— Давно не выпускают, — ответил за отсутствующую Груню Лис.
— Тогда — водки…
Удачу обмывали долго. Даже если ничего и не работало на борту вимана, то всё-равно — успех был ошеломляющий. Никто, никогда, ни наяву и не во сне — не видел ничего подобного. А тут — воочию…
Все с опаской поглядывали в сторону аппарата и даже Барбариска не торопилась лезть в его чрево. Посидев ещё немного, любопытство, всё-таки взяло вверх и Ворон, с кряхтеньем, поднялся на ноги. Вначале он осторожно посветил фонариком в темноту. Ничего не произошло. Осмелев, Вова осторожно полез внутрь. Сталкеры напряглись, с волнением наблюдая за его перемещением в чрево неведомой техники. Скорее всего защиты не было, в виде подлых ловушек, но всё-равно — каждый чувствовал себя неуютно. Ворон окончательно скрылся в черноте проёма и через секунду раздался его голос:
— Забирайтесь сюда, если не лень — тут ничего не работает и током не бьётся.
Осмотр «Вимана» ничего не дал. Даже навскидку было видно, что аппарат изрядно потрепали. Никаких вибраций; ничего… Ворону обстановка внутри аппарата показалась скучной…
— Ни концов, ни кольцов, полный корпус огурцов! — констатировал печальный факт Бегемот.
— Может быть некомплект? — предположил Лис.
— Ты чо — того? — покрутил Кот у виска указательным пальцем. — Тебе же говорили — он летал!
— Нужно осмотреть все помещения лаборатории, — авторитетно заявил Шмель. — Другого выхода я просто не вижу.
Пока сталкеры рылись по ящикам, многогодичная пыль поднялась настолько, что стало щипать в носу. Серые пожелтевшие папки с документацией, описывающей технические характеристики токарного станка, стоящего у стены, к делу не относились и летели на пол. Куча бесполезного хлама уже скопилась в углу, но нужная информации так и не обнаруживалась. Опять гранёный стакан. Пыльный. Лис хотел было зашвырнуть его в общую кучу, но Чингачгук его остановил:
— Ты чего это посудой разбрасываешься? Токарный станок нам может и не нужен, а вот стеклянный стакан ещё может пригодиться.
— Да, — согласился Ворон. — Думаю, базу нужно организовать именно здесь.
— Где же ещё? — удивился Шмель.
Остальные согласились с железными доводами.
Сталкеры вели планомерный поиск. План был прост, до гениальности — проверять всё подряд. На исследованных ящиках белым мелом ставился крестик. Очередь дошла до металлического шкафа, в котором обычно хранят малозначимые документы. Такие шкафы открываются без проблем и без ключа — одной небольшой фомкой. Зелёный и облезлый, для вскрытия он не требовал динамита. С первой же попытки край двери отогнулся в сторону, обнажая хилый механизм запора. Краска, облупляясь, посыпалась на пол и дверь, под натиском железа, откинулась в сторону. В шкафу хранились личные данные сотрудников проекта, но информации о профессоре не было. Бегемот поднатужился и дверка встроенного ящичка деформировалась в мятый металлический лист. Здесь-то и нашли товарищи искомое. Личные данные ведущих специалистов их не интересовали, а вот адрес профессора несколько обнадёжил. Раньше он жил на севере города, в одной из высоток. Эти дома хорошо известны сталкерам и Мастодонт радостно заулыбался. Потом тень сомнения промелькнула по его лицу и он поделился ей с остальными:
— Там уже давно ничего нет. Ликвидаторы вывезли все вещи горожан ещё в первые месяцы после катастрофы.
— Не думаю, что он прятал что-либо в мебели, — возразил Диплодок. — Для этого есть вентиляции, розетки и прочие тайники.
— Разумно, — согласился товарищ.
Ворон встал в позу полководца и заявил:
— Надо посетить жильё профессора. Сердцем чувствую, что это просто необходимо, иначе наша миссия может зайти в тупик. Мотя — перестань пилить бок вимана напильником! До тебя эту процедуру проделала куча народа… Результат, как видишь — нулевой.
Затем он ткнул в бок Барбариску, заставляя ту очухаться, от свалившегося на неё счастья, и помогая прийти в себя.
До высотки дошли без приключений. Дом находился в приличном состоянии, если не считать разрушенного растительностью асфальта. Она в городе имела статус вездесущности, произрастая из малейшей щели, взламывая асфальтовое покрытие и постепенно начинала справляться с бетонным. Зеленело вокруг буквально всё. Найдя нужный подъезд, сталкеры гуськом поднялись по лестнице на восьмой этаж. Номер на пожухлом дерматине совпадал с данными анкеты и после секунды замешательства, Ворон рванул дверную ручку на себя. Дверь поддалась легко. После того, как ликвидаторы подчистили территорию, они всё оставили открытым. Как заметил один из участников экспедиции: «Было бы странно, если бы наоборот». Несмазанные петли жалобно скрипнули и взору сталкеров предстала пустая квартира.
— Ну-с, господа — приступим? — спросил Лис, а так как возражений не поступило, он первым вошёл внутрь, запнувшись о нелепый порог.
— Что за? — дальше у него слов не хватило. Он с удивлением разглядывал высокую деревяшку, преграждающую вход и усиленно вспоминал, есть ли у него дома нечто подобное.
