– Да, четыре роббера, – с тяжким вздохом сообщила миссис Пегалл, – и удалились на покой в десять часов, после молитв и короткого псалма. Он вполне заменил нам Рождественскую песнь, верно, девочки?
– А вашего бедного папочку мучил сильный кашель, – подхватила Беатриса. – Надеюсь, ему стало лучше. Он тогда уехал еще до ужина. Умоляю вас, скажите, что вашему батюшке действительно стало лучше!
– Да, дорогая, много лучше, – подтвердила Лидия.
Учитывая, что после Рождества минуло уже четыре месяца, Люциан счел, что мистеру Кляйну пришло самое время выздороветь.
– Зато чай доставил ему истинное удовольствие, – сказала Сесилия. – Мистер Кляйн говорит, что только мы умеем готовить такой чай.
– Вечер был испорчен! – воскликнула Лидия, в душе радуясь этому событию. – Обещаю, что совсем скоро мы с папой снова приедем к вам в гости, чтобы провести у вас приятный долгий вечер, и вновь сыграем в вист.
– Дорогая миссис Рен, неужели вы опять покидаете нас?
– Я должна, дорогие мои, – сообщила вдова, раздавая поцелуи всем троим. – Мне предстоит много дел, и мистер Дензил поедет со мной, потому что папа хочет обсудить с ним некоторые юридические вопросы. Он адвокат, видите ли.
– Надеюсь, мистер Дензил сочтет возможным вновь нанести нам визит, – сказала миссис Пегалл, пожимая Люциану руку. Ладонь у нее оказалась пухлой, мягкой и влажной.
– С превеликим удовольствием! – поспешно отозвался Люциан.
– Карты, чай и благоразумная беседа, – с самым серьезным видом пообещала Беатриса, – ничего более.
– Ты забываешь молитву в десять часов, – негромко напомнила ей Сесилия. – Мы простая семья, мистер Дензил. Уж такие мы есть.
– Благодарю вас, миссис Пегалл, непременно.
– Прощайте, дорогие мои, – вновь всплакнула Лидия и, клюнув каждую из дам в щечку на прощание, выпорхнула из дома и уселась в экипаж.
Ее спутник следовал за ней по пятам.
– Проклятье! – вырвалось у миссис Рен, когда кеб уже достаточно далеко отъехал от гостеприимного дома, направляясь в Бейсуотер. – Только не напускайте на себя оскорбленный вид, мистер Дензил. Уверяю, у меня нет привычки богохульствовать, но крайняя респектабельность Пегаллов всегда заставляет меня облегчать душу, ударяясь в другую крайность. Ну, и что вы о них думаете?
– Мне они показались славными людьми, к тому же искренними.
– А еще они очень благородны и скучны, – парировала Лидия. – Подобно Вашингтону, они не умеют лгать, даже если бы и хотели; так что можете быть уверены – я действительно была там с папой в канун Рождества, вот только он уехал раньше, а я осталась на ночь.
– Да, теперь я в этом уверен, миссис Рен.
– Следовательно, я не могла оказаться на Джерси-стрит или на Женева-сквер и заколоть Марка стилетом?
– Нет, я верю, что вы невиновны, – угрюмо признался Люциан. – Собственно говоря, я думаю, что нам нет нужды выяснять в «Бакстер и К°», кто купил этот плащ. Вы, во всяком случае, его не покупали.
– Я в этом не сомневалась, мистер Дензил; но вы хотели знать, кто купил его, и я тоже. И не делайте такое удивленное лицо. Я ведь тоже хочу выяснить, кто убил Марка. Вы полагаете, плащ поможет в этом?
– Я этого не говорил, но благодаря этому плащу мы можем установить женщину, которую я по ошибке принял за вас. Не исключено, что она имеет отношение к этому делу.
Лидия лишь покачала своей очаровательной головкой в ответ на это предположение.
– Только не она. Марк был ничуть не менее респектабелен, чем эти Пегаллы. Женщина не может быть причастна к его смерти.
– Но я собственными глазами видел тень женщины в окне дома номер тринадцать!
– Что вы говорите! В гостиной Марка? Что ж, оказывается, ничто человеческое ему не было чуждо. Надо же. А ведь он всегда был таким чопорным!
То легкомыслие, с которым миссис Рен отзывалась о своем покойном супруге, действовало Люциану на нервы, и потому он предпочел промолчать. Лидия же, нимало не смутившись, сделала вид, будто не заметила этого безмолвного упрека, и продолжала беззаботно болтать обо всем на свете. И только когда они вошли в магазин «Бакстер и К°», она вновь обрела серьезность.
– Добрый день, – с улыбкой обратилась миссис Рен к дежурному администратору, – я бы хотела знать, кто продал этот плащ и кому.
Тот внимательно осмотрел накидку и, очевидно, заметил на ней какую-то приватную метку, каковая, вне всякого сомнения, сообщила ему нечто такое, что было недоступно широкой публике, поскольку он поманил Люциана со спутницей к прилавку, за которым стояла проворная женщина с проницательным взором. Она, в свою очередь, тоже проинспектировала плащ, после чего удалилась, дабы заглянуть в конторскую книгу. Вернувшись, она сообщила, что плащ был продан мужчине.
– Мужчине?! – ошеломленно повторил Люциан. – И как он выглядел?
– Смуглый, – ответила бойкая администратор, – темные волосы, темные глаза и темные усы. Я хорошо его запомнила, потому что он был иностранцем.
– Иностранцем? – теперь настала очередь Лидии удивляться. – Французом?
