. Но мне еще повезло. Ты бы видел, в каком состоянии детская.
Элси пыталась говорить весело, но ее шутка упала на землю, как подстреленная птичка.
– Я видел, – глухо сказал брат. – Ужасный разгром.
Элси осторожно приоткрыла здоровый глаз. В поле зрения заколыхался неясный Джолион. Он поразил ее своим видом. Взлохмаченные волосы свисали над ушами, подбородок зарос щетиной. Под мутными глазами набрякли темные мешки.
– Ох, Джо, – по лицу Элси скатилась слеза. Ей хотелось дотянуться, погладить брата по щеке, но в выражении его лица было еще что-то, помимо озабоченности, что-то слишком болезненное. – Я сожалею, что тебе пришлось, бросив все, нестись сюда и заниматься всем этим. Нас преследуют неудачи со дня смерти Руперта.
– Да уж, трудно не согласиться, – проговорил он сквозь зубы. – Что ты делала в мансарде, Элси?
– Кое-что искала. Это был… – она осеклась, заметив, как за спиной у Джолиона Сара мотает головой и отчаянно машет ей забинтованной рукой.
– Что?
Сара права – она не должна упоминать о дневнике. Джолион заберет его, сказав, что это чтение чересчур ее возбуждает, и она вернется назад, к лавандовой микстуре и холодным сидячим ваннам.
– Один орнамент, – нашлась она. – Хелен увидела его там, и он ей очень понравился. Вот я и подумала, что это было бы данью… что мы могли бы положить его к ней в гроб.
– Вот как, – это прозвучало холодно, равнодушно. – Понятно. А это не могло подождать до утра?
Она лгала брату всю свою жизнь. Почему же сейчас это так трудно? Может, все дело в лекарствах, о которых упоминала Сара? Они словно замораживают ее, замедляют способность думать.
– Я… не могла уснуть.
– Что?
– Мы все не могли спать, – пронзительно выкрикнула Сара. – Можно ли спать спокойно после всего, что произошло в этом доме?
– Нет. Думаю, невозможно.
Джолион выпустил руку Элси и сунул два пальца в жилетный карман. Он смотрел прямо перед собой, но не видел ее. Взгляд его стал туманным, отсутствующим. О чем он задумался, что происходит сейчас в его голове?
Когда-то Элси видела его насквозь. Своего обожаемого малыша. Но он больше не малыш, верно? Он стал молодым мужчиной, на шесть лет старше, чем была она, Элси, когда умерла Ма. И он способен на такие же хитрости, на какие она была способна тогда.
Ей было привычно всю жизнь скрывать что-то от Джолиона. Но что, если теперь он что-то скрывает от нее?
– Посмотрите на часы – скоро время обеда, – сказала Сара. – Мистер Ливингстон, если желаете, я могу распорядиться, чтобы миссис Холт принесла вам еду сюда?
– Нет, я спущусь и отобедаю с вами. Еще только одно. – Внезапно Джолион поднял взгляд, которым пригвоздил Элси к кровати. На какой-то чудовищный миг он стал до ужаса похожим на Па. – Элси, ты должна сказать мне, что случилось с Хелен.
– Она… я не знаю, что случилось. Я вошла в комнату для карточной игры, а она была там… в таком виде.
– Питерс говорит, ты вела себя странно. Была неестественно возбуждена.
– Разве? Не помню.
– Ты должна была бы это запомнить, – заметил Джолион все еще тем же холодным, мертвым голосом. – Твое поведение произвело на Питерса глубокое впечатление. Он заявил, что берет расчет.
М-да, Питерса никогда нельзя было назвать тупицей. Он был бы последним глупцом, если бы, видя, какая судьба постигала прислугу в Бридже, не покинул вовремя тонущий корабль.
– Что ты говоришь? Мне будет очень жаль лишиться его. Великолепный возница.
Джолион кивнул.
– Да. Мистер Стилфорд и садовники тоже нас покинули. После всех этих смертей их можно понять. С зимы количество прислуги у нас заметно сократилось, и это удручает.
– Мистер Ливингстон, – подойдя к двери, Сара беспокойно наматывала на палец прядь волос. – Я только что слышала, как миссис Холт позвонила в гонг.
– Еще одно слово, и я иду. Элси, в пятницу мы хороним Мейбл и Хелен. Откладывать похороны больше невозможно. Я хочу, чтобы ты осталась здесь, тебе нужен покой.
– Но…
– Никаких но. Я не намерен подвергать тебя ненужному риску, – он долго шевелил губами, подыскивая слова, пробуя их на вкус, и, наконец, продолжил: – Ты моя сестра. Я… настаиваю, чтобы ты подчинилась.
Подчинилась. Слово веревочной петлей обвилось вокруг ее шеи.
– А теперь поспи, – он нагнулся, чтобы поцеловать ее в щеку. Губы были холодными и сухими. – Позже миссис Холт принесет тебе чего-нибудь поесть. Вы позволите, мисс Бейнбридж?
Он подошел к двери и предложил Саре руку.
– Да, конечно. Но сначала позвольте мне пожелать миссис Бейнбридж спокойной ночи, – Сара приблизилась и повторила поцелуй Джолиона. Ее дыхание обдало теплом ухо Элси. – Дневник под матрасом. У меня не было возможности его прочитать, я лишь успела спрятать его от миссис Холт, когда нашла вас. Умоляю, взгляните на него, пока мы обедаем. Узнайте, как нам остановить весь этот кошмар, пока еще не слишком поздно.
