– Это для твоей же безопасности. Я знаю, что для тебя лучше.
Но в действительности он даже не знал, кто она.
Она осталась сидеть на полу, опустошенная, выдохшаяся. Через минуту в коридоре раздались шаги Джолиона. Отворилась и снова закрылась дверь библиотеки.
На ковре лежали тени растущих под окном деревьев. Дюйм за дюймом они удлинялись, ползли по полу. Какая-то часть ее отрешенно размышляла о том, кто заполучит ее раньше – компаньоны или сумасшедший дом. Вероятно, к этому времени миссис Холт уже решила ее судьбу, определила ее участь с помощью проводов, точек и тире. Элси уже представляла себе холод больничной спальни, смыкающиеся вокруг нее белые стены.
Разве она этого заслуживает? Возможно, что это и в самом деле заслуженно. Не из-за компаньонов, а из-за другого. Па, Ма. Она избавилась от них, но они так никогда и не оставили ее, невидимо они присутствовали в ее крови. И в Джолионе.
Прошло, наверное, не меньше часа, прежде чем она услышала шум. Сначала тихое потрескивание, как будто от горящих поленьев в камине. Элси метнула взгляд на камин, но в нем огонь давно прогорел. А звук раздался снова: шепчущий, скребущийся. Прямо у нее за дверью.
Элси наклонила голову, прислушиваясь. На этот раз она различила тихие щелчки. Затем со скрипом отворилась дверь.
От вскрика Джолиона Элси испуганно вздрогнула. Что там – вернулась миссис Холт? Но шагов не было, не звучали и голоса. Только это шуршание, будто шелест ветвей. Или пощелкивание крошечных костей.
Элси осторожно улеглась на пол. Под дверью виднелась полоска света, но, заглянув, она не увидела ничего, кроме коричневого ворса ковра.
Джолион вскрикнул снова.
Она выпрямилась, застонав от боли в ребрах.
– Джо? – Элси снова задергала ручку. Запертая дверь не поддавалась. Он закричал опять, сдавленно выкрикнул какое-то слово… ее имя? – Джолион!
Шум все усиливался. Что-то вращалось, скользило. Ей представились звери, копошащиеся в подлеске, задевая ветки. Боже милостивый, да что же там происходит?
– Элси! – раздался отчаянный вопль, сменившийся влажным бульканьем.
Яростно, как львица, она бросилась на дверь, дергала ручку. Она не могла вырваться наружу. Не могла помочь ему.
Невозможно выдумать более мучительную пытку: слышать и не видеть, не иметь возможности кинуться на помощь. Воздух сгустился, он сжимался, дышать становилось все труднее.
Глаза Элси заметались по комнате в поисках чего-то, чем можно разбить дверь. Взгляд ее упал на туалетный столик… и она вознесла благодарственную молитву. Как же она сразу о них не подумала?
Не обращая внимания на боль в колене, она бросилась вперед и схватила несколько шпилек. Мокрыми от волнения руками она согнула первую, попыталась просунуть в замочную скважину. Не попала. Она попробовала еще раз – и снова промахнулась.
– Черт побери! – руки у нее дрожали, как при малярийном ознобе.
Раздался звук бьющегося стекла.
– Сейчас, сейчас, – наконец, она попала булавкой в отверстие, но та проворачивалась. – Ну же, пожалуйста!
Ш-ш-ш-ш. Шпилька выпала у нее из дрожащих рук. Ш-ш-ш-ш.
Еще один вопль, и голос Джолиона затих. Наступившая тишина оглушала.
Схватив следующую шпильку, Элси зажала ее зубами и, нагнувшись, просунула в замок. К ее облегчению, в нем что-то щелкнуло, и дверь приоткрылась.
В коридоре было тихо. Она выглянула, потом вышла, скрипя зубами от боли. Слева от нее раздались шаги. Повернувшись, Элси увидела Сару – та спешила к ней, с дико вытаращенными глазами. По пятам за ней бежал Джаспер.
– Элси! Что стряслось? Я услышала крики.
– Джолион, – выдохнула Элси. – Джолион.
Глаза Сары чуть не вылезли из орбит.
– Это они?
Из уст Элси вырывались нечленораздельные звуки, заунывные, животные. Никогда она не ощущала такой боли.
– Нет! Господи, прошу, нет!
Не говоря больше ни слова, Сара подставила плечо под руку Элси и помогла ей добраться до библиотеки.
Там царил полный разгром. По полу были разбросаны открытые книги, часть страниц вырвана. Ковер покрывали бумаги, стекло, сухие листья. Когда, спотыкаясь, они прошли дальше, в глубь комнаты, Элси заметила, что занавеси – они колыхались и трепетали на ветру – изорваны в клочья.
– Джолион? – это не было похоже на ее голос – не было похоже и на его имя.
По столу были разлиты чернила, валялись зеленые осколки стеклянного абажура лампы, но кресло стояло пустым.
– Элси! Там!
Она обернулась. Перед камином стоял цыганский мальчик со своим посохом. В плоском лице проглядывало что-то нечеловеческое. Элси взглянула в ту сторону, куда указывал его посох.
По стеклу средней створки разбежалась паутина трещин, расходившихся от неровного отверстия в центре. За выступы стекла что-то зацепилось. Волосы?
Изодранные занавеси отчаянно махали, отталкивая, отгоняя ее. Но ноги Элси двигались сами, против ее воли. Они тащили ее через всю комнату, по ковру, по хрустящим стеклам, к окну, где ветер мог ударить ей в лицо.
