Брандао просыпается, задыхаясь, свернувшись калачиком на мокрой от пота простыне. Его лихорадит. Он проводит жесткими ладонями по рукам и ногам, убеждаясь, что это был просто плохой сон. Полусидя и оправившись от испуга, он поворачивает голову и смотрит на себя в зеркало: ребенок теперь мужчина. Мужчина в лохмотьях.
За окном садится солнце. Ошеломленный, он встает и трет глаза. Не приняв душ и не перекусив, быстро одевается и берет «Корсу». Он мчится, не глядя на дорожные знаки, ему сигналят, его оскорбляют, он едва не разбивает машину, но мир снаружи – это нечто другое, это не имеет значения. Он тормозит только при подъезде к автовокзалу Тиете. Выходит из машины нетвердыми шагами, словно пьяный, несмотря на то, что ничего не пил.
На информационном табло указано, что с севера только что прибыл автобус. Он бежит к нужной стойке и скрещивает руки, смахивает пот с лица, изучает спускающихся женщин. Ждет десять, двадцать минут. Люди встречают своих родственников, автобус уезжает и прибывает другой, на этот раз с юга. Где Жанета?
– Жанета-а-а! – кричит он. Прохожие с чемоданами странно смотрят на него. На что они уставились? Он разворачивается и мчится между автобусными парковками, выкрикивая имя жены. Стучит по стойкам, распихивает темнокожих женщин и в ярости пинает мусорные баки. Где она? Подходит охранник, удерживает его за руку и что-то говорит. Прежде чем он заканчивает фразу, Брандао бьет парня кулаком и снова бежит. Его преследуют другие охранники, поэтому ему приходится пробираться сквозь толпу людей, идущих к станции метро, а затем свернуться калачиком рядом с грязным оранжевым мусорным баком.
Там он прислоняется к стене, и пока перед его глазами торопливо проносятся чужие ноги, туманные фантазии начинают растворяться, и в мыслях проносятся реальные факты. Что он натворил? Он видит, как волосы Жанеты превращаются в огонь, слышит крики, издаваемые ее пылающим телом, и вспоминает смутное удовлетворение: ее руки пожирает жар, пока они не становятся черными, как уголь. Как он мог поступить так глупо? Он потерял над собой контроль.
Жанета предала его, забрала самое для него дорогое, эту несчастную женщину. У него не было иного выхода. Она заслужила такой конец, а он – нет. Он заслуживал оставаться со своей бабушкой, заботиться о ней до ста лет, имел право наказывать проклятых женщин, бросивших свои семьи, а именно такие всегда выходят из автобусов на грязной автостанции. Кто теперь поговорит с ним о них? Кто разделит с ним бункер, который он возвел под землей, чтобы размещать их внутри? Брандао проводит руками по своей бритой голове, и к нему подходит молодой темнокожий мужчина, спрашивает, все ли в порядке. Конечно, ничего не в порядке, разве он не видит? Бабушка Брандао умерла; Жанета, с которой он делил свои фантазии, мертва. Больше нет никого.
– Почему она со мной так поступила? – спрашивает Брандао у темнокожего. Ему хочется ударить парня, как того охранника, но мужчина замечает это и уходит. Жанета была идеальной, преданной женой, которая уважала его интересы и наслаждалась их приключениями. Как она так изменилась за столь короткое время? Ему приходит в голову мысль: она бы никогда так не поступила, во всяком случае в одиночку. Кто-то добыл яд, кто-то помог ей набраться храбрости. Он качает головой, ища охранников поблизости. Не найдя их, возвращается к машине и едет домой.
Полный решимости раскрыть источник предательства, он в ярости переворачивает всю комнату вверх дном. Даже не найдя следов, он уверен: этот некто существует. Он обыскивает тумбочку, кухонную мебель и шкаф в спальне. Что-то под кроватью привлекает его внимание: серебристый зонт Жанеты. Разве ему не звонили из пекарни? В висках бешено бьется пульс, когда он бежит к телефону. В истории звонков разыскивает нужный номер. И перезванивает.
– Департамент убийств, добрый вечер. – Голос женский. Удивленный, он изменяет голос:
– Подскажите, пожалуйста, с кем я разговариваю?
– Вероника Торрес, чем могу помочь?
Брандао вешает трубку, словно оборвалась связь. Ты уже помогла, дорогая. На компьютере он вводит в поисковик «Вероника Торрес» и «департамент убийств Сан-Паулу» и вскоре получает дополнительную информацию. Фиксирует все на бумаге, прежде чем сделать несколько звонков со своего мобильного. Надевает форму, проверяет патроны и выходит из дома, решая, что перед убийством он может подвергнуть пыткам того, кто настроил против него его маленькую пташку.
31
Я задержалась в участке допоздна, работая с Карваной, заполняя отчеты, внося материалы в каталог, отвечая на забытые электронные письма. Как будто мне недостаточно ужасного ощущения, что я худший в мире полицейский, самая паршивая мать и самая глупая жена, еще и старик решил содрать с меня шкуру.
– Ты расслабилась, Веро, – заявил он, когда я в сотый раз вошла в его кабинет, отдавая очередную пачку документов.
– Все непросто. – В промокшей одежде, с разбитой душой, я даже не удосужилась ответить. Волосы мои были такими жирными, что даже прилипали к затылку, раздражая. Ублюдок, развалившись в кресле, с расстегнутой рубашкой, демонстрирующей вьющиеся седые волоски на груди, вздернув подбородок, рассматривал меня с ног до головы, будто преступницу.
– Что с тобой творится, Веро?
