– Отделение для тяжелых, – хрипло ответила она.
– Но она неплохо себя чувствовала.
– А когда везли ее, то опять стонала нам тут на весь коридор.
– Спасибо… И… здоровья вам.
Вишневский поспешил. Один, второй коридор – и он оказался перед дверьми другого отделения.
– Сюда нельзя.
Вишневский достал удостоверение.
– Розана Геллер, – запыхавшись, произнес он, – где она?
– В любом случае сюда сейчас нельзя.
– Мне нужно с ней поговорить! Мне нужны показания, Розана ждала меня. Она жива?
– Геллер? – доктор задумался. – Это которую сейчас привезли?
– Да. Я у нее уже был сегодня.
– Пока жива.
– Что значит «пока»?
– То и значит. У Геллер был сердечный приступ. Это вам не больница, и здесь нет реанимации. Пациенты получают только паллиативную помощь. Проще говоря, мы не стараемся никому продлить жизнь, а следим за ее качеством.
– Но сердечный приступ – это, кажется, другое.
– Мы вызвали ей скорую помощь. У Геллер последняя стадия, но протекает она вяло. Заберут в больничку, подлечат и вернут, что, конечно, вряд ли.
– Тогда тем более мне она нужна как можно скорее.
Доктор молчал, выжидая время, обдумывая то ли вескую причину, чтобы не пустить Вишневского, то ли причину, по которой он разрешил бы ему войти.
– Пошли, – вдруг перешел он на «ты». – И халат застегни.
Когда за ними закрылись двери, где-то в глубине коридора послышались стоны. Несколько голосов. Один был тихим и вымученным, во втором было больше жизни и меньше смирения.
– Здесь всегда так, – сказал доктор, заметив взгляд Глеба.
– Это Розана?
– Нет, она ждет в коридоре. Скорая скоро приедет.
– С ней все нормально?
Доктор остановился, выждал несколько секунд и повернулся к Глебу.
– С ней не может быть все нормально. Если успеете, то задавайте свои вопросы.
– Тогда какого черта мы стоим?
Доктор сделал движение рукой, указав на каталку, которая стояла в конце полутемного коридора. Глеб не сразу заметил ее. Он поспешил к Розане.
– Как вы?
Женщина медленно повернула голову и рассеянным взглядом посмотрела ему в глаза.
– А-а-а, это вы… Где Давид? Вы привезли его? Где мой мальчик?
Глеб сжал губы. Не самое время говорить правду.
– Давид пока не может к вам приехать.
– Не может? – засуетилась женщина. – Я знаю… Я знаю, кто это сделал. Где он? Вы его поймали? – Она начинала нервничать еще больше.
– Розана, о ком вы сейчас говорите?
– Давид… – тяжело произнесла она имя, – не единственный мой сын…
Глеб внимательно вслушивался в каждое произнесенное с трудом слово.
– Это я… Я виновата во всем. И за это мне такое наказание.
– О ком вы говорите? Скажите же.
Она отвела взгляд. Глеб понимал, что времени у него действительно мало.
– Розана, вы должны мне все рассказать. Я за этим приехал.
Розана облизала сухие губы и тяжело вздохнула.
– Это зверь… Я не хочу даже произносить его имя, – сказала она со злостью в голосе.
– Это поможет расследованию.
Розана несколько секунд молчала, а потом произнесла с неприязнью:
– Алексей Новак.
Глеб записал.
– Что случилось? Попробуйте мне рассказать.
– Я родила мальчика от этого человека, когда моему старшему было уже десять. Стали жить, без росписи, просто жить. И жили нормально несколько лет, он работал электриком на ветряной станции неподалеку от дома, я занималась детьми. Худо-бедно, он побивал меня иногда, но как-то выживали.
– Он бил вас?
– Бил, а потом просил прощения…
– Почему вы не ушли от него? – Розана снова тяжело вздохнула, и Глеб решил перейти сразу к делу: – Что случилось в тот день, Розана? Это важно.
– Мы отправились в лес. Он был рядом с домом, только поле перейти, не больше километра…
Около двадцати лет назад.
– Роза, корзину взяла? – спросил он.
– Все взяла. – Она привыкла, что он называл ее именно так, как ему нравилось, а не полным ее именем.
– Эй, – обратился он к старшему, – бери Давида за руку и смотри мне, не потеряй его.
Старший мальчик послушался. Не послушаться нельзя было, иначе отец найдет ему наказание или влепит по шее. И неизвестно, что хуже, рука у него была крепкая.
– Его Юра зовут, а не Эй, – пробормотала Розана.
– Молчи, когда я с детьми говорю. Ты уже воспитала. Посмотри, во что ты превратила своего Юру, – усмехнулся он. – Тощий дохляк, баба какая-то. Я сделаю из него нормального мужика, если ты вмешиваться не будешь.
Мальчик потупил взгляд и, взяв Давида за руку, поплелся с ним за родителями.
– Юра, а в мяч мы будем играть? – весело спросил Давид.
– Угу, – тихо пробубнил тот.
– Что ты там мычишь? Тебе брат вопрос задал. Отвечай нормально.
– Будем, – громче произнес Юра, продолжая смотреть под ноги.
Розана вздохнула, но встревать не стала. Может, и правда она воспитывала сына неправильно, откуда ей знать, когда рядом не было мужского примера. А сейчас есть. И пусть он немного груб, и пусть строг, но это сделает мужчину из его мальчика, как бы ни было больно ей на это смотреть.
