ЁнСо приехала со своим мужем, невысоким, пожилым дядькой, казавшимся ещё ниже, из-за вечно сутулой спины. Многочисленные морщины делали его лицо невероятно фактурным, а мутноватый взгляд и отёки под глазами, выдавали любителя «зелёного змия». Звали дядьку — ВонХо.
ЁнСо привезла с собой ворох всевозможной одежды и несколько пар обуви, оказавшейся мне малой. Вышли из положения с помощью медсестры, заглянувшей в процессе примерки. Она, глянув на мои мучения, быстро вышла, и, через несколько минут, вернулась, держа в руках пару новых кроссовок на размер больше, чем моя стопа. Откуда они у неё и кому предназначались, женщина умолчала.
ЁнСо, предварительно, выставив любопытного супруга за дверь, словно наседка, не отходила от меня ни на шаг, пока я разбирался что и куда. Трусики и маечка из хлопковой ткани, футболка, тёплые колготки, которые, сначала были мною проигнорированы. Увидев такое пренебрежение здоровьем, ЁнСо чуть ли не крик подняла, потребовав их надеть. Ничего не оставалось, как, глубоко вздохнув, смириться с неизбежным. Колготки, из-за моих кривых рук, никак не хотели налезать, пришлось женщине вмешаться. Сверху, втиснулся в узкие джинсы, тоже оказавшиеся короткими, прикрыл голые щиколотки плотными носками с вышитыми на них цыплятами, и надел кроссовки. А заключительной частью гардероба, стали толстый свитер, с высоким воротником, пёстрая вязаная шапочка и ядовито-жёлтый пуховик на синтепоне с глубоким капюшоном.
«Как будто, на северный полюс собираюсь» — думал я, пока заботливая ЁнСо, взяв за плечи, вертела меня из стороны в сторону, рассматривая наряд на предмет, — хорошо ли сидит? Сидит хорошо. Я, едва мог двигаться запелёнатый в такое количество слоёв одежды. Казалось, ещё немного, и начну вариться в собственном соку.
ЮВон ловит нас внизу, в холле. Влекомый делами, он не успел зайти в палату, попрощаться, и сейчас, спешит наверстать. Моя опекунша, завидев приближающегося доктора, как-то странно реагирует на его появление. Тянет меня за рукав куртки, пытаясь выдворить на улицу, и сама поспешает покинуть помещение. Но, не тут-то было. Встаю как вкопанный, с твёрдым намерением попрощаться с отличным и приятным человеком.
— ЛиРа-ян, вот, возьми, — протягивает он мне солнцезащитные очки, и обращается к ЁнСо. — Нунним, девочке нельзя появляться на улице днём без очков. Из-за отсутствия в организме меланина, ультрафиолет очень опасен как для её кожи, так и для глаз. Для них — особенно. Даже непродолжительное облучение способно повредить роговицу. Вплоть, до слепоты. Запомните это, и постарайтесь не допускать появления ЛиРы на солнце без защиты.
ЁнСо кланяется доктору, благодаря за заботу. Таращусь на это представление, не зная как поступить, но выразительный взгляд женщины, брошенный на меня, подстёгивает соображалку. Кланяюсь вслед, испытывая при этом, неловкость. Ну, не приучен я поклоны бить. Для меня это дикость, граничащая с варварством. А у Корейцев, оказывается, в порядке вещей.
ЮВон, снова протягивает, уже другую, руку, в которой держит знакомый девайс.
— Вот, возьми. На первых порах пригодится, пока не обзаведёшься своим. Тогда и вернёшь. Я отправил на него анкеты. Их хватит на месяц. Обязательно заполняй каждый день, и отправляй мне на электронную почту. Адрес там есть. Потом, я пришлю ещё. И обязательно выучи сурдо язык, он пригодится в дальнейшем. Курсы бесплатные, и ты легко сможешь на них записаться. Если будет что-либо беспокоить, пусть ЁнСо-сии сразу мне звонит, номер я оставил, или, приезжайте. Рецепты на лекарства, которые тебе необходимо принимать, и мазь для заживления шва, я выписал и отдал нунним. Не забывай про них.
Доктор тепло улыбается мне. Улыбаюсь ему в ответ, борясь с подступившим к горлу комом и предательской сыростью в глазах.
— Аньёнхи касэйо, ЛиРа-ян!
[Аньёнхи кэсэйо, ЮВон!]
— ЛиРа, ты очень невоспитанно вела себя с доктором. Так нельзя.
Отрываюсь от созерцания, проплывающего за окном, пейзажа, перевожу взгляд на салонное зеркало, в котором отражаются глаза ЁнСо. Не нахожу в них ни капли иронии.
«Интересно, а как я должен вести себя с человеком, проявившим максимальную заботу в отношении меня? Сказать, что ЮВон сам попросил называть его по имени, а за время, проведённое в больнице, между нами установились чуть ли не дружеские отношения? Так ведь, не поймёт»
Вспоминаю, насколько поспешными были сборы, а так же, поймавшего нас на выходе доктора. Затем, некую недосказанность между ЁнСо и ЮВоном. Мгновение, и паззл складывается в законченную картинку.
«Это ЁнСо накатала кляузу службе по защите детей! Больше некому. Вот ведь…!»
Наверное, с моих губ должно было сорваться нехорошее слово, но благодаря воле случая, запихнувшего меня в безмолвное тело, непоправимого не происходит, и у меня появляется дополнительное время на принятие решения. Оно, вполне предсказуемо.
«В конце концов, какая мне разница, кто там кого недолюбливает? А вот поучится, местным правилам этикета, лишним не будет. Может, пригодится, если запомню»
Состраиваю покорную мордаху, изображая согласие со словами женщины, а взгляду стараюсь придать просящее выражение: «научите, как надо».
