– У него большая машина, сынок, – сказал Хью. – Ты видел, как она смяла ворота?
Наехав на кочку, «Мазда» качнулась вправо, затем влево, снова вправо. В багажном отделении залаял Отис. Хью увидел, как Элли развернулась, чтобы приласкать собаку, и лай перешел в негромкий скулеж.
– Папа! – запротестовал Джуд. – У него же полный привод! А мы застрянем или что-нибудь себе оторвем!
– Я еду строго за ним, – сказал Хью. – Не бойся!
– Ты говоришь, не бойся? – прошептала сидящая рядом Келли, так, что услышал один только он.
Хью крепко стиснул руль обеими руками. Руль вырывался, дергаясь влево и вправо. «Мазда» следовала за задними габаритами машины Гленна по скошенному полю. Машина ударилась днищем о землю. Джуд испуганно вскрикнул, но тотчас же радостно рассмеялся.
– Слава богу, вот уже несколько дней не было дождей, – пробормотала Линна.
Хью молча кивнул. Но земля все еще оставалась сырой, тяжелой, и в свете фар он видел, как большие комья липнут к колесам «Ленд-ровера». Если у «Мазды» грязь забьется под арками, колеса не смогут крутиться, и они застрянут. Конечно, в машине Гленна хватит места для всех шестерых, Отиса и вещей, но придется сильно потесниться.
Гленн притормозил, сменил направление и прибавил скорости. Хью надавил на газ. Если он остановится, то, возможно, больше уже не сможет тронуться.
Вдруг до него дошло, как же сильно они рискуют, и взгляд в зеркало заднего вида только укрепил его в этой мысли. За контурами голов детей и Линны, за качающимся из стороны в сторону в багажном отделении Отисом он увидел в нескольких сотнях метров позади ярко освещенную цепочку машин. Никто не последовал за ними. Возможно, остальные понимали, какая это плохая затея.
У Келли зазвонил телефон.
– Это Гленн, – сказала она, отвечая на вызов. Прижав телефон к уху, она выслушала Гленна, кивая, сказала: – Хорошо, – и закончила связь.
– Что там? – спросил Хью.
– Ворота. За ними, скорее всего, дорога, но она в гору. Гленн сказал, что он поедет быстро, но тебе нужно сбросить скорость и включить пониженную передачу.
Хью кивнул.
– Сзади всё в порядке?
– Ответ утвердительный! – радостно воскликнул Джуд.
Элли встретилась взглядами с отцом в зеркале, но не улыбнулась. Ее лицо в отсветах от экрана планшета казалось призрачным. Линну Хью не увидел, и она ничего не ответила.
«Ленд-ровер» устремился вперед, выбрасывая комья грязи, облепившие ветровое стекло «Мазды» и капот. Грязь была сырая, плотная. «Твою мать!» – подумал Хью. Плавно надавив на газ, он пополз вверх по склону. Задние колеса потеряли сцепление, машину занесло, и Джуд захихикал. «Ну же, ну же!» – мысленно взмолился Хью. Сбив ворота, «Ленд-ровер» остановился выше по склону у живой изгороди. Выйдя из машины, Гленн встал в воротах, размахивая руками, затем медленно поводил ладонью вверх и вниз, показывая: «Не торопись, спокойно!»
Получилось. «Мазда» чуть ли не боком выехала с раскисшего поля на дорогу, и Хью едва все не испортил, чуть не свалившись в канаву. Но он вовремя остановился, дернул рычаг ручного тормоза и наконец выпустил давно задержанный вдох. После чего буквально растекся по сиденью.
– Это было просто здорово! – воскликнул Джуд. – Давай еще раз!
Отис гавкнул, выражая свое согласие.
– Давай не будем, – сказала Келли.
Но она улыбнулась, и Хью почувствовал, что ее напряжение частично спало.
Выйдя из машины, он подошел к Гленну, стоявшему у выломанных ворот. При взгляде сверху вниз на запруженное шоссе склон показался еще более крутым, чем прежде.
– Японская техника, – с уважением произнес Гленн.
– Слушай, все дело было в водителе. Итак, куда дальше?
– У тебя навигатор есть?
– Уверен, есть на каком-нибудь планшете, – сказал Хью.
– А зарядное устройство ты захватил?
Хью оторопел. Об этом он даже не подумал. С какой стати?
– Долбаный луддит[5], – усмехнулся Гленн. – Ладно, у меня есть запасное. Джуд не хочет на время пересесть ко мне?
– Да, я спрошу, – сказал Хью.
Но, склоняясь к опущенному окну, он уже жалел о том, что не нашел какого-нибудь предлога оставить сына с собой. Хью безоговорочно доверял своему другу, однако в настоящий момент он хотел, чтобы вся семья была вместе.
Слишком поздно. Джуд услышал слова Гленна и уже поспешно натягивал снятые кроссовки.
– Ты ничего не имеешь против? – тихо спросила Келли.
Хью пожал плечами, подумав: «Нет, ничего».
– Ты же знаешь, Джуд обожает Гленна, – продолжала жена, как всегда, говоря правильные вещи. – И мама с Элли смогут устроиться поудобнее. Ведь ехать нам еще долго.
– Сколько сейчас времени?
– Почти восемь.
«Двадцать два часа», – подумал Хью, хотя в их расчетах не было ничего научного. Он кивнул на телефон у Келли в руке.
