– Он сказал тебе уезжать, да? – спросила она.
Хью не обернулся, чтобы ей ответить, не кивнул. Он просто стиснул руль, уставившись на искореженный «Ленд-ровер».
В салоне стоял сильный запах бензина. Им пропиталась одежда. Запах крови был более тонким.
Когда все уселись, Хью включил передачу. Келли сидела рядом. Он ждал, готовый снять машину с ручного тормоза, тронуться, проехать мимо Гленна и спуститься в долину. Мысленно представив себе все это, Хью явственно прочувствовал ту тошноту, которая будет нарастать у него в душе с каждой минутой, отдаляющей его от умирающего друга.
Закрыв глаза, Хью выключил зажигание.
– Так нельзя, – пробормотал он. – Так просто нельзя.
Глава 14
Враг еще наступает, а люди уже пишут исторические трактаты о «Дне веспов». Они записывают события, произошедшие в Восточной Европе, стремительное распространение заразы по континенту, ограниченное вторжение веспов в Азию и Северную Америку, предпринимаемые усилия и проигранные сражения. Они составляют график реакции в мире на трагедию: США перекрывают все сухопутные и морские границы, Австралия полностью изолируется от остального мира, на Дальнем Востоке происходят вооруженные столкновения между Японией, Китаем и Северной и Южной Кореями. Свое мнение излагают видные персоны, пишутся книги, в то время как все пространство между убежищами, где они укрываются, заполонили веспы, а на улицах людей по-прежнему подкарауливает смертельная угроза. И я нахожу в этом положительные стороны. В такой критический момент смотреть вперед – это свидетельство силы человеческого духа. Это свидетельство веры в благоприятный исход, и в нынешний ненастный день такая вера очень важна. Поэтому я обращаюсь ко всем этим историкам: пишите. Вы уже творите наш новый храбрый мир.
Обращение премьер-министра к нации (только аудио),
11.00, суббота, 19 ноября 2016 года
– Я могу подготовить вас к жизни в тишине, – сказала я. – Слушайте.
Мы собрались все вместе, расселись на земле рядом с опрокинутым «Ленд-ровером», чтобы Гленн также мог слышать. Мы предприняли еще несколько попыток его освободить, но тщетно. Он стонал и хрипел от боли, когда мы прикасались к рулевому колесу, а когда мы попытались вытащить его вбок, он пронзительно закричал. Я увидела это по реакции своих близких и порадовалась, что сама ничего не услышала.
Я предложила отправиться к блокпосту за помощью. Но мама сказала, что оттуда по-прежнему время от времени доносятся выстрелы, а в веренице застывших машин вспыхнули новые пожары. Они с папой опасались, что если мы сообщим о своем присутствии, это принесет не помощь, а одни только неприятности.
– Ощущение чего-то неправильного, – продолжала я. – Ты видишь человека, знаешь, что он рядом с тобой, но не слышишь его голос.
Линна сидела на небольшом камне, Джуд стоял позади нее, положив руку ей на плечо и подавшись вперед. Мама и папа присели на корточки рядом с «Ленд-ровером». Папа держал Гленна за руку. Я не видела, слышит ли нас Гленн, осознает ли наше присутствие. Мама объяснила мне, что он постоянно теряет сознание и снова приходит в себя.
Отис сидел рядом со мной, тяжело вздыхая, с расширившимися от возбуждения зрачками. Мне хотелось, чтобы и он тоже понимал меня, потому что я боялась за него. Меня тревожили его жизненная энергия, его возбужденность. Его лай.
– Чувствовать себя отрезанным от окружающего мира. Это как будто появилась высокая стена, за которой что-то движется. Вот так вначале все было у меня. Но у нас есть преимущество, которого нет у большинства остальных людей, – мы можем общаться знаками. Линна, ты владеешь этим хуже остальных, но ты все равно должна знать основные знаки нашего языка, ведь так?
– Да, я… – начала было она, но я не дала ей договорить.
– Покажи знаками, – сказала я.
Улыбнувшись, Линна кивнула и очень старательно, сосредоточенно начала показывать:
– Мне потребуется какое-то время, чтобы освоиться. Но в конце концов я справлюсь.
– Таким образом, мы не будем отрезаны друг от друга, – продолжала я. – Возможно, внутри «Чероки» мы даже сможем разговаривать шепотом. Но, может быть, и это будет опасно. Так что сначала, когда веспы появятся здесь, думаю, нам нужно будет молчать. Совсем молчать. До тех пор, пока мы не узнаем о них больше.
Мама помахала рукой, привлекая мое внимание, и только после этого заговорила.
– Все мы будем лицом друг к другу, – сказала она. – Чтобы никто не чувствовал себя одиноким.
Я улыбнулась. Мама знает меня слишком хорошо и понимает, почему я терпеть не могу ездить в машине. Остальные скоро сами это почувствуют. Видеть лица друг друга – это придаст всем нам силы, позволит общаться между собой в полной тишине.
Подавшись вперед, папа нагнулся и посмотрел на Гленна. Он что-то ему сказал, затем обернулся и повторил то же самое для меня:
– Я ему сказал, что мы будем рядом.
Я кивнула. Отис заскулил, и я взъерошила ему холку. Папа посмотрел на собаку.
– А что, если нужно будет в туалет? – спросил Джуд.
– Сделаем это сейчас, – сказала я. – А если приспичит в машине, будем это делать в багажном отделении.
– Будет вонять! – заявил Джуд с тем отвращением, выразить которое способны только маленькие мальчики.
– Ты к этому быстро привыкнешь, – ухмыльнулась я.
Брат показал знаками непристойность, которую больше никто не увидел.
– Мы возьмем одно ружье, – сказала мама. – Второе останется у Гленна.
– Но мы не сможем ими воспользоваться, – напомнила я. Вся затея с оружием меня шокировала. Каждый раз, когда я моргала, у меня перед глазами появлялись два черных дула направленной на меня двустволки. Воспоминания об ударной волне выстрела, потрясении на лице незнакомца, о раздробленной, окровавленной ноге его жены были просто жуткими.
– Это на потом, – сказала мама. – Когда будет безопасно выходить из машины. Просто для самообороны.
Мы так много не знали про «потом», и я почувствовала, что все взоры обращены на меня. Родные ждали, что я скажу еще что-нибудь: я следила за новостями, собирала информацию, строила свою собственную картину происходящего, в том числе на основании слухов и предположений о сущности веспов. Однако в действительности мне было известно немногим больше, чем остальным.
– Люди голодают, – сказала я. – Запертые в подвалах или закрытых зданиях. Они молчат, не шумят. Но я не думаю, что перемещаются все веспы. Молодняк вылупляется и улетает, но те, кто откладывает яйца, остаются.
– Где они откладывают яйца? – спросил Джуд.
– В своей добыче, – ответила я.
– Что, прямо в людях?
Я ничего не ответила. Остальные тоже молчали.
– В глазах и во рту?
Линна пробормотала что-то, и Джуд, выпучив глаза, посмотрел на Гленна.
Все умолкли.
Прохладный ветерок принес запах дыма. Я увидела, как все родные разом посмотрели куда-то мне за спину, и предположила, что прозвучали новые выстрелы. У меня не было никакого желания оборачиваться и смотреть. «Мне и так предстоит много всего увидеть», – подумала я, и по моей спине пробежала дрожь, гораздо холоднее ветра, гуляющего над голыми холмами.
Мама встала.
– Нам нужно приготовиться, – показала знаками она. – Давайте убедимся в том, что мы всё предусмотрели.
«Как мы можем предусмотреть всё, если мы ничего не знаем?» – подумала я. Но сделала глубокий вдох и постаралась совладать со своими нервами. Сейчас было не время для паники.
Сейчас настало время соблюдать тишину.
Папа собрался подогнать «Чероки» поближе к опрокинутому «Ленд-роверу», но я увидела, что они с Гленном о чем-то горячо спорят. Я не разобрала ничего из того, что говорил папа, но дело кончилось тем, что он оставил «Чероки» там, где тот стоял, и вернулся к перевернутой машине.
«Это на тот случай, если он будет шуметь, – подумала я. – Гленн не хочет подвергать нас опасности, если станет кричать от боли». Мне захотелось опуститься на корточки и поговорить с ним, но я понимала, как это будет трудно. Гленн умел показывать жестами лишь несколько основных фраз, а поскольку губы у него распухли и лицо залито кровью, читать по губам я не смогу. Разговор получится односторонним, а я знала, как это тяжело.
Поэтому я занялась подготовкой «Чероки». Мы разобрали пакеты, лежавшие в багажном отсеке «Ленд-ровера», и отложили то, что не было испорчено вытекшим бензином: консервы, несколько пакетов макарон, бутылки с лимонадом и питьевой водой. Одежда пропахла бензином и стала непригодной, но мама разложила на плоском камне сушиться патроны к ружью. Она тщательно проверила обе двустволки, затем зарядила одну и присела рядом с Гленном. Она провела вместе с ним какое-то время, затем встала и вернулась к нам, уже без ружья.
Ружье скрылось в разбитом окне. Его забрал Гленн.
Я вопросительно посмотрела на маму, и та показала знаками:
– Мой дед несколько раз брал меня с собой на охоту, когда мне было столько же, сколько тебе сейчас. У тебя боевая мама.
Линна протерла снаружи стекла «Чероки», чтобы нам было лучше видно. Папа прошелся вниз по склону, изучая дорогу в долину на тот случай, если настанет время ехать.
«Если когда-нибудь настанет такое время, когда мы рискнем завести двигатель», – подумала я. Будущее было голым, мрачным местом, накрытым пологом неизвестности и окрашенным страхом.
В два часа дня страхи обрели воплощение.
– Веспы, – прошептала я. – Мама, папа… веспы!
Я указала в сторону запруженной дороги вдалеке. Над несколькими горящими машинами все еще поднимался дым, военный блокпост оставался на месте. Я присмотрелась внимательнее, гадая, не ошиблась ли я, просто предположив худшее при виде облака точек в воздухе. Но затем я заметила на земле движение, начавшееся наверху склона, где дорога появлялась из-за гребня. Паника раскатилась стремительно.
Люди побежали. Они хлынули вниз по склону мимо стоящих машин и живой изгороди, растущей вдоль дороги: одежда всех цветов, головы трясутся, отдельные силуэты падают и тотчас же поднимаются, чтобы продолжить бегство. «Наверное, они кричат», – подумала я, вопреки всему надеясь на обратное.