Мне тогда было лет пять или шесть, и это был самый настоящий кошмар…
Джуд был еще грудным младенцем, и мама носила его на груди на перевязи. Как-то раз мирным, безмятежным вечером папа вошел в дом из залитого солнечным светом сада, наполненного жужжанием пчел. Я пила апельсиновый сок с печеньем и слушала свои любимые песенки из диснеевских мультфильмов. Папа жестом пригласил маму подойти к нему. Я подумала, они собираются обниматься. Мне нравилось смотреть на то, как мои родители обнимаются; даже в том возрасте я считала, что они занимаются этим недостаточно часто. Иногда они даже целовались, и они смеялись, когда я им говорила, что это неприлично, поскольку на самом деле все мы понимали, что это не так. Это была любовь, и мне нравилось ее видеть, во сне или наяву. Однако в тот раз папа лишь заговорил с мамой тихим, серьезным голосом.
Солнечный свет тотчас же померк, сменившись густой, буквально осязаемой на ощупь тенью, которая накрыла сад, похитив все краски.
Не успела я опомниться, как мы уже побежали, все вместе, несясь со всех ног через сад, который вдруг из крошечного клочка земли с газоном и клумбами разросся до бескрайнего поля. Папа схватил меня за одну руку, мама за другую, брат-малыш дергался у нее на груди при каждом судорожном шаге. Я успела увидеть мелькнувшие слева качели, а справа песочницу, крышка сорвана, и на влажном песке отпечатки каких-то причудливых когтей, и при каждом шаге я выбивала из земли множество разноцветных шариков самых разных размеров.
Я не видела то, что гналось за нами, но оно, очевидно, было где-то рядом. Его присутствие представляло собой что-то тяжелое, плотное, силу притяжения, влекущую нас назад. Чем быстрее мы бежали, тем медленнее становилось наше продвижение вперед. Это было что-то огромное, могучее, но всякий раз, когда я пыталась обернуться и посмотреть на эту жуткую тварь, вторгшуюся в наш счастливый, радостный мир, родители крепче стискивали мне руки, увлекая вперед.
Страшнее всего – самым страшным, страшнее внезапной темноты, страшнее бесконечного сада, заваленного брошенными сломанными игрушками, страшнее даже ощущения этого чудовища, настигающего нас, – было выражение лиц моих родителей. Ужас за самих себя. Жуткий страх за своих детей. Обреченный взгляд в глазах, красноречиво говорящий, что каждый шаг, каждый вдох бесполезны и лишь оттягивают неизбежное.
Я с криком пробуждалась от этого сна. Со временем кошмары стали все более редкими, а в какой-то момент прекратились, и я даже этого не заметила. Впоследствии я поняла, что детство именно такое. Цепочка вех, больших и маленьких, на которые внимание обращаешь только тогда, когда они остаются позади.
И вот сейчас, сидя в темноте в машине, я вспомнила тот кошмарный сон. Он навалился на меня удушливым грузом, сдавив грудь и затруднив дыхание. За нами гнались.
Я видела в профиль папино лицо, так напоминающее мне те сны. Линна взяла меня за руку и пожала ее, и это также напомнило тот кошмар. Когда я моргала, всякий раз у меня перед глазами возникала размытая, пульсирующая картинка бесчисленных брошенных мячей, и мне казалось, что они сдуются и навсегда покроют лужайку. Ребенка, который с ними играл, уже давно не существовало.
Я видела, что все молчат. Даже Джуд, похоже, прочувствовав общее напряжение, притих, прижимаясь к Линне. Я жалела о том, что брат больше не сидит рядом. Это задача старшей сестры – в такие моменты ухаживать за своим младшим братом, хотя ничего подобного прежде не случалось. Бывает, мы с Джудом деремся, однако наши ссоры вовсе не говорят о том, что мы с ним не любим друг друга. Мама часто говорит: «Подожди, Джуд, вот Элли вырастет и уйдет из дома, и тогда тебе просто безумно будет ее не хватать».
Подавшись вперед, я повернулась к брату и, перехватив его взгляд, улыбнулась и изобразила колечко большим и указательным пальцами. Но Джуд не улыбнулся в ответ. Он понимал, что дела плохи.
Я снова заглянула в планшет. Я следила за «Твиттером», там появился новый хэштег «#веспыБритания». Когда он только появился, я была в шоке, поскольку, сказать по правде, я, если честно, этого не ожидала. Хоть я и держала руку на пульсе событий, до самого последнего времени все это происходило где-то далеко. «Мы в безопасности. Мы на острове. Это происходит с другими».
Теперь так нельзя сказать.
Сообщений было слишком много, и прочитать их все не представлялось возможным, но и тех нескольких, которые я выбрала наугад, хватило, чтобы получить общую картину.
@КуколкаизДувра
Я вижу взрывы в море.
@СумасшедшийПсих
Горизонт в огне, что они делают?
@ПремьерминистрВеликобритании
Наши вооруженные силы противостоят нашествию веспов в небе над Ла-Маншем.
Я закрыла экран крышкой. Не желая больше это видеть. Приложение работы с альбомом оставалось открытым, наполняясь файлами и ссылками, однако в настоящий момент мне хотелось остаться наедине со своими родными, в полном неведении относительно того, что происходит вокруг. Развернувшись, я протянула руку к Отису, вальяжно растянувшемуся в пустом багажном отсеке «Чероки». Я почесала ему брюхо, и он перекатился на спину, задрав лапы в воздух. Почувствовав, как он урчит в невинном удовольствии, я пожалела о том, что и мы не можем относиться ко всему так же просто.
