Однако вскоре произошли события, которые вынудили Дензила изменить свое отношение к таинственному обитателю дома номер тринадцать. Судьба решила по-своему, и не ее марионеткам было сопротивляться этой воле. И Люциан оказался одной из таких марионеток, которая должна была сыграть важную роль в предстоящей драме…
Госпожа Маргарет Кебби – экономка, следившая за порядком в доме Бервина, – была старой глухой каргой. Она постоянно испытывала жажду, которую могли утолить только крепкие спиртные напитки. Обычно она «спасалась» с помощью фляжки, которую всегда носила с собой. У нее не было ни друзей, ни семьи, ни близких знакомых. Скупая и бережливая, она не испытывала потребности в общении и проживала в крошечной, убогой квартире в трущобах. Но ежедневно заходила в престижные кварталы, чтобы подработать или украсть чего-нибудь.
Обычно часов в девять она завтракала в отеле Нельсона, который находился за пределами Женевской площади. А потом, пока Бервин нежился в кровати, она убирала и наводила порядок в гостиной. Но в этот раз Бервин встал пораньше и отправился на прогулку, несмотря на заверения госпожи Кебби о том, что жилец дома тринадцать по своему образу жизни «сова» и выходит на прогулку только поздно вечером. Пока же его не было, экономка начала убираться в спальне. Потом она собиралась заняться своими делами – она убиралась еще в нескольких домах – и предполагала вернуться в дом номер тринадцать только в полдень, а потом еще раз поздно вечером, чтобы накрыть для Бервина завтрак или ужин соответственно. Их доставляли из той же гостиницы, где завтракала госпожа Гриб.
За эти услуги Бервин хорошо ей платил, и единственным его условием найма было то, чтобы она держала язык за зубами относительно дел самого Бервина. Так госпожа Кебби и делала, пока обильные возлияния джина не развязывали ей язык, и тогда она начинала болтать обо всем подряд со всеми, кого встретит на Женевской площади. Именно ее болтовне Бервин и обязан был своей плохой репутацией.
Известная всем обитателям Женевской площади госпожа Кебби, прихрамывая, переходила с кухни на кухню, сплетничая о делах тех, кто жил на площади, а когда говорить было не о чем, она давала волю своему воображению. Еще она любила гадать, подолгу разглядывая чайную гущу и перетасовывая карты; могла помочь де-вицам-служанкам в их маленьких любовных интригах.
Короче говоря, госпожа Кебби была настоящей старой ведьмой, которую столетие назад, не задумываясь, отправили бы на костер. Никого хуже господин Бервин найти себе не мог. Если бы он знал о ее времяпрепровождении и привычке к пустословию, то она бы и часа не прослужила у него. Однако госпожа Кебби была достаточно хитра, чтобы ловко избегать подобной опасности. Из-за случайно брошенной Бер-вином фразы о том, что он «сделал одну вещь», она вбила себе в голову, что обитателя дома номер тринадцать разыскивает полиция, и постоянно пыталась разгадать причину его замкнутого образа жизни – то ли для того, чтобы выдать властям, то ли желая шантажировать его. Но пока все ее попытки оканчивались неудачно.
Считая госпожу Кебби тихой старушкой, Бервин, несмотря на свою подозрительность, доверил ей ключи от дома, чтобы та могла приходить утром и приступать к работе, не побеспокоив хозяина. Дверь гостиной Бервин обычно не запирал, чего нельзя сказать о двери спальни. Он всякий раз должен был подняться, чтобы допустить экономку в спальню и позволить ей накрыть столик для завтрака.
Так происходило изо дня в день, и это утро не отличалось от множества других. Госпожа Кебби не раз слышала рассказы о тенях на занавесах таинственного дома, а посему порой пускалась в прогулки по дому, надеясь найти мертвое тело или капли крови. Но в этих поисках, цель которых была подзаработать, она всякий раз терпела неудачу. За шесть месяцев, в течение которых господин Бервин арендовал дом номер тринадцать, она не видела в доме ни одной живой души, кроме самого Бервина. И никаких свидетельств того, что хозяина кто-то посещает, пока ее не было в доме. Обитатель дома тринадцать оставался для нее такой же загадкой, как и для остальных, проживающих на Женевской площади, несмотря на то что у нее была превосходная возможность узнать правду.
На Сочельник старуха, как обычно, принесла Бервину холодный праздничный ужин. Для этого ей пришлось несколько раз сходить в гостиницу. Наконец она накрыла стол, разожгла камин и, перед тем как уйти, спросила Бервина, нужно ли ему еще что-нибудь.
– Нет. Думаю, ничего не нужно, – ответил тот, в этот вечер он выглядел сильно больным. – Вы сможете принести мне завтра завтрак?
– Несмотря на Сочельник в девять?
– В обычное время, – нетерпеливо ответил Бервин. – Ладно, ступайте!