– У меня дома серьезные проблемы, док. Подумываю подать на развод. – Хоть я и испытывала к нему некоторую симпатию, я пока не готова была рассказать правду, никому. Чем меньше людей знают, что мне изменили, тем лучше. Карвана улыбнулся, выдыхая дым своей вонючей сигары в мою сторону. Ладно, вдобавок к тому, что я грязная, от меня теперь пахнет табаком.
– Домашние проблемы не должны ставить под угрозу работу, Веро. Пришло время переосмыслить твою карьеру в полиции, – заявил он, холодный и циничный, как политик. – Ты же знаешь, я сделаю все для твоего отца. Я имею в виду, ты в курсе, что я для твоего отца сделал все. И для тебя тоже. Но похоже, старый Жулио никогда не выйдет из этого состояния, верно? Он останется там, в лечебнице, и будет пускать слюни до конца своих дней, никому ничего не говоря.
– Какое отношение это имеет к моей карьере?
– Мне нужно оправдать твое присутствие перед руководством. Становится непросто, когда…
К счастью для меня, жалкую речь Карваны прервал звонок телефона на его столе. Он любил доводить меня до трясучки, но сам дрожал, стоило позвонить какой-нибудь большой шишке. По выражению его лица я сразу поняла, что это серьезно. Когда закончился разговор, он быстро встал, застегнул рубашку и попросил завязать узел на галстуке, пока сам надевает пиджак.
– Мне нужно идти. Поговорим позже. Приходи завтра пораньше, ладно?
– Кто звонил? Все в порядке, док?
Карвана молча захлопнул дверь. Иногда я жалею, что не погналась за ним, чтобы потребовать ответа.
Я никогда не верила в гороскопы – хотя, признаюсь, имею привычку расспрашивать людей о знаках зодиака и делать из этого выводы. Как только я проснулась и все еще сонная приготовила детям завтрак с таким трудом, словно камни перетаскивала. На журнальном столике лежала вчерашняя газета, раскрытая на странице с гороскопом. Я скользнула глазами по буквам: улыбнитесь, понедельник будет лучшим днем вашей недели. Если это действительно так, то остальная неделя будет отстойной. Без сомнения, к воскресенью я покончу с собой.
Я надела черный костюм, на левое запястье – свои счастливые браслеты. Мне потребуется много ума и терпения, чтобы поговорить с Карваной. Я взглянула на часы: к началу рабочего дня опоздала. Едва успела нанести приличный макияж – ограничилась самым необходимым, отвела детей в школу и побежала в управление, надеясь, что старик еще не приехал.
– С добрым утром, Вероника, – сказал кто-то, стоило мне выйти из лифта. Я моментально отвлеклась на интенсивное передвижение коллег по холлу. Люди кричали в телефоны, в полицейском управлении царили шум и суета, а атмосфера казалась настолько тяжелой, что не нужно быть великим следователем, чтобы испытать уверенность: случилось что-то очень плохое. Я просканировала территорию, ища взглядом Нельсона в этом хаосе. Сделала к нему десять шагов и коснулась его плеча.
– Боже мой, что творится, ботаник?
Он обернулся и уставился на меня, словно увидел привидение.
– Черт возьми, Веро, не могу в это поверить! – Он встал и робко обнял меня. – Я тебе названиваю как сумасшедший! Ты что, теперь на звонки не отвечаешь?
Я вытащила из кармана телефон и взглянула на экран. Тридцать пропущенных звонков.
– Извини, я ставила на беззвучный режим.
– Карвана пропал, – сказал он, не теряя времени.
– Что значит пропал?
– Вчера вечером, около одиннадцати, он вышел из полицейского участка и позвонил жене. Сказал ей, что едет на экстренное совещание с высшим командованием военной полиции. По ее словам, голос Карваны звучал обеспокоенно.
– И что?
– И он не вернулся домой, не отвечает на звонки по мобильному, а вскоре после полуночи перестал отвечать на сообщения. В военной полиции никто и ничего не знает. Они утверждают, что не звонили сюда вчера, не назначали никаких встреч. Ты что-нибудь знаешь?
– Нет, я… Почему я должна знать?
– Разве ты не его секретарь? Жена уже раз сто звонила, она в истерике. Она хочет поговорить с тобой.
– Ну конечно, я позвоню ей. Только сначала проверю расписание и электронную почту старика.
Я добралась до своего стола, и мой желудок превратился в бетонный шар, словно я съела пару кирпичей. Я выпила стакан воды, пытаясь собраться и спокойно поразмыслить. Потом вспомнила телефонный звонок, прервавший наш разговор прошлой ночью. Голос был мужской. Подбежав к стационарному телефону Карваны, трясущимися руками я проверила список входящих звонков. У меня закружилась голова и появилось острое чувство, что меня сейчас вырвет. Черт возьми, это был домашний номер Жанеты.
Я заперлась в мужском туалете (женский был занят) и, опершись ладонями о край раковины, все из себя выплеснула. Взглянула на себя в зеркало, трясясь с ног до головы. Никогда раньше кошмар не подбирался ко мне настолько близко. Это было ощутимо, это было реально. Без сомнения, Брандао подозревал, что Жанете кто-то помог, но не принимал меня в расчет: все секретари – невидимки. В опасности жизнь Карваны. Пока мы разговаривали, его позвали на экстренное совещание – смертельная приманка, и я ничего не заподозрила. Очередная неудача меня как полицейского, еще одна жизнь в моих руках. Если с ним что-то случится, никогда себе этого не прощу. Несмотря на то, что он был боевым стариком, ситуация выдалась серьезная: Брандао опытный полицейский, безжалостный убийца, а жертва ничего не подозревает. Если б только я рассказала Карване о Жанете… Моя вина, это полностью моя вина!