– Джейн, я не знаю этой лавки. Давно ли она здесь?
Служанка лукаво улыбнулась.
– А я думала, вы все знаете, госпожа.
Я пропустила мимо ушей дерзкую насмешку. Сказать по правде, я чувствовала себя как-то странно, хотя не смогла бы выразить этого словами. Я просто понимала, что не могу проехать мимо этой лавки, меня так и тянуло зайти в нее. В ней что-то таилось, что-то важное…
Раньше я уже испытывала подобное чувство, всего однажды: это было в морозный январский день, около девяти лет тому назад. Я тогда открыла старую тетрадь Мэри в кожаном переплете, и вслух читала записи над растертыми травами в своей кладовой. Тогда у меня было именно такое ощущение: дурное предчувствие, неизбежность.
– Я хочу выйти, – постучала я лакею. Соскочив на землю, он попытался открыть карету. Дверца не поддавалась. Я схватилась за ручку изнутри и попыталась помочь ему, но ветер, словно железный, давил на дверь, не позволяя ее отворить. Не позволяя мне выйти.
Собравшись с силами, я вновь нажала. Дверца подалась, сперва неохотно, потом распахнулась с такой силой, что ударилась о стенку кареты. Я почти выпала на руки лакею.
– Вы не ушиблись, госпожа?
Я была ошеломлена, но не ранена. Ветер растрепал мои юбки и вырвал ленту из волос. Я смотрела, как она улетает и растворяется в сером бескрайнем небе.
– Со мной все в порядке. Джейн, подай мне руку и идем к входу.
Я порадовалась тому, что Джейн крепко сложена, что у нее такая широкая талия. Должно быть, мы странно выглядели со стороны, когда шли, опустив головы, преодолевая ветер, – Джейн в грязноватом зеленом кертле[6] и рядом с ней я, в развевающихся шелках и кружевах.
Ветер извлекал звуки из всего, к чему прикасался. За нашими спинами он бряцал конской сбруей, призывая нас вернуться. Впереди, качаясь, скрипела вывеска. С каждым шагом ее стенания звучали все громче, так что в конце я уже совсем не слышала лошадей.
Джейн с трудом отворила дверь лавки и под звон колокольчика подперла ее широким плечом.
– Сперва вы, госпожа, – она буквально втолкнула меня внутрь – я не обратила на это внимания, так рада была оказаться, наконец, в укромном убежище.
Мы вошли, заставив низкорослого лысого человечка подскочить от неожиданности. Живот его обтягивала изрядно поношенная бордовая безрукавка. Маленькие, хитрые глазки – свинячьи глазки, подумала я – при виде нас суетливо забегали.
– Доброго вам дня, леди. Вы меня немного напугали.
– Приношу извинения. В каком-то смысле нас занесло сюда ветром.
– На улице ветрено?
Джейн, войдя, захлопнула дверь. Снова звякнул колокольчик.
– Ветрено? Это тянет на самую настоящую бурю.
– В самом деле? – Он улыбнулся, овладев собой. – В таком случае, полагаю, вам необходимо подкрепиться. Позвольте предложить вам вино и засахаренные сливы. В этой лавке каждой посетительнице принято оказывать почести, как герцогине.
Над левым плечом толстячка висело зеркало в резной золоченой раме, украшенное херувимами и цветами. Оттуда на меня взглянуло мое отражение – совершенно растрепанное. В это мгновение я вовсе не чувствовала себя герцогиней.
Пока хозяин подавал вино, мы смогли осмотреться. Лавка была просторнее, чем казалось снаружи, но так плотно заставлена всевозможными диковинками, что не оставалось и дюйма свободного. Хрусталь и камни поблескивали за мутными, запыленными стеклами висящих на стенах полок. Чучела невиданных птиц из дальних стран, поражали ярким оперением. С потолка свисал скелет, подобного которому я никогда не видела раньше, – чудовищное создание с громадным рогом, как у единорога, но росшего не из лба, а на носу. Даже воздух здесь был необычным, теплым от пряностей.
– Благодарю вас, – сказала я, принимая бокал вина из рук хозяина лавки. Кисть у него при этом заметно дрожала. – Удивительно, как это мы до сих пор не приметили вашей лавки. Или вы недавно в Торбери Сент-Джуд?
– Только что приехал, – он протянул нам блюдо с засахаренными сливами. Джейн без промедления схватила одну и целиком запихнула ее в рот. – Меня зовут Сэмюелс. Всю жизнь я странствую по белу свету, мадам, и вот теперь оказался здесь, со всеми этими редкостями, выставленными здесь, перед вами.
Вино оказалось достойным. Тоже привезенным, предположила я.
Я протянула руку к одной из витрин и потянула за бархатную петлю. Ящик выдвинулся. Моим глазам предстали ряды птичьих яиц: голубые, пестрые, одни крошечные, другие величиной с крупное яблоко. Сокровища самой природы. Даже бриллианты придворных не могли бы соперничать с ними в красоте и изяществе.
– Мне кажется, ни у кого не поднимется рука разорять ваше собрание. Каждый из этих предметов – дорогое воспоминание о ваших странствиях, не так ли?
– Бывают и такие воспоминания, которые совсем не хочется хранить, – на миг его лицо омрачилось, – кроме того, я люблю делиться находками. А как приятно удивить гостей, показав им какие-нибудь диковинки.
