— Топорно владельцы это предлагают! — резко возразил Кот. — В таких случаях, на первое место ставится цена, например: «Обеды за 200 рублей. Вкусно, как у бабушки!»
— Кстати, — встрял в обсуждение Крот. — Почему, именно, бабуля? У тебя, Лариска, мать что — готовить не умеет?
— Да и домашний самогон, не всегда лучший вариант, — внёс свою лепту Жук, в обсуждение плаката.
— Не скажи! — возразил Бегемот. — Кто-то просто обожает противный запах и обильное наличие в продукте сивушных масел. В противном случае — закусывать не захочется и крякнуть, после выпитой.
Ворон засмеялся и согласно кивнув головой, подтвердил выводы Бегемота:
— Вот именно — крякнуть!
— Для большей надёжности, позади пьющего нужно поставить человека с ломом, — сделал заключение Лис.
Под ложечкой у всех постепенно начинало посасывать и спутники непроизвольно начинали всё больше оглядываться по сторонам в поисках пропитания. Запахи мангалов манили к себе, как кота валерьянка, но надо было пробираться к вожделенной цели. Ещё только предстояло выяснить, как это можно сделать незаметно.
Глава шестаяЭлегия
Всё-таки товарищи не устояли от соблазна отведать местной кухни. Сидя за столиком в маленьком, но уютном кафе, они не спеша трапезничали, предаваясь вялым раздумьям. По стаканам разливался ароматный напиток вишнёвого цвета, охлаждённый силой человеческого разума, изобретшего холодильник. В бокалах со льдом он выглядел светлее и напоминал кровь, нацеженную на осколки льда. Товарищи выпили за осколки счастья… Помянули обломки надежды и перешли к бесполезному трёпу. По запотевшей бутылке, в том месте, где её коснулось тепло человеческой руки, неторопливо стекал конденсат тяжёлыми прозрачными каплями.
— Как кровь сквозь поры, — мрачно процедил сквозь зубы Ворон, заставив вздрогнуть Мастодонта и его товарищей, не привыкших к излишней поэтичности настоящего сталкера.
Чингачгук достал вилкой из салата резанную дольку лука и сурово произнёс:
— Чипполино, сынок…
— Порубили враги, в винегрет, — поддакнул Бегемот.
— В салат, — поправил его Крот.
— Да какая разница?!
Ворон скептически осмотрел спорщиков с ног до головы и сказал:
— Если мы перешли к итальянскому фольклорному персонажу, увековеченному нашими мультипликаторами под кодовым названием «Чипполино» в известном, старому поколению зрителей, мультфильме под тем же названием, то вон та собачья конура за углом, должна быть домиком Тыквы, а в ней собака сидит.
— А её и зовут Тыква, — сказала подошедшая официантка в белоснежном переднике.
Смех долго стоял в уютной атмосфере маленького кафе. Вышедшая из своей будки небольшая дворовая собачонка, действительно походила на шерстяную бахчевую культуру, будучи круглой, как колобок, что ещё больше добавило веселья. От этого движения посетителей стали резче и неосмотрительнее, в результате чего, Ворон опрокинул свой бокал. Вино вытекло на стол, расползаясь по нему красной лужей, на что Барбариска неприминула сделать едкий комментарий:
— Ты совсем не умеешь себя вести в приличном обществе!
— Чего ты делаешь мне замечание?! — огрызнулся Вова, недовольный тем, что прервали его веселье. — Ты даже не знаешь, чем отличается приличное общество от неприличного!
— Ну, и чем же?
— Если бы ты что-нибудь разлила на столе в неприличном обществе, то тебе бы сразу же посыпалась куча советов, типа: «Нагадь себе в руки, чтобы всё прилипало!» В приличном есть правило ничего не замечать.
— Ха! — оживился Лис. — А в аристократическом как обстоят дела?
Ворон пожал плечами и равнодушно ответил:
— Ну, тут есть два варианта, которые, в итоге, сводятся к одному. Первый: если среди гостей присутствует прототип поручика Ржевского, то сценарий будет проходить по первому варианту, и от балагура ты услышишь идентичное пожелание. Если таковой персонаж среди гостей отсутствует, то по второму. Но, всё-равно — потом тебя просто никуда не пригласят, как дебошира. Тут, правда, есть сноска — всё зависит от твоего статуса.
— Вы забыли про купеческое сословие, — вмешался Бегемот. — Оно стоит, несколько, особняком. И до революции, и во времена НЭПа, и на заре развала СССР — купечество совмещало в себе все достоинства предыдущих сословий.
— Каким образом, Мотя? — удивился Жук.
— И пили, и дебоширили, и меценатствовали — практически одновременно.
— А что — сейчас не так, что ли? — усмехнулся Чингачгук.
— Сейчас? — Бегемот почесал затылок. — Не знаю, не знаю… Я же не общаюсь в их кругах.
— Правильно, — прохихикал Кот. — Тебя как увидят издалека, так сразу же все рестораны на ремонт закрываются. В крайнем случае на обеденный перерыв.
— Это правда, — согласился собеседник. — Кстати, я не уверен про всё остальное сказанное, но вот про меценатство, точно ничего не слышал: то ли злее люди стали, то ли умнее… Если что и делается, то только в личных рекламных целях.
