— Вот почему я пришел к вам. Потому что знаю, что вы говорите правду. — Его глаза встретились с ее взглядом, в них была прямота и решительность. В день их встречи в Чайнатауне она посчитала Тэма невыразительным человеком, который не мог ей понравиться. Сейчас на его лице было все то же бесстрастное выражение, но оно было всего лишь маской, через которую она еще не могла проникнуть. В этом человеке было нечто гораздо большее, чем она могла видеть, и ей хотелось узнать, позволит ли он кому-либо заглянуть за эту маску.
— Что, как вы надеетесь, я смогу обнаружить в этих отчетах? — поинтересовалась она.
— Возможно, противоречия. Вещи, которые не складываются между собой или не имеют смысла.
— Почему вы считаете, что они вообще могут быть?
— В тот же момент, как Стейнс и Ингерсолл прибыли на место преступления, это назвали убийством-самоубийством. Я читал их отчет, и они не рассматривали альтернативные версии. Было так легко закрыть дело, приняв вариант, что сумасшедший китайский иммигрант расстрелял людей в ресторане. А затем застрелился сам.
— Думаете, это не было убийством-самоубийством?
— Не знаю. Но девятнадцать лет спустя оно издает какие-то странные отголоски. У нашей Джейн Доу с крыши в портативном GPS были вбиты два адреса. Одним из них был дом детектива Ингерсолла. Другой принадлежит Ирис Фэнг, вдове одного из убитых. Эта мертвая женщина, очевидно, была заинтересована в деле «Красного Феникса». Мы не знаем, почему.
Они услышали, как скулит собака, и Маура обернулась, увидев в дверях Рэта, с еще влажными после душа волосами. Он уставился на фото вскрытия на экране ее компьютера. Она быстро свернула программу, и тревожное изображение исчезло из вида.
— Джулиан, это детектив Тэм, — сказала она. — А это мой гость, Джулиан Перкинс. Он учится в школе штата Мэн, и приехал сюда на весенние каникулы.
— Так ты хозяин это страшной собаки, — произнес Тэм.
Мальчик продолжал смотреть на монитор, словно все еще видел изображение, отображавшееся на нем.
— Кто она? — тихо спросил Рэт.
— Мы обсуждаем одно дело, — пояснила Маура, — и уже почти закончили. Почему бы тебе не пойти посмотреть телевизор?
Тэм выждал, пока из гостиной не раздался звук включенного телевизора, и сказал:
— Мне жаль, что он увидел это. Это не то, что хотелось бы показать ребенку.
— Я просмотрю файлы, когда будет время. Это может затянуться на неопределенный срок. Я полагаю, особой спешки нет?
— Было бы хорошо получить хоть какой-нибудь прогресс в деле Джейн Доу.
— Дело «Красного Феникса» произошло девятнадцать лет назад, — ответила она и выключила свой ноутбук. — Уверена, оно может подождать еще немного.
Глава тринадцатая
Еще до того, как я вижу его, то знаю, что он вошел мою студию. О его приходе возвестил свист влажного ночного воздуха, когда дверь открылась и закрылась. Я не прерываю свою тренировку, чтобы поприветствовать его, и продолжаю вращать и раскачивать клинок. В широком зеркале я вижу детектива Фроста, с восхищением наблюдающего за тем, как я заставляю петь свою саблю. Сегодня я чувствую себя сильной, мои руки и ноги такие же гибкие, как и когда я была молода. Каждое мое движение, каждый поворот, каждый взмах, продиктованы строками древнего сонета:
Шагнуть к семи звездам, оседлать тигра.
Взлететь, повернуться, уклониться, пока душа воспарит,
Стать белым журавлем,
Расправить крылья, вытянуть ногу.
Ветер свистит
И колышется цветок лотоса.[22]
Все движения сливаются со мной в единое целое, одно растворяется в другом. Мне не нужно думать о них, потому что тело помнит это так же хорошо, как ходить и дышать. Моя сабля наносит удары и кружится, но мои мысли обращены к полицейскому и тому, что я скажу ему.
Я перехожу к финалу и тринадцатой строке сонета. Феникс возвращается в свое гнездо. Я встаю навытяжку, мое оружие, наконец, успокаивается, пот охлаждает лицо. Только тогда я поворачиваюсь к нему.
— Это было прекрасно, миссис Фэнг, — говорит детектив Фрост, его глаза расширены от восхищения. — Словно танец.
— Упражнение для начинающих. Оно приносит умиротворение в конце моего дня.
Его взгляд падает на саблю, которую я держу.
— Это настоящий меч?
— Ее зовут Чжэн И. Она досталась мне от прапрабабушки.
— Должно быть, она очень старинная.
— И побывавшая в бою. Она была предназначена для битвы. Если вы никогда не практикуетесь с боевым мечом, то не научитесь работать с его весом, не узнаете, как он ощущается в руке. — Я делаю два молниеносных взмаха в воздухе, и он отшатывается, пораженный. — Возьмите. Почувствуйте ее вес.
Он колеблется, словно сабля может ударить током. Осторожно он берется за рукоять и неуклюже покачивает мечом в воздухе.
— Она не ощущается настоящей, как мне кажется.
— Нет?
— Вес кажется странным.