В старых домах это явление обычное — высокие пороги. Тужась мозговыми извилинами, он так ни до чего и не додумался. Лис даже сбегал посмотреть на соседнюю дверь. Порог был, но чуть меньше. Не долго думая он схватил пожарную фомку, предусмотрительно захваченную с собой, и снёс деревянное нагромождение.
— Ну чего ты мучаешься? — вмешался в его действия Чингачгук. — Советский домострой. Какую деревяшку нашли, ту и пришпандорили.
Комнаты в квартире оказались пусты, в соответствии с требованиями инструкции к ликвидаторам последствий аварии. Дома умирают вместе с хозяевами. Пыль на сморщенных обоях скопилась в таком количестве, что приобрела чёрный оттенок, как ламповая копоть. Крашенные таким способом морщины казались венами, пронизывающими все стены. Предсмертная агония давно прошла и здесь витала смерть. Ворон трезво рассудил, что под обоями искать нечего, кроме денежной заначки, в виде одиноких купюр, запаянных в целлофан и давно вышедших из употребления. С этим заключением не согласился Шмель, заявляя, что таким способом можно закатать под бумагу целый дневник, предварительно разделав его на отдельные листы. Бегемоту было всё-равно, что можно или чего нельзя спрятать под обоями. Он просто прошёл в угол комнаты и поддев край наклеенного рулона, рванул его на себя. Обои с треском отделились от бетона и упали на пол.
— Ищите, а не спорьте, — посоветовал Мотя обоим.
После недолгих поисков, в результате которых был вскрыт даже паркет, был найден дневник профессора. Он был свёрнут в рулон и упакован в несколько целлофановых пакетов. Всё это укладывалось в пенал размером со стандартный кирпич, а сам пенал занимал место в нише, вместо кирпича. Целлофановые обрывки полетели на пол, и рукопись учёного кое-как удалось развернуть в плоскость. За долгие годы она порядком слежалась и успела задеревенеть. Как оказалось, это был первый фрагмент дневника профессора, касающийся проекта. То, что рукопись не целая и так было ясно всем, кроме Барбариски. Она не желала мириться с неопределённостью и Ворону стоило больших трудов удерживать её от матерных выражений. Он не любил, когда женщина ругается. И напивается. И то, и другое, по его мнению, у них получается из рук вон плохо. Не умеют они делать этого. Нет в женских действиях поэзии. Не для этого рождены…
После возвращения в бункер, вначале нужно было восстановить хоть какую-то часто инфраструктуры. Света не было и Ворон спросил Бегемота:
— Мотя — ты нашёл аварийный генератор?
— Чего его искать-то? Вон он в углу стоит.
— Где?
— Да не здесь, а в подвальном помещении, где находится вся остальная трехамудия: водяной насос, душ с электроподогревом, вместительный сортир на оба пола, ванна и прочая, прочая, прочая…
— Насчёт воды ты это — того! — предостерёг Мотю Лис.
— Чаво таво? — передразнил его Бегемот. — Вода из скважины. А ты думаешь, у проводника откуда водичку пивал? Тоже из скважины. Проверяй каждый раз стакан счётчиком Гейгера, раз не доверяешь.
— И ареометром, — добавил Кот. — Вдруг на винзаводе надули. Потом предъявишь претензии.
Генератор затарахтел где-то в глубине подвала и появился долгожданный свет. Несмотря на то, что бункер укомплектовывался лампами дневного освещения, излучающих холодный спектр световых волн, настроение намного улучшилось. Атмосфера сразу же приняла деловую обстановку, а в углах, где ютились нетерпеливые сталкеры — почти домашнюю. Звон бокалов, за успех дела и бульканье жидкости напоминало химлабораторию, где по мензуркам разливались химреактивы. Хлопок пробки «липового» шампанского напомнил о том, что не все опыты проходят удачно, а само содержимое, обещало долгое знакомство с унитазом. Вначале его дразнят, показывая неприличную часть человеческого тела, потом пытаются что-то сказать, широко разинув рот, затем наоборот… И так несколько раз… Хорошо хоть туалет в бункере оказался вместительным — на несколько персон.
Пока несознательные граждане обмывали удачу, Лариса знакомилась с записями профессора. Профессор тоже играл в шпионские игры, пряча дневник по частям. Так же, припрятал кое-что из оборудования. Кроме деловых пометок, в дневнике имелись личные воспоминания учёного, в целом, к общему делу не относящиеся.
15 мая.
Из областного центра вернулся генерал-куратор проекта с веником зелёной полыни. «Почему не чёрной?» — спросил начальника его заместитель. «Народный целитель посоветовал зелёной полынью ноги в бане парить, — ответил генерал. — Ты же знаешь, что у меня с кожей проблема». «Здесь травы мало, что ли?» — удивился подчинённый. «Э-э-э — нет! — возразил куратор. — Лекарь сказал, что покупать полынь следует только у него, а не собирать её по косогорам. Неправильная она у нас — с осадком, каким-то». Заместитель благоразумно промолчал, а я про себя отметил: «Надули нашего генерала, как дитё малое! Можно даже сказать — наеб… И не боится целитель гнева власть предержащих?»
Для деловых записей профессор выделил отдельное информационное поле, чётко разграничив личные впечатления от профессиональных.