Только ближе к пяти часам я поднялась наверх, чтобы лечь. Снег все еще продолжал падать. Когда же, наконец, метель пошла на убыль, все вокруг было покрыто толстым белым покрывалом.
Я до того продрогла, что даже перестала чувствовать холод. Застывшая, что снаружи, что внутри, я карабкалась по ступеням, будто во сне. Мне представилось, что сон продолжается, когда на лестничной площадке я заметила Джосайю – в ночной рубашке и босой, он стоял у окна, глядя на снежную сумятицу. Впрочем, это оказалось явью; его теплое дыхание оставляло туманные облачка на холодном стекле. Он обернулся на звук моих шагов.
– Будь я проклят! Анна, что ты здесь делаешь в такой час?
– Я не могла уснуть, – сказала я. Джосайя быстро переводил взгляд с меня на окно и обратно. С болезненным уколом в сердце я поняла его мысли: глядя на вьюгу, он мучился вопросом, не я ли ее накликала.
– Вас разбудил ветер?
Он не смотрел мне в глаза.
– Нет. Я поднялся не случайно. Через час я уезжаю. Думал отбыть немного позже, но из-за непогоды дорога отнимет больше времени.
– Уезжаете? – после бессонной ночи мне не хватало ясности мысли. В висках стучала кровь от страшной усталости. – И куда же вы направитесь?
– Ты знаешь куда.
Меррипен, вспомнила я. Джосайя собирался смотреть, как этот ребенок дергается в петле, как потом ему вспорют живот и от него повалит пар на морозном воздухе. У меня перед глазами всплыла картина его почерневших, как уголь, внутренностей.
– Джосайя, вы не можете ехать! Разве можно пускаться в путь в такую погоду! Это безумие.
– Я обязан попытаться. Я уже послал своих людей прокопать дорогу до моста. – Тех людей, что сопровождают его в поездках – не домашних слуг, приглашенных вчера на праздник. Это хорошо, так как я была уверена: пошли он нынче Марка с лопатой на улицу, завтра в сугробе нашли бы его замерзший труп. – Я желаю оказаться первым, кто доложит королю о свершившемся правосудии.
Моя рука опустилась на плечо Джосайи за миг до того, как он отпрянул.
– Право же, супруг мой, вам не стоит ради этого рисковать своим здоровьем. Я сомневаюсь, что казнь состоится в такой день, как сегодня.
– И тебя это порадовало бы, верно? – ледяной тон показался мне неизмеримо более холодным, чем стужа за окном. – Довольно, Анна. Я еду, чтобы убедиться, что она состоялась.
Страх сжал мне сердце. Должно случиться что-то ужасное. Я это чувствовала, знала так же точно, как знала, что муж стоит сейчас рядом с мной.
– Джосайя! – я умоляла его. – Не рубите с плеча! Вы можете погибнуть!
Вот тогда-то я и увидела это: жест, виденный мною тысячи раз. Но никогда от него. И в страшном сне мне не могло привидеться, что мой муж станет скрещивать пальцы, пятясь, как от ведьмы.
– Не сметь мне угрожать. Вы и так уже достаточно натворили, миледи.
Резко развернувшись, он зашагал к своей опочивальне.
В моей собственной спальне оказалось холодно, как на улице. В камине не было огня, ведь слуги вповалку спали внизу. Даже чернила, которыми я делаю записи в дневнике, замерзли в чернильнице, и я согревала ее в ладонях. Полностью одетая, я улеглась в постель. От холода простыни казались сырыми.
Должно быть, меня сморил сон. Проснулась я от чувства, что падаю куда-то – и меня буквально подбросило на кровати. В окна проникал холодный белый свет – я забыла прикрыть ставни. Уже поднималось солнце, но никто из слуг не принес мне утреннего питья.
Совершенно разбитая, я встала с кровати, зная, что больше не усну. Что-то стряслось. Я это чувствовала, и это беспокоило, как ссадина. Может, лучше пойти на кухню, решила я. Если где-то в доме и есть огонь, так это там.
Почти на ощупь я стала спускаться по лестнице. Мне повезло. В кухонном очаге плясали рыжие языки пламени, над огнем висел котелок. Джейн уже не валялась на полу, а сидела за столом рядом с одним из людей Джосайи. Оба были бледны, как смерть.
– В чем дело? – спросила я. При звуке моего голоса оба вскочили на ноги. – Ты, – обратилась я к мужчине, – почему ты не в пути с твоим господином?
Он тяжко вздохнул.
– Я был в пути, – начал он. – Но господин отослал меня назад, сюда, с посланием. Есть кое-что… одно дело, не терпящее отлагательства.
Джейн не отрывала глаз от столешницы, изрезанной ножами.
– Что?
– Неприятные обстоятельства. Но не беспокойтесь, госпожа, мы сами обо всем позаботимся…
У меня упало сердце.
– Что такое?
Взгляд, которым они обменялись с Джейн. Нетрудно было догадаться по их нахмуренным лбам: мне не доверяли. Они не знали, насколько мне можно доверять.
– Там что-то у… что-то в реке, – сказал он.
Осознание легло мне на душу свинцовым грузом.
– Нет! – воскликнула я. – Нет, нет!
Я устремилась к двери. Надежды не было, я знала это, и все же я должна была увидеть все собственными глазами.
С трудом приоткрыв дверь, в которую бил ветер со снегом, я стала пробираться по двору. Там никого не было видно. Не было слышно никаких звуков. Над всем простиралось белое заклятие.