— Потому что это не просто церемониальный меч, а подлинный дао. Настоящая китайская сабля. Эта модель называлась «ивовый лист». Видите, как она изогнута по длине лезвия? Это было стандартное личное оружие солдат времен династии Мин.
— Когда это было?
— Около шестисот лет назад. Чжэн И была создана во время войны в провинции Ганьсу. — Я помолчала и с сожалением добавила. — К сожалению, война слишком часто была обычным положением вещей в древнем Китае.
— Так этот меч видел настоящую битву?
— Я точно знаю, что да. Когда я держу ее, то чувствую старые битвы, все еще поющие в лезвии.
Он смеется:
— Если на меня когда-нибудь нападут в темном переулке, миссис Фэнг, мне бы хотелось, чтобы вы были на моей стороне.
— Вы тот, у кого пистолет. Разве не вы должны защищать меня?
— Уверен, вы и сами прекрасно сможете за себя постоять. — Он возвращает мне меч. Я вижу, как он нервничает просто оттого, что находится в непосредственной близости от острого, как бритва, края. Поклонившись, я принимаю меч назад и смотрю прямо на него. Он краснеет от моей прямоты, я не ожидала такой реакции от полицейского, тем более, от опытного детектива, расследующего убийства. Но в этом человеке есть удивительное обаяние, уязвимость, которая внезапно напоминает мне мужа. Детектив Фрост в том же возрасте, что был и Джеймс, когда он умер, и в лице этого человека я вижу смущенную улыбку Джеймса, его врожденное умение нравиться людям.
— У Вас появились ко мне еще вопросы, детектив?
— Да. Это касается дела, о котором мы не упомянули в предыдущей беседе.
— О чем пойдет речь?
Кажется, ему совсем не хочется озвучивать то, что у него на уме. Я уже вижу извинение в его глазах.
— О вашей дочери. Лоре.
Упоминание имени Лоры как резкий толчок в грудь. Я не ожидаю этого, и покачиваюсь от удара.
— Мне очень жаль, миссис Фэнг, — говорит он, поддерживая, чтобы я не упала. — Знаю, что это неприятно. Вы в порядке? Не хотите присесть?
— Это просто потому… — я ошалело трясу своей головой, — я ничего не ела с самого утра.
— Возможно, вам стоит съесть что-нибудь прямо сейчас? Принести вам что-нибудь?
— Скорее всего, нам придется поговорить в другой день.
— Всего несколько вопросов, — он делает паузу. Спокойно добавляет: — Я еще не обедал.
На мгновение его слова повисают в воздухе. Это пробный шар. Моя рука сжимает рукоятку меча, инстинктивно реагируя на ситуацию, чреватую неопределенностью. Есть возможная опасность. Он полицейский, но я не вижу в нем ничего, что стоит опасаться, только внимательного человека с добрым лицом. И я отчаянно хочу узнать, зачем он спрашивает о Лоре.
Я задвигаю Чжэн И в ножны.
— На Бич-стрит есть пельменная.
Он улыбается, и его лицо поразительно изменяется. Это делает его гораздо моложе.
— Я знаю это место.
— Я только возьму свой плащ, и мы можем идти.
Снаружи мы вместе прогуливаемся под прекрасным весенним дождиком, но держимся на почтительном расстоянии. Я несу с собой Чжэн И, потому что меч слишком ценен, чтобы оставить его в студии. И потому что она всегда была моей защитой против всех незримых опасностей. Даже в этот влажный вечер жизнь в Чайнатауне кипит, улицы переполнены голодными людьми, заскочившими на обеденный перерыв, чтобы перекусить жареной уткой или рыбой с имбирем на пару. Пока мы идем, я пытаюсь сосредоточиться на окружающих, на каждом незнакомом лице, что проходит мимо. Но детектив Фрост, разговорчивый и неугомонный, постоянно отвлекает.
— Это моя любимая часть Бостона, — говорит он, широко раскидывая руки, точно обнимая Чайнатаун и каждого в нем. — Здесь лучшая еда, лучшие рынки, самые интересные маленькие улочки. Я всегда любил приезжать сюда.
— Даже когда пришлось ехать сюда, чтобы посмотреть на мертвое тело?
— Конечно, нет, — отвечает он с печальным смешком, — но просто есть что-то такое в этом районе. Иногда я чувствую, что мое место здесь. Словно то, что я не родился китайцем, это всего лишь случайность.
— Ясно. Думаете, вы реинкарнировали.
— Ага. В стопроцентного американского ребенка из Южного Бостона. — Он смотрит на меня, и его лицо блестит от брызг дождя. — Вы сказали, что сами из Тайваня.
— Вы были там когда-нибудь?
Он с сожалением покачал головой.
— Я не могу путешествовать так много, как мне хотелось бы. Но свой медовый месяц я провел во Франции.
— А чем занимается ваша жена?
Повисшая пауза заставляет меня взглянуть на него, и я вижу его поникшую голову.
— Она учится в юридической школе, — отвечает он тихо. Ему потребовалось мгновение, прежде чем добавить: — Мы расстались. Прошлым летом.
— Мне жаль.
— Боюсь, это был не самый хороший год, — говорит он, прежде чем внезапно вспоминает, с кем беседует. С женщиной, которая потеряла мужа и дочь. — На самом деле, мне не на что жаловаться.
— Для каждого из нас непросто жить в одиночестве. Но я уверена, вы встретите кого-то еще.