Второе голосовое сообщение было от Роба. Прослушав его, я выпрямилась, а потом быстро отключила телефон от зарядки и спустилась вниз. Сообщение гласило: «Эмма, это Роб. Папу только что выпустили. Никаких улик не нашли. Дома был обыск, результат нулевой. Он этого не делал, я это знаю, и ты, наверное, тоже. Но это не главная причина, по которой я тебе звоню. Слушай, я не хотел говорить тебе это через голосовое, но ты не берёшь трубку, а я хочу, чтоб ты знала. Я не доверяю Джейку, ты знаешь это. Короче, я какое-то время за ним следил. Он постоянно ездит в какой-то гараж на выезде из Бишоптауна, рядом с трассой А59. Что-то тут не то. Я не имею в виду, что он причинил вред Эйдену, я не говорю этого… пока. Но я считаю, нам надо съездить в этот гараж и выяснить, что происходит. Никакой полиции, только ты и я. Завези Эйдена к моим родителям и поедем».
Дверь открыл Питер, хоть я и надеялась, что это будет не он. Я натянуто улыбнулась:
— Мне очень жаль, что вам пришлось общаться с полицией подобным образом.
— Ничего страшного, — сказал он, приглашая меня войти. — Всех других уже допросили. Сожалею, что я тогда не видел Эйдена, я понятия не имел, что находился столь близко от места его похищения. Если бы только он попался мне на глаза! Ладно, больше я не имею отношения к расследованию. Очевидно, тот момент, когда я фотографировал наводнение, попал на запись с камеры видеонаблюдения, и это произошло ровно в тот период времени, когда, по их мнению, похитили Эйдена. Почему в полиции не могли всё проверить, прежде чем мурыжить меня несколько часов, ума не приложу! Им лучше этого герцога допросить, не нравится он мне.
— Мне тоже, — согласилась я. — А Роб здесь? Он решил, что было бы неплохо, если бы вы присмотрели за Эйденом, пока мы съездим кое-что выяснить.
— Ага, вот и он высказался не менее туманно. Надеюсь, вы не угодите в неприятности? — Питер шёл рядом со мной, пока мы пересекали часть дома, отданную под пансион, в направлении жилых помещений, располагавшихся за стойкой регистрации.
— Нет-нет, ни в коем случае. — Я замешкалась перед дверью, ведущей в жилые комнаты. — Послушайте, Питер. Мне трудно об этом говорить, но я должна. Вы можете проследить, чтобы Соня ничего не делала, не получив моего разрешения? В прошлый раз она пригласила к Эйдену знакомого ребёнка, и всё прошло не очень хорошо. Он ещё не готов играть с другими детьми. Очень легко нарушить хрупкое равновесие, и я должна быть уверена, что Соня не станет…
— Путать все карты?
— Именно. — Я облегчённо вздохнула.
— Не волнуйся, буду держать её в узде, — заверил он.
— Спасибо, я ценю это. — Я сделала паузу. На мгновение захотелось сказать ему, что я никогда не подозревала его в желании причинить вред Эйдену, но это было бы ложью. Был такой момент, когда я сидела и всерьёз размышляла о том, способен ли Питер похитить и пленить, а потом насиловать и мучать моего сына. По правде говоря, тогда я думала, что да, способен — и точно так же я думала, что практически все люди, с кем я знакома, способны на такой поступок. Когда мы прошли в заднюю часть пансиона, меня затошнило от осознания того, как я могла счесть виновным всех и каждого.
Кто бы ни похитил Эйдена, этот человек победил. Он сломал Эйдена, и теперь он больше похож на пустую раковину, а меня превратил в подозрительную, нервную женщину. Я попыталась сменить выражение лица, чтобы скрыть эти мысли от остальных, но Роб первым хмуро отреагировал на мою неподвижную ухмылку.
Как бы то ни было, мы отдали Эйдена родителям и пошли на выход. Я была на взводе и снова принялась расчёсывать руки и виски. Мне не хотелось оставлять Эйдена с ними, но я понимала, что мы не можем взять его с собой. Мы вышли из пансиона и направились к пикапу Роба.
— Ты в порядке? — спросил он, когда я забралась на пассажирское сиденье.
— Бывало и получше.
— Что случилось?
Я вытянула ремень безопасности и пристегнулась.
— Есть кое-что, что тебе нужно знать. Что бы ни было у Джейка в этом гараже, возможно, это совсем не то, что ты думаешь. Вчера я выяснила, что он лгал мне. Он встречался с женщинами, и у них был секс.
— Что-о?
— То самое. Я… я тоже в шоке. Я… Слушай, давай просто примем это как данность? Мы же в полицию всё равно не идём.
— Естественно, там меня и так считают идиотом. Конечно, там может оказаться какая-нибудь ерунда, поэтому я и хотел взять тебя с собой. Если мы там найдём какой-нибудь секретный мотоцикл или что-то в этом роде, никто не скажет, что мы зазря вызвали полицию. И я хочу, чтобы ты тоже всё увидела сама, чтоб у меня была поддержка. К тому же полиции нужно будет получить ордер или что там полагается, и одному богу известно, на сколько это затянется.
— Мне кажется, там какая-нибудь жуткая секс-комната, — содрогнулась я. — Куча порно и секс-игрушек. Он говорит, что у него зависимость.
— Ни хрена себе!