Шмель грустно вздохнул и выдал свою точку зрения, закрывающую тему:
— Сейчас представители бизнес класса разделились на две половины: одни продолжают жить вольной купеческой жизнью, а другие, не довольствуясь достаточным материальным положением, ринулись во власть. Был у меня друг…
— Почему был? — перебил его Крот.
— Потому что умер! Блин, какие непонятливые. Он не отказывал себе в удовольствие гульнуть на полную катушку. Это, как известно, тормозит дела. Так и продолжалось с начала девяностых. Э-э-э, да хватит о грустном…
Барбариска, молча поглядывая на разговаривающих, мучила двумя вилками принесённую жаренную рыбу: то ли барабульку, то ли какую другую — под золотистой корочкой поди разгляди, что это за зверь. Вторую вилку она позаимствовала у Бегемота, потому что тот своё уже проглотил и двумя орудиями пищевого труда, кромсала рыбёшку. Вскрытие Лариса проделывала довольно умело и ловко, наслаждаясь ковырянием в жаренном блюде, но Ворон всё-таки не сумел не вмешаться:
— Вот! А всё меня культуре учила.
Барбариска гневно посмотрела на возмутителя спокойствия и обиженно воскликнула:
— Чего тебе не нравится, ты…
Она хотела сравнить Вову с каким-нибудь представителем животного мира, подходящему под описание его внешности, но слов не находила. Всё, что крутилось на языке, имело вполне безобидное сравнение, не соответствующее нынешнему настроению. В уме она пробежалась по зарубежному тартару, заглянула в местный ад и замерла в нерешительной позе, с двумя вилками наперевес.
Шмель оценил боевой настрой Барбариски, а самое главное — остриё зубцов вилок, нацеленных на грудь Ворона и предупредил:
— Вован, ты сейчас под раздачу пойдёшь.
Это несколько разрядило обстановку, и смягчило вспыльчивый нрав атаманши. Она положила вилки на стол и спросила Ворона:
— Ну, и что не так?
— Кто же рыбу ест с двух вилок?
— А как?
Ворон хмыкнул и нравоучительно сказал:
— Весь цивилизованный мир кушает с помощью ножа и вилки.
— А вот я слышал, что рыбу нужно есть именно с помощью двух вилок, — вмешался Чингачгук. — Ножом неудобно управляться с костями, особенно рёберными.
— Темнота! — резко возразил учитель правил хорошего тона. — Существует рыбный нож, напоминающий пилу. Вот им то и отделяют рыбные кости от мяса.
— А-а-а, — неизвестно чему обрадовался Бегемот. — Так можно просто воспользоваться столярной пилой.
— Можно, — великодушно согласился Ворон. — Только не «Дружбой 2», а то таким инструментом будет сподручно отдирать мясо только с костей белуги, притом, последняя должна быть в очень взрослом состоянии — весом, так, кило на девятьсот. Потребней, было бы, что-нибудь не очень крупное — небольшая столярная ножовка, например… Кстати, как вы успели заметить, тут ножей не предлагают.
— А ты что, — спросил Бегемот, — дома ешь с помощью ножа и вилки?
— Это смотря что, но особое удовольствие мне доставляет таким способом употреблять борщ.
— Ты вместо того, чтобы болтать за столом, лучше бы на закуску налегал, — опять вмешалась Лариса.
— Закусывать или нет — вопрос не всегда праздный, — парировал Вова замечание.
— Это ещё почему? — несколько высокомерно спросила собеседница, шмыгнув носом. — Чем плотнее закуска, тем здоровья больше останется.
— Это как сказать, — не согласился Ворон. — Если закусишь — тарелка опустеет и ты шмякнешься в неё мордой, разбив нос, лоб и прочие причиндалы. А вот если тарелка полная, наваленный в неё салат послужит отличным амортизатором.
Обед подходил к концу и Кот решил пошутить по-военному:
— Так — заканчиваем приём пищи!
Ворон, кряхтя поднимаясь с места, высказал всё, что он думал об окончании обеда:
— Наши русские сказки придумывали какие-то мазохисты с пище-питьевым уклоном. Ну что это такое? Что за концовка? «По усам текло, а в рот не попало?» Прямо-таки нездоровый оптимизм…
— Скорее уж тогда — пессимизм, — поправил его Лис.
— То, с какой интонацией сказка заканчивается, концовка радость напоминает.
В пронзительной синеве неба летела журавлиная стая, жалобно возвещая о своём прибытии. И так тошно у них это получалось, что Чингачгук, не поднимая головы, а только следя глазами за перемещением птиц, мрачно процедил сквозь зубы:
— Элегия, мать вашу за ногу!
Шмель по своему отреагировал на это событие, предоставив вниманию слушателей белые стихи:
Вот журавлиный клин усталый,
Из дальних странствий возвращаясь,
Галдел на разные лады тоскливо…
И чтобы не травили душу,
Сорвав с плеча свою двухстволку,
По косяку дуплетом врезал…
Вдруг на мгновенье стало тихо,
А там как-будто кто-то крякнул,
Хотя лягушек не упало…
Так наливай ещё Ванюша,
Пока я тоже тут не крякнул,
А то получишь в зад дуплетом,
Как те несчастные созданья…
— Что-то я не понял твоего юмора, — сказал Ворон. — Причём тут лягушка? Может, всё-таки, утка?