолжал жмуриться, а вены на шее запульсировали.
– Не знаю, – тяжело выдавил он, сглотнул слюну, а дыхание стало прежним.
Он снова почувствовал тепло солнца и услышал шелест сухой травы. Он в том же месте, и мальчишка этот рядом с ним. Кто он?
«Давид! Давид, пошли со мной! Пошли играть!» Он бежал за этим мальчишкой, он пытался догнать его.
– Давид, – голос изменился, и он слышал его уже где-то вдалеке. – Давид, – повторила Александра.
Скоро он открыл глаза. Картинки рассеялись, и он больше не слышал шелест травы, больше не видел мальчишку, зовущего его играть. Он видел потолок, белый и чистый, немного с кремовым оттенком, и он не торопился оборачиваться, а лишь снова закрыл глаза, пытаясь вернуться в те образы, найти в них какой-то смысл. На секунду он даже подумал, что хочет навсегда оказаться там, в той реальности. Что-то его тянуло, что-то его отчаянно звало. И такая тоска навалилась внезапно, будто этот кремовый потолок рухнул на него и он остался под руинами на этом мягком диване, все еще живой. Но помощи не будет, и никто его не найдет здесь.
Давид снова открыл глаза и обернулся на Александру. Она была рядом – сидела так же, как и перед сеансом, в удобном кресле с такой же обивкой, как диван, только другого цвета, бежевого. Строгость лица дополнилась мягкой полуулыбкой.
– Ну что? – спросил он, поднимаясь.
– Вы молодец. Но сперва скажите, как себя чувствуете?
Как он мог себя чувствовать? Кроме того, что голова раскалывалась на куски и боль по десятибалльной шкале достигала семи, внутри него образовалась дыра, бездна, которую ничем не заполнить. Все, что у него осталось от воспоминаний, – это обрывки картинок, которые он может подсмотреть в состоянии гипноза, и то никто не даст гарантии, что это не ложные воспоминания.
– Нормально. Голова немного болит. – Он поднялся, и боль отдалась еще сильнее.
– Головокружения? – перестраховалась она.
– Нет, все в порядке. Я… я видел его. – Давид уставился в окно, будто этот «он» стоит прямо за стеклом.
– Мужчину?
– Да… – Он все еще не отводил взгляда.
– Вы запомнили, как он выглядел? Помните его лицо?
Он прищурился, но продолжал смотреть в пустоту.
– Да, – немного неуверенно произнес он и обернулся на Сашу. – Я помню.
– Сможете нарисовать его портрет?
– Нарисовать? Я? Я не умею рисовать.
– Вы уверены? – Она протянула ему простой карандаш и планшет с чистым бумажным листом.
Давид пытался представить себе, что он умеет. Он? Рисовать? Нет, если он руль почувствовал сразу, то художественные навыки были ему чужды. Но он не стал отказываться, а взял в левую руку карандаш, в правую планшет и нарисовал овал.
– Хорошо, – поддержала Саша.
– Это бессмысленно, я не умею рисовать. – Он раскрыл ладони и посмотрел на руки.