— Ладно, давай помолчим. Просто веди машину. Я не могу… не хочу об этом думать, мне просто нужно знать, что в этом гараже.
Роб завёл двигатель и включил радио, из которого тут же донеслись завывания Кэти Перри. Он извинился и, выезжая с парковки пансиона, убавил громкость. Мы выехали из города и двинулись к шоссе A59, а Роб настроил радио на местную станцию. Мы оба молчали, но радио едва слышали — там говорили что-то о грозе, готовой обрушиться на район Бишоптауна.
Ребёнок в тот день был неспокоен. Я потирала свой беременный живот и старалась привести нервы в порядок. Если мать в стрессе, то и ребёнок родится нервный — так говорят.
С приближением родов мне нужно было больше обычного думать о собственном самочувствии, а это было нелегко, учитывая всё происходящее вокруг.
Тёмная туча принялась поливать землю дождём, и капли забарабанили по крыше старенького пикапа Роба. Всё небо было залито серой и тёмной-синей краской, нигде ни просвета голубизны. Ни солнца, ни света. Я подняла воротник куртки повыше и постаралась не думать о мрачном небе.
Мы подъехали к гаражному комплексу в угрюмом молчании. Прежде чем вылезти из машины, я натянула на голову капюшон, до самых глаз, а у Роба для защиты от дождя была только бейсболка. Мы быстро шли вдоль длинного ряда гаражей, пока Роб не остановился.
— Вот. Номер 29.
— А как мы войдём? — спросила я. — Нельзя же ломать дверь.
— У меня приятель здесь работает. Помнишь Флетчера?
— Ты имеешь в виду того торговца травкой? — охнула я.
— Его самого. В общем, он мне задолжал, поэтому отпер дверь по моей просьбе. Слушай, если кто-нибудь докопается, мы скажем, что слышали какой-то звук изнутри, а гараж был открыт, и мы…
— Ладно, открывай уже. И осторожнее, чтобы пальчики не оставить.
— Я на шаг впереди тебя! — Роб натянул пару кожаных перчаток.
Дверь гаража открылась со зловещим гулким треском, очень похожим на раскат грома. Лил холодный дождь, и по коже у меня уже забегали стылые мурашки, так что я с удовольствием проскочила в дверной проём и зашла в гараж.
— Что за чёрт?! — воскликнул Роб.
Я откинула капюшон, оглядела набитое всякой всячиной помещение, и от увиденного у меня перехватило дыхание. Всё выглядело совсем не так, как я ожидала, а, надо признать, я уже думала о самом худшем — о жутком каземате со звуконепроницаемыми стенами, предназначенном для гнусных развлечений. Моё воображение рисовало место, специально оборудованное для человека, помешанного на сексе, заваленное порнографией, с грязным матрасом, придвинутым к стене. Я представляла себе всё это, но меня ждал настоящий сюрприз.
Одно я угадала: гараж был полон изображений, но отнюдь не порнографического свойства — по крайней мере, большинство не были таковыми. Почти все они оказались картинами. На стенах висело несколько десятков картин, а между портретами — маленькие фотографии, на которых был один и тот же человек — я. В центре гаража стоял мольберт со столом, заваленным красками, а к стене был придвинут высокий архивный шкаф.
Я пересекла помещение и встала у стены, рассматривая фотографии со своим лицом. На фотографиях я была запечатлена во время прогулки по Бишоптауну, отдыха на скамейке в парке, кормления уток, возвращения домой с пакетами из магазина и даже во время выхода из автобуса. Хронологического порядка не прослеживалось, все они были разбросаны по стенам случайным образом. На одном фото я держала в своей руке маленькую ручку Эйдена, на другой мы бросали камешки в реку, стоя на мосту. Вот мы сидим в парке и едим бутерброды. Вот я стою у дерева и смотрю вверх, на ветки, куда забрался мой сын-мартышка. Вот я брожу по улицам Бишоптауна с размазанным по лицу макияжем и пакетами, набитыми бутылками с пино гриджо. А вот самая настораживающая из всех: я сажусь в школьный автобус, одетая для школьного бала, а Роб держит меня за руку (хотя лицо Роба выцарапано).
— Смотри. — Роб показывал на большой портрет в центре задней стены. — На тебе школьный галстук. Это ещё до шестого класса, в шестом классе у нас уже не было формы.
И тут меня осенило. Во время нашей вчерашней склоки Джейк признался, что влюбился в меня с первого взгляда. А когда он впервые увидел меня, я ходила в школу, а он был учителем.
— О, господи.
— Я тебе очень сочувствую, Эмма. Не ожидал ничего подобного.
— А чего ты ожидал? — прошептала я.
Роб не ответил, да и я была слишком увлечена картинами, чтобы слушать. Именно картины беспокоили меня больше всего. В основном он рисовал моё лицо. Это были филигранные работы, почти фотореалистические, с идеально переданными чертами. На одной из картин я была изображена во сне, с растрёпанными вокруг головы волосами. Я могла бы счесть эти работы прекрасным и даже лестным для меня сюрпризом, однако по сути всё это было отвратительным вторжением в мою личную жизнь, и мне было жутко до мурашек.
— Не расчёсывай руки, — сказал Роб. Он полез в карман и достал пару тонких резиновых перчаток — такие надевают врачи. — Надень. Нам нельзя оставлять никаких следов ДНК. Это место преступления.