Госпожа Кебби обвела гостиную взглядом, словно хотела убедиться, что все в порядке, а потом покинула комнату, двигаясь настолько быстро, насколько позволял ей ревматизм. Она покинула дом в восемь, когда пробили церковные колокола. Звеня монетами – только что полученной зарплатой, – она поспешила с площади, направляясь за рождественскими покупками. Подойдя к улице, ведущей с площади, прошла мимо Блиндерса – розовощекого полицейского, который хорошо знал старую каргу.
– Как дела у джентльмена из дома номер тринадцать, госпожа Кебби? – поинтересовался страж порядка, причем проговорил он это громким голосом, каким обычно разговаривают с глухими людьми.
– Сидит дома, – нелюбезно проворчала Кебби. – Устроился у камина, словно сам царь Соломон. А почему вы спрашиваете о нем?
– Я видел его час назад, и мне он показался больным, – объяснил Блиндерс.
– Да, выглядит он как мертвец. В гроб кладут краше. Но что из того? Мы все там окажемся в один прекрасный день. Доживет ли он до утра?.. Кто его знает? Меня-то это не волнует. Я сама по себе…
– Вот и не напивайтесь, а то мне придется запереть вас в участке.
– Да пошел ты! – проворчала старая ведьма. – Разве Сочельник не для того дан Богом, чтобы народ веселился и наслаждался жизнью? А ты сам-то чего так рано вышел на дежурство?
– Я подменил заболевшего товарища, придется патрулировать всю ночь. Вот такое у меня Рождество.
– Ладно! Ладно! Только позвольте каждому праздновать так, как ему нравится, – пробормотала Кебби, направляясь в ближайший трактир.
Тут она и начала праздновать, а потом пошла за покупками и снова завернула в кабак, а после отправилась в ту несчастную каморку, которую называла своим домом. Там госпожа Кебби, соорудив незатейливый коктейль из воды и джина, продолжила праздновать Сочельник, пока ее не сморил сон.
На следующий день она проснулась в скверном настроении. Ей пришлось хлебнуть спиртного, чтобы найти силы и, встав, заняться делами.
Было почти девять, когда она добралась до гостиницы Нельсона, забрала закрытый поднос с завтраком и поспешила к Бервину. Она почти бегом направилась на Женевскую площадь, опасаясь, что ее станут ругать за опоздание. Оказавшись в доме, госпожа Кебби взяла поднос обеими руками и открыла дверь в гостиную, толкнув ее ногой. А потом, от вида представшей перед ней картины, пронзительно завопила и выронила поднос с завтраком.
В гостиной царил кавардак: стол был опрокинут, а среди битого стекла и фарфора, раскинув руки, лежал мертвый Марк Бервин – ему нанесли удар прямо в сердце.
Глава VРасследование начинается
В наше время политические, социальные и криминальные новости сменяют друг друга с безумной скоростью – на то, на что раньше, наверное, понадобилось бы дней девять, теперь, как это ни удивительно, требовалось пять минут. Однако бывает, происходит нечто таинственное, что привлекает всеобщее внимание надолго, вызывает всевозможные обсуждения и пересуды. К таким событиям можно отнести и преступление, произошедшее на Женевской площади, совершенное при необычных обстоятельствах. Всеобщее любопытство вызывала как личность неведомого преступника, так и повод для столь бессмысленного убийства.
Кроме того, всеобщее удивление публики породило заявление Люциана Дензила, который сообщил следствию, что Бервин – не настоящее имя жертвы. Так что власти столкнулись с тройной проблемой. Вначале им следовало установить настоящее имя мертвеца, потом узнать, кто убил его, и, наконец, выяснить причину, по которой был убит очевидно совершенно безобидный, да к тому же смертельно больной человек.
Однако оказалось, что не так-то легко пролить свет на эти три тайны, и данные, собранные полицией, не помогли разгадать ни одну из загадок. Тем не менее следствие продолжалось, а ответов на вопросы так пока и не нашли. Власти пришли к выводу, что несчастный убит неизвестным или неизвестными, и более ничего. Так называемый Бервин был мертв, его убийца растаял, как утренний туман, и Безмолвный дом добавил еще одну легенду к своей уже без того отвратительной репутации.
Бервина убили точным ударом в сердце. Как сказал медик, убийца использовал длинный тонкий остроконечный клинок. Он унес его с собой. Или она? Пол убийцы тоже оставался загадкой. Госпожа Кебби клялась, что оставила несчастного сидящим у камина в восемь часов в вечер Сочельника. Тогда с ним все было в порядке, хотя господин Бервин чувствовал себя нехорошо. Когда же она вернулась рождественским утром, вскоре после девяти, Бервин уже был мертв и окоченел. Врачей позвали вместе с полицией, и доктор, который осмотрел тело, объявил, что к тому времени, как