Он поравнялся с Розаной, и крупная рука обхватила ее за талию.
– Ну что ты надулась-то?
– Ты слишком резок с Юрой.
Его рука соскочила, он вставил сигарету между зубов и закурил, а потом сказал:
– Я взял тебя с твоим отпрыском, и я его воспитываю, что тебе не нравится? Или ты хочешь, чтобы он остался таким сопляком?
– Перестань… У Юры очень мягкий характер.
– Бабский. Ты же сама видишь. Бабский характер, да? – Он выдохнул дым ей в лицо. Не специально, но и не задумываясь об этом.
Розана сжала пальцы в кулаки, ногти больно впились в ладони, подбородок задрожал.
– Ну что? – продолжал он. – Что ты молчишь? Я с тобой разговариваю, ты слышишь меня? Ты слышишь, я спрашиваю? – он перешел на крик.
– Не кричи на маму. – Юра врос в землю и поднял на него голубые глаза. Он развернулся.
– Не твое дело. А где Давид? Я что-то не понял. Где Давид? Я что тебе сказал делать? Я сказал тебе следить за ним!
– Он пошел в туалет. – Юра снова потупил взгляд.
Крепкая рука толкнула мальчишку в плечо, и он, отойдя от дорожки, пошел к лесу и спустя минуту принес Давида под мышкой.
– Будь с ним, – наказал строго отец и поставил малыша рядом с Юрой. – А ты у меня наказан будешь.
Розана бросила корзину.
– Мы все идем домой.
Он сделал сразу несколько глубоких затяжек, отбросил окурок и, подумав, сказал:
– Ты и иди. Я с мальчиками сам.
Нехорошо тогда стало на душе, но он подошел к Юре, похлопал того по плечу, присел на корточки.
– Не женское это дело, пацаны, в лес ходить, да?
Юра молчал, только взгляд его настороженно проскользил к матери, будто искал там защиты.
– Нет, мы все идем домой, – сказала Розана. – И небо хмурится. Скоро дождь пойдет, – нашла причину она.
Он поднялся, подошел к Розане.
– Ну что ты опять все портишь? Ты же сама не даешь нам поладить. В тебе все дело, Роз, в тебе. Иди, это хороша идея, мы соберем грибов и вернемся, а ты пока возьми угля и растопи печь.
– Ребята, отпустим маму домой отдыхать, а? А сами наберем целую корзину грибов.
– Хорошо, – тихо сказал Юра.
– Отпустим, отпустим! – запрыгал Давид. – Мама, ты хочешь отдыхать?
Розана попыталась улыбнуться как можно искренней.
Сердце обливалось кровью, и с каждым шагом к дому она чувствовала, что нужно вернуться, чувствовала, что нельзя было уходить. Она останавливалась, несколько раз хотела пойти обратно, обернулась, но уже не видела никого – они скрылись где-то между деревьями. Тогда женщина собралась с силами, прогнала плохие мысли и пошла топить печь.
Угли разгорались, наполняя дом теплом и запахом дыма, а за окном начинало капать. Кто же в такую погоду ходит по лесам? Розана вышла на улицу, подошла к покосившемуся деревянному забору и вдалеке разглядела лишь один силуэт. Нет, два. Он шел, взяв Давида на руки. Ноги Розаны подкосились, а время будто остановилось. Чувствовала она, что нельзя было уходить, материнское сердце не обманывает.
Когда она опомнилась, она помчалась им навстречу. Его взгляд был спокоен, а Давид спал на плече.
– Где Юра?
Она пыталась отыскать в его глазах ответ прежде, чем он что-нибудь скажет, но он лишь сделал шаг вперед и побрел к дому.
– Где Юра? – выкрикнула она снова и обернулась на его спину. Он не останавливался.
Розана посеменила за ним. Давид приоткрыл глаза, и она взяла младшего сына на руки.
– Идите в дом, – приказал он.
– Где он? – не отступала она.
– Он придет.
Розана сглотнула и вошла в дом с Давидом. Она сняла с него куртку, сапоги, и, оставив его в кровати, вышла на улицу. Мужчина снова курил.
– Где мой сын? Где Юра? – ее голос дрожал, руки сжимались в кулаки.
– Я же сказал, что он придет, – раздраженно, но спокойно ответил он.
Но Розана не верила… его спокойствие выглядело фальшивым.
– Что ты с ним сделал? – она начала задыхаться от тревоги.
Глеб был напряжен ее откровениями. Но сейчас он думал лишь о том, что прятать Давида от прессы было так же глупо, как пытаться удержать воду в кулаке. Нужно было найти его мать, нужно было лишь встретиться с ней, привезти к ней Давида, и тогда наверняка ему бы удалось быстрее вспомнить все. А сейчас он даже не может дать никакие показания.
– Что было дальше? Где был Юра?
Розана вздохнула, сжала сухие губы и утерла скатившуюся слезу.
– Я пошла за ним, пошла в этот проклятый лес, я звала его, кричала, сама потерялась, кое-как выбралась и вернулась в дом. Я готова была убить его.
– Его – это кого?
– Его. Мне противно называть его по имени.
– Алексея Новака?
– Да. Я даже представляла, как я это сделаю! А потом я готова была убить себя. – Она начала всхлипывать, и Глеб, сам того не осознавая, положил руку ей на запястье.