– Все плохо, – шепотом ответила та. – Поехали. Не будем терять времени.
Я не люблю ездить на машине. Причины этого сложные и не все очевидные.
Последнее, что я помню до аварии, это то, как мы с дедушкой и бабушкой сидим на кухне, запах чуть подгоревшего тоста, вкус густого клубничного джема и сливочного масла, дедушка курит у окна и смеется над своими собственными шутками, бабушка нетвердой походкой передвигается по кухне, готовя завтрак. Дедушка встает и стряхивает с брюк крошки и пепел, бабушка его отчитывает, но мягко, поскольку здесь малышка Элли. Дедушка хлопает в ладоши, бабушка вздрагивает, я смеюсь. После чего сразу же больничная койка, и я уже ничего не слышу.
Потом, когда я наконец вернулась домой, во сне мне приходили обрывочные воспоминания об аварии. Мимолетные и болезненные, они сначала были пугающе реалистичными, такими мрачными, что я даже маленькой девочкой сознавала, что переживаю заново именно то, свидетелем чего была. Дедушка ведет машину, в уголке рта сигарета, узловатые желтые руки небрежно лежат на руле, палец выбивает ритм музыки, шепчущей из динамиков. Бабушка сидит рядом, повернувшись к мужу, смеется и говорит что-то, что я так никогда и не услышала. Затем внезапное ощущение чего-то плохого, резкое движение вбок. Удар.
Но потом эти недостоверные сны-воспоминания постепенно стали еще кошмарнее. Я не могла их остановить, и вскоре я уже потеряла возможность отделять правду от ужаса. Дедушка стискивает руль и оборачивается ко мне, чуть ли не на сто восемьдесят градусов, у него во рту тлеет сигарета, губы скривились в улыбке, обнажающей зубы. Каждый зуб похож на ломтик подгорелого тоста. Руки, вцепившиеся в руль, превращаются в лапы огромного попугая, ногти отрастают и загибаются, становясь когтями. Бабушка сидит, повернувшись к нему, она широко раскрывает рот и произносит: «Не пора ли прикончить малышку Элли?» Пелена, удар, и я всегда просыпалась, видя перед собой затянутое паутиной миллиона осколков лобовое стекло.
Девятилетняя девочка, прошедшая через это страшное испытание, я никак не могла отделаться от мысли, что это и были последние услышанные мною слова. «Не пора ли прикончить малышку Элли?» И даже несмотря на то что я знала, что никто и никогда не произносил эти слова, воспоминание больно жгло.
Мой мир стал безмолвным, и сознание лихорадочно ищет пути заполнить образовавшуюся пустоту. Я получила серьезную черепно-мозговую травму, у меня была сломана ключица и треснули несколько ребер, на раны пришлось наложить больше пятидесяти швов. И кошмарные сны волновали врачей и моих родителей в самую последнюю очередь.
Родители сказали, что я таким образом стараюсь примириться с действительностью. Мы тогда общались только записками, и я сохранила тот листок бумаги, на котором изящным маминым почерком было выведено: «Вот так ты борешься». Я вставила его в рамку и повесила над кроватью, и порой, когда мне становилось слишком туго, я смотрела на него, черпая в нем силы.
Способов борьбы было множество, и со временем действительно кошмарные сны стали более редкими и выразительными, приходя ко мне по большей части во время болезни.
Теперь мне четырнадцать, но воспоминания о покойных бабушке и дедушке остаются сложными.
Вторая причина, по которой я ненавижу ездить в тесных машинах, заключается в том, что в них, как это ни смешно, я чувствую себя отрезанной от окружающих. При свете дня я определяю, что сидящие спереди папа и мама разговаривают друг с другом, однако читать по губам я не могу. Тот, кто сидит рядом с водителем, может развернуться и попытаться передать мне разговор жестами, однако на самом деле это очень непросто – так выкрутиться, когда мешают сиденье и подголовник. Если сзади со мной Джуд, мы с ним иногда поддерживаем беседу, но по большей части он полностью поглощен игрой в своем планшете.
Теперь, когда было темно, все стало гораздо хуже. После того как Джуд пересел в «Ленд-ровер» к Гленну, сзади стало попросторнее, однако истинное утешение мне доставлял Отис. Я сидела, положив руку на спинку сиденья, и гладила собаку, улегшуюся среди чемоданов и наваленных в спешке сумок. Свободного места в багажном отделении было мало, поэтому Отис свернулся клубком, уткнувшись мордой в хвост. Поглаживая его, я чувствовала, как он время от времени хрипло вздыхает.
Линна заснула. Она казалась неживой. У меня мелькнула мысль, что она, наверное, скоро умрет, и все эти разговоры шепотом украдкой и печальные взгляды связаны с болезнью. Подозрение жгло меня огнем – тяжесть, от которой у меня болела голова, но я не знала, как об этом спросить. А теперь навалилось еще столько всего.
Положив планшет на колени, я левой рукой перебирала странички, на которые захожу чаще всего. «Фейсбук», «Твиттер», «Новости Би-би-си» – все они были заполнены одними веспами. Поглощены ими, как сами веспы поглощали все вокруг. Я открыла свой альбом, и заголовок файла заставил меня с тоской вспомнить вчерашний день. «Новые миры?»
Похоже, нет.
Глава 9
Вот то, что, как нам кажется, мы знаем о существах, именуемых в обиходе веспами.