– Нет, мадам, итальянцем. Он сам сказал мне об этом.
– Святые угодники! – вскричала миссис Рен. – Вы были правы, мистер Дензил. Это наверняка Ферручи.
Глава XIXГраф Ферручи защищается
– Это решительно невозможно! – в отчаянии повторяла миссис Рен. – Я не могу в это поверить!
Маленькая женщина, находясь уже в своей гостиной, обсуждала вместе с Люцианом недавно установленный факт, что плащ приобрел именно Ферручи. Миссис Рен, подтвердив собственную невиновность свидетельскими показаниями семейства Пегаллов, теперь пыталась убедить и себя, и Дензила, что граф никак не мог быть замешан в этом грязном деле. По ее словам, у него не было причин убивать Рена, но Люциан решительно восстал против этого утверждения.
– Прошу прощения, миссис Рен, у него было целых два мотива, – быстро проговорил молодой адвокат. – Во-первых, он был влюблен и хотел жениться на вас; во-вторых, он беден и ему нужны деньги. И со смертью вашего супруга он надеялся достичь обеих целей сразу.
– Пока что ему не удалось ни того, ни другого, – резко ответила Лидия. – Эрколе мне нравится, и было время, когда я едва не обручилась с ним. Но у него отвратительный характер, мистер Дензил, посему я вышла замуж за Марка Рена. И сейчас я не соглашусь стать его супругой, даже если он завтра бросит к моим ногам миллион долларов. Кроме того, он решительно не нравится папе. У меня есть деньги и свобода, и я не променяю их на этого итальянского хлыща!
– А граф знает о ваших чувствах к нему? – сухо спросил Люциан.
– Думаю, да, мистер Дензил. Он просил меня выйти за него замуж через два месяца после смерти Марка, и тогда я совершенно недвусмысленно дала ему понять, как отношусь к нему, и расставила все точки над «i».
– Попросту отказали ему?
– Можете быть уверены! – решительно заявила Лидия. – Теперь вы сами видите, мистер Дензил, что ему незачем убивать Марка.
– Почему же? Он ведь узнал, что вы о нем действительно думаете, только через два месяца после убийства.
– Тут вы правы, – согласилась миссис Рен. – Но ради чего ему понадобилось покупать эту накидку, подбитую кроличьим мехом?
– Полагаю, он купил ее для женщины, которую я принял за вас.
– И кто же она такая?
– Именно это я и хочу узнать. Этот плащ носила женщина, часто приходившая на Джерси-стрит; следовательно, она должна была получить его от графа. Я заставлю его сказать мне, кто она такая и какое отношение имеет к преступлению.
– А вы уверены, что она в нем замешана? – с сомнением спросила миссис Рен.
– Уверен. Наверняка именно ее тень я видел в окне.
– А тень мужчины принадлежала графу? – продолжала допытываться Лидия.
– Полагаю, да. Он купил плащ для этой женщины, навестил мужчину по имени Рент на Джерси-стрит, и именно его видела служанка на заднем дворе. Он не действовал наобум, у него была какая-то цель, миссис Рен, можете быть уверены.
– Господи Иисусе! – устало вздохнула Лидия. – Я уверена только в том, что голова у меня гудит, как пчелиный улей. А кто такой этот Рент?
– Еще не знаю. Какой-то старик с седой бородой и скуфейкой черного бархата.
– Уф! – содрогнулась миссис Рен. – Марк тоже носил скуфейку, и от одной мысли о ней меня бросает в дрожь. Знаете, мистер Дензил, по-моему, вам следует надавить на Эрколе. Если ему известно, кто эта женщина, – а в противном случае он не купил бы ей накидку, – то должен знать и этого Рента. Полагаю, он может сообщить вам все эти сведения.
– Где он живет?
– В доме номер сорок по Маркиз-стрит, в районе Сент-Джеймс. Поезжайте прямо к нему, а я расскажу папе, какой он нехороший человек. Думаю, теперь отец не позволит ему приблизиться ко мне и на пушечный выстрел. Папа у меня честный человек, хотя и не Вашингтон.
– Предположим, я выясню, что это он убил вашего мужа… – произнес Люциан, вставая.
– Тогда линчуйте его на месте, – без колебаний отозвалась Лидия. – Всему есть предел, а убийство – это уже слишком!
Молодому адвокату было в некоторой степени даже отвратительно слышать, как миссис Рен хладнокровно приговорила своего бывшего воздыхателя к позорной смерти. Однако он уже знал, что сердце у нее жестокое, а натура – эгоистичная, посему не видел смысла в демонстрации собственного неудовольствия при проявлении столь явного отсутствия милосердия. Сама она теперь была вне подозрений и, очевидно, нисколько не беспокоилась о том, кто окажется виноватым, лишь бы только ей самой ничто не угрожало и ее репутация не пострадала. Люциан же, получив исчерпывающие сведения о ее передвижениях в ночь убийства, поспешно откланялся и направился на Маркиз-стрит с целью привлечь Ферручи к ответу за соучастие в ужасном преступлении. Однако графа не оказалось дома и, по словам прислуги, он должен был вернуться не раньше полуночи.
Дензил ограничился тем, что оставил ему записку с обещанием нанести визит завтра в полдень, после чего, кликнув извозчика, отправился из Сент-Джеймс в Кенсингтон на встречу с Дианой. Там он посвятил девушку во все подробности своих открытий и поступков, начиная с визита к миссис Бенсусан и заканчивая разговором с Лидией. Кроме того, он продемонстрировал ей плащ и рассказал, каким образом миссис Рен удалось отвести от себя все подозрения.