Десятки Элси смотрели на нее из осколков разбитого окна, и все разные. Вытянутые, сплющенные, без ртов, с перекошенным, словно тающим лицом. Потом она увидела, что края трещин покрыты кровью.
Судорожно вздохнув, она посмотрела вниз, перегнувшись через подоконник.
Ее Джолион, ее мальчик, лежал на гравии ничком, изогнув шею под неестественным углом. Мертвый.
Занавески обвились вокруг нее, обнимая, когда она закричала.
Однажды, когда она была совсем ребенком, Па повредил Элси барабанную перепонку. Из-за этого сперва возник шум, такой громкий, что это было больше, чем звук – в нем тонуло все, и слышен был только этот непрерывный звон.
Вслед за шумом пришла нестерпимая боль. Боль вбуравливалась ей в голову, от этого Элси мутило, у нее немело лицо. Она чувствовала все – и не чувствовала ничего.
Должно быть, сейчас это повторилось, потому что Элси ничего не видела и не слышала. Время текло мимо, как будто она больше не принадлежала этому миру.
Пришла в себя она внезапно, обнаружив, что сидит за столом, в остатках разорванного кожаного кресла. Из разрезов торчал конский волос, жесткий и колкий, он царапал ей нежную кожу.
Слева от нее стояла Сара, помахивая перед ней флаконом с нюхательной солью. Справа была миссис Холт.
– Еще один трагический несчастный случай? – говорила она. – Я все вижу! Это все она, глупая вы девчонка. Она повредилась умом. Я иду в полицию.
– Это сделали компаньоны, миссис Холт! Элси только выходила из своей комнаты, я видела, как открывалась ее дверь. Немыслимо, чтобы она могла оказаться здесь и… – заметив, что Элси возвращается к жизни, Сара опустила нюхательные соли.
– Я так думаю, что мистер Ливингстон кое-что не учел, когда писал эту телеграмму, – пробормотала экономка. – Нужно было вызвать доктора для вас обеих.
Даже звук его имени был как удар под дых. Не было больше мистера Ливингстона, горюй не горюй; только лежали на гравии искореженные останки красивого молодого человека, как подстреленная птица. «Мое дитя, – выговорили ее онемевшие губы. – Дорогой мой мальчик».
– Видите? – дернула головой миссис Холт. – У нее заскоки. – Экономка наклонилась так близко, что Элси увидела сетку морщинок у нее вокруг глаз и почуяла едкий запах ее старческого дыхания. – Вы, конечно, потеряли ребенка, мадам, но разве это может сравниться с тем, чтобы потерять взрослую дочку, надежду всей жизни. Чтобы увидеть ее искалеченной, как кусок мяса на вертеле! – Лицо миссис Холт, перекошенное и залитое слезами, внушало страх. – Бог свидетель, я должна бы пожалеть вас, потому что вы больны, но не могу. Не могу. Я только хочу увидеть, как вам воздастся за то, что вы с ней сделали.
В любое другое время ее разум без труда сложил бы фрагменты головоломки. Но сейчас Элси глядела на миссис Холт с таким же недоумением, что и Сара.
– О чем вы говорите? Какая дочь?
Миссис Холт провела рукой по искаженному лицу.
– Думаю, теперь уже не нужно держать это в секрете. Мистер Бейнбридж не без причины звал меня своим ангелом. И не без причины я приехала сюда откуда ни возьмись.
– Ах! – выдохнула Сара. – Вы носили под сердцем его ребенка.
Экономка закрыла глаза и кивнула.
– Да, это так. Видите ли, моя госпожа так хворала, а ему требовалось… Он не был дурным человеком. Он хотел добра нам обеим.
– И потому привез вас сюда. Дал вам дом, где вас не станут донимать сплетнями.
– Сначала я прятала ребенка. А потом стала постепенно приучать делать работу по дому. Я ведь не дура и никогда не рассчитывала, что Хелен будут воспитывать вместе с мистером Рупертом.
– Хелен. Хелен была вашей дочерью? И, следовательно… – Сара прижала к груди руку, – моей кузиной?
– Именно так. Эта испорченная женщина, что сидит перед нами, и вас лишила семьи, мисс Сара. Вы должны позволить мне пойти за полицией.
Элси не была страшна ярость миссис Холт. Ей хотелось прильнуть к ней – той, что пережила такую же боль и осталась жива. Хотя полно – осталась ли? Женщина, которая увещевала сейчас Сару, не была той самой миссис Холт, встретившей ее здесь в первый вечер. Эта была другая – очерствевшая, с ожесточенным сердцем, словно выкованная из железа.
– Ступайте, – сказала Элси. – Пожалуйста. Идите за полицией.
Миссис Холт непонимающе мигнула водянистыми глазами.
– Нет, – зарыдала Сара. – Нет, Элси, вы не понимаете, что говорите. Вам нужно уйти отсюда раньше, чем явятся те, из больницы и…
– Пусть являются. Какая теперь разница?
– Для меня разница есть! Вы нужны мне!
Элси откинула голову на спинку кресла.
– Я не покину Джолиона. Не допущу, чтобы его обмывали и одевали чужие руки. Я буду здесь, когда его предадут земле, как была рядом, когда он родился.
Сара выдохнула, понурилась, уныло сгорбила плечи.
– Тогда, по-видимому… миссис Холт права. Мы должны сами обратиться в полицию, иначе люди из лечебницы