Мы снова выехали на автостраду. Гленн в своем «Ленд-ровере» следовал за нами, держась вплотную. Машин было много, все ехали быстро. Наклонившись вперед, я увидела, что спидометр показывает шестьдесят миль в час, а в темноте, в таком плотном потоке, это было опасно. «Непременно будут аварии. Один маленький удар – и все шоссе встанет намертво».
Однако через несколько минут я увидела, почему аварии нас больше не задерживают.
Мама и папа обменялись парой слов, после чего мама что-то коротко сказала в телефон. Поток машин замедлился. Впереди, за вереницей вспыхивающих стоп-сигналов, я увидела зарево пожара. На внутренней полосе поток машин двигался как черепаха, и папа кое-как втиснулся на внешнюю полосу. Я обернулась, проверяя, что Гленн не отстал от нас. Он держал такую маленькую дистанцию, что зад «Чероки» заслонял фары «Ленд-ровера», и я отчетливо увидела сквозь лобовое стекло лицо Гленна. Я отвернулась, не помахав ему рукой.
Мы по-прежнему выдавали почти тридцать миль в час, когда оказались рядом с местом аварии. Столкнулись несколько машин, две были полностью разбиты и горели, а на асфальте были свежие следы, свидетельствующие о том, что потерявшие ход машины оттащили на обочину. Пламя бушевало. Несколько человек стояли рядом, одну женщину, упавшую на колени, рвало, кто-то обнимал друг друга, все были растеряны и не знали, что делать. «Надо их забрать», – подумала я, но мы уже проехали мимо и снова набрали скорость.
Никто не произнес ни слова.
Я была практически уверена в том, что в горящих машинах оставались люди.
– Папа, ты как? – спросила я.
Он кивнул, не оборачиваясь. Выражение его лица оставалось неизменным. Все тот же страх, та же напряженная сосредоточенность, очертившая линию рта и зажегшая огонь в выпученных глазах.
Обернувшись, мама кивнула на закрытый планшет у меня на коленях и очень старательно произнесла:
– Элли, взгляни, ты можешь следить за дорожной обстановкой? Очень не хотелось бы застрять в пробке.
Я кивнула. «Это точно, черт возьми, – подумала я. – Только не сейчас. Только не теперь, когда они будут здесь через… сколько часов им понадобится?» Мысль о том, чтобы застрять в веренице из тысяч машин с ворчащими двигателями, гудящими клаксонами, плачущими детьми и кричащими людьми…
Я поискала. Смотреть было нечего. Похоже, дорожная обстановка никого не интересовала, когда было столько других причин для беспокойства. Я перепробовала все сервисы, проверяя, обновляется ли ситуация, но на всех страничках картинка оставалась застывшей, замороженной вот уже несколько часов. Странно, я уже рассматривала что-то с точки зрения «а вот раньше было». К прошлому вроде бы нужно относиться спокойно.
– Ничего, – сказала я, но, подняв взгляд, увидела, что никто не отреагировал на мои слова. – По дорожной обстановке ничего, – повторила я, громче, и папа поднял руку, показывая, что услышал меня.
Линна стиснула мне руку. «У меня все в порядке», – подумала я, но затем, увидев бабушкино лицо, осознала, что, вероятно, это она ищет утешения. Линна беззвучно плакала. Возможно, всему виной была боль, мучающая ее, или скорбь по поводу происходящего. Отчаяние от собственного бессилия.
Движение по автостраде снова замедлилось, и вдруг «Чероки» резко остановился. Оглянувшись назад, я увидела, что и «Ленд-ровер» затормозил, клюнув передом.
Хлопнув руками по рулю, папа открыл дверь и встал на подножку так, что осталась видна только нижняя половина его тела.
– Папа! – окликнула я.
Но мама приложила палец к губам.
Поставив одну ногу на подлокотник на двери, вторую на петлю, папа взобрался на крышу «Чероки», полностью скрывшись из вида. Оглянувшись назад, я увидела, что Гленн следит за ним. Другие люди тоже стали выходить из машин и всматриваться вперед. В море света фар они отбрасывали причудливые пляшущие тени.
Я не увидела ничего очевидного, что могло бы вызвать затор, но, может быть, это было в нескольких милях впереди.
Я заглянула в «Твиттер».
@СумасшедшийПсих
Они достигли побережья. Мы заперты. Слышу крики, вопли.
@ПремьерминистрВеликобритании
Наши вооруженные силы продолжают сражаться с заразой.
@СтаринаРеджи
Рядом с нами разбился самолет, военный, сильный взрыв, и мы слышим, как эти твари ползают по нашей крыше.
@СтаринаРеджи
У меня на глазах они догнали и растерзали старую миссис Роджерс, нашу соседку.
@СтаринаРеджи
Не могу унять нашу долбаную собаку!
Я оглянулась на Отиса. Поднявшись на лапы, он высунул язык и учащенно дышал, встревоженный внезапной переменой обстановки. «А я смогу его унять, если он начнет лаять?» – подумала я, и Отис посмотрел на меня своими черными любящими глазами.