Я аккуратно взяла с блюда засахаренную сливу. На пальцах остались кристаллики.
– Признаюсь, я как раз ищу нечто подобное. В августе нам предстоит принимать у себя весьма знатных и известных особ.
– А! Тогда прошу сюда, мадам. Я покажу вам слоновую кость. Удивительные образчики, превыше всяческих похвал. Все ваши гости просто обомлеют от восторга.
Отправив сливу в рот, я последовала за ним.
Полчаса прошли в счастливой, головокружительной суматохе – одну за другой он извлекал самые удивительные вещицы из своей сокровищницы. Я любовалась изумительной красоты засушенными тюльпанами в рамках и заигралась с механической пушечкой, которая стреляла по-настоящему. Сознаюсь, я забыла обо всем и почувствовала укол стыда, когда, обернувшись, в тусклом свете свечей, заметила другого покупателя.
– О! – воскликнула я. – Прошу простить меня. Мне пора уходить, – продолжала я, повернувшись к мистеру Сэмюелсу. – Я мешаю вашей работе.
Его глазки-бусинки проследили за моим взглядом. В первое мгновение мне показалось, что он сильно напуган. А потом он расхохотался.
Я увидела, что ошиблась: в углу стоял не покупатель, а расписанная доска, весьма похоже изображающая человека. Работа была такой искусной, что на первый взгляд невозможно было определить, что это рукотворное произведение. Диковинная картина изображала женщину, положившую ладонь на бедро. Тени, выписанные на ее лице, располагались в точности под тем углом, как если бы их отбрасывал свет из окна лавки.
– Вы меня опередили, – покачал головой мистер Сэмюелс. – Я как раз собирался подойти к ним.
И он приблизился к фигуре. Свет, падающий из окна, выхватил капли пота, проступившие на его лбу.
– Эти обманки способны любого ввести в заблуждение. Вы ведь знаете, что такое trompe d’oeil?
– Обман зрения?
– Совершено точно. Шутливый обман. Взгляните сюда, – он указал на плечо вырезанной по контуру фигуры. Палец его остановился в дюйме от деревянной основы. – Видите закругленные края? Из-за них она не кажется плоской. – Я заглянула с обратной стороны, все еще с трудом веря, что это лишь холст и доска. Женщина была ненастоящей, однако я не могла себя пересилить и дотронуться до нее или взглянуть ей в глаза. – У меня еще есть такие, я готов показать вам все. Дети с фруктами. Служанки и метельщики. Знатная дама с лютней.
– Откуда они взялись?
– Я привез их из Амстердама. Их зовут «безмолвными компаньонами», – он прочистил горло. – Ох уж эти голландцы, мадам, как же они любят разные обманки. Больше, чем тюльпаны, по которым они сходят с ума. Есть у них коробочки-диорамы[7] и поддельная еда – и даже кукольные домики, отделанные пышнее герцогского дворца.
Я обернулась к Джейн.
– Они хороши, ты не находишь? Я могу себе представить, как гости, наткнувшись на эти доски, вскрикивают от неожиданности. Мгновенное замешательство, испуг, а потом смех и живое обсуждение.
– Не знаю, порадуется ли ее величество, если ее испугать, – заметила Джейн.
Мистер Сэмюелс посмотрел на меня по-новому, с почтением.
– Ее величество, вы говорите? Королева?
Я снова зарумянилась, на сей раз от удовольствия.
– Да. Нам оказана великая честь. Так что вы понимаете, как важно мне сделать правильный выбор…
Он поднял руку. Пальцы были толстые, как сосиски, и красные от непогоды.
– Да, да, – прервал он меня, – у вас должно быть все самое лучшее. Могу ли я смиренно рекомендовать вам это?
Хозяин снова указал на фигуру, но удержал руку и не прикоснулся к ней. Я догадалась, что вещь эта настолько ценна, что он не решался тронуть ее даже пальцем.
– Они не похожи ни на что, прежде мной виденное. И в самом деле, стоит подумать о них.
– О чем тут думать, драгоценная мадам? Эти вещи прямо созданы, чтобы удивить и порадовать ее величество, – в его голосе, в глазах была мольба. Судя по всему, дела в лавке шли отнюдь не так хорошо, как ему бы хотелось.
– Но я и так уже набрала много товара, – начала я, стараясь подсчитать в уме свои траты. Вещи настолько дорогие явно окажутся мне не по карману! – Надо бы посоветоваться с мужем, прежде чем…
– Но ваш супруг лишь повторит вам то, что я уже говорил. Сомневаюсь, что в Англии найдется хоть один человек, который видел нечто подобное.
Я подумала о Джосайе, о том, как страстно он желает завоевать расположение короля…
– Возможно, мы решим приобрести одну или две…
– Но тогда впечатление будет смазано. Вот что, я уступлю вам весь набор целиком.
Обычно мне кажутся подозрительными люди, которые так откровенно стараются сбыть что-то с рук, но странные игрушки мистера Сэмюелса нравились мне. Они будто звали меня, смотрели на меня, своими нарисованным глазами умоляли взять их к себе.
– Но я не уверена…
– По особой цене, – он улыбнулся. – Уверяю вас, нет лучшего способа удивить и позабавить королеву. Она навсегда запомнит этих компаньонов.