ЁнСо правильно считывает подаваемые мною сигналы, и спешит поделиться знаниями. Сижу, внемлю. В прочем, не напрягаясь в попытке запомнить хоть сколько-то. Всегда так было. Стоит моим ушам уловить звуки входящей, предназначающейся мне, информации, как мозг, тут же переключается на постороннее. Со временем, это вошло в подсознательную привычку — рефлекс, приносящий немало неприятностей, из-за невозможности усвоить требуемый материал. Попробуй вспомнить всё, что говорил тебе начальник, буквально пять минут назад? В одно ухо влетело, из другого вылетело. Вот, это про меня.
— Ты всё запомнила? — закончив свои наставления, интересуется ЁнСо. Машинально киваю. — И, не забывай кланяться. Тем самым, ты выказываешь своё уважение людям, старше тебя, и выше по положению. Чем важнее человек, тем глубже поклон. Я, потом, покажу, как правильно их делать, и ты потренируешься.
Улыбаюсь отражению ЁнСо, и поворачиваю голову в сторону бокового окна. Мы выезжаем на трассу, проложенную вдоль побережья. За окном — неспокойная, свинцовая стихия, раз за разом, идущая на штурм прибрежной линии. С шумом набегающая и с шипением отступающая.
В моей голове что-то щелкает. Плохо соображая, что делаю, дёргаю, запертую «детским» замком дверь. Безрезультатно. Пишу на планшете даже не просьбу, требование остановить машину! Показываю его ЁнСо. Та, недоумённо смотрит на меня, но тормозить не спешит. Стираю послание, и отстукиваю новое. Одно слово прописными буквами: [ПОЖАЛУЙСТА!!!]. Ноль реакции. Как в стену стучусь. Мои послания в пустоту замечает ВонХо.
— Чаги (чаги — милое обращение в отношениях. Прим. автора), останови машину. Видишь, девочке очень надо, — подаёт голос, до этого молчавший супруг ЁнСо. Та, внезапно, безропотно подчиняется. Она притормаживает, и сворачивает на обочину. Разблокирует двери, давая мне желанную свободу.
Меня, основательно, колотит от переизбытка эмоций. Еле дожидаюсь, когда машина полностью остановится, буквально выпрыгиваю из её нутра и со всех ног несусь к пляжу. Небольшой склон, широкая полоса песка, и я возле заветной цели. Стою, на волны гляжу, вдыхаю солёный, морской воздух. В груди стремительно разрастается щемяще-тоскливый ком, во рту пересыхает, а глаза, из-под очков, начинают слезиться. На какое-то время отключаюсь от реальности.
Очухиваюсь, когда меня, чуть ли не силой уволакивают с пляжа. Ноги отказываются идти, а внутри рвётся ниточка соединявшая с океаном в текущем моменте. Заставляю себя сесть в машину и закрываю глаза, из которых, сами собой текут слёзы.
— Не плачь, ЛиРа, — произносит ВонХо, — море никуда не денется. От нашего дома до него рукой подать. Ходи хоть каждый день.
— Что ты несёшь, какой океан⁈ Не видел, разве, девочка чуть в воду не сиганула! — повышая голос, отвечает ему ЁнСо. Она поворачивается ко мне, поджав губы пристально разглядывает. — ЛиРа, что ты хотела сделать? Ответь!
[Простите, если напугала вас. Море, дарит мне обрывки воспоминаний. Какие-то образы и голоса. Я испугалась, что не сумею потом вспомнить повторно, вот и настояла на срочной остановке. А дальше, у меня просто закружилась голова от свежего воздуха и переизбытка кислорода. Я не удержала равновесие] — нахожу и пишу я правдоподобное объяснение случившемуся. Кажется, ЁнСо поверила.
Конечно, всё не так. Никаких откровений и в помине не было. Это тело влёк океан. Так, как будто, он — это моя стихия. Неимоверно сильно, до невозможности воспротивиться желанию. Словно, курильщика — сигарета. Напрочь отключая контролирующее его сознание.
Раньше, я никогда не был фанатом открытой воды. В неё заходил с опаской, и далеко от берега не отплывал. Боюсь глубины. Одно из запрятанных воспоминаний, из детства, о том, как чуть не утонул сам и не утопил спасателя, возвращалось каждый раз, стоило лишь замочить ноги в каком-нибудь водоёме. В общем, полная противоположность чувств.
И слёзы. Откровенно, неожиданно. Что это было? Поразмышляв, прихожу к выводу, что во всём виновато девичье тело, по-своему реагирующее на испытываемые эмоции.
Мы снова выезжаем на трассу, продолжая намеченный путь. За окном, по-прежнему безбрежный океан, на который без устали таращусь. К счастью, позыва, сродни первоначальному, больше не испытываю. Остаётся лишь тоска по чему-то очень близкому, но, поневоле, покинутому. Некоторое время спустя, проходит и она. ЁнСо, включает магнитолу, из которой, красивым, мужским голосом, исторгается нечто похожее на хиты советской эстрады моей реальности. Только, поют на Корейском языке. Слова, тоже незнакомые.
— ЛиРа, я заметила, что в палате ты слушала Бодриха. Тебе нравится классическая музыка?
«Не Вивальди, но слушать можно» — думаю я, вспоминая скрипичные выверты местного виртуоза. А вот нравится ли мне классика на самом деле, категоричного ответа я не дам. В прошлой жизни, с удовольствием слушал те композиции, что ставили в конце каждого часа на «Эльдорадио». Пожалуй, этим всё и ограничивалось. А тут, услышав от ЮВона вопрос «что есть фортепиано?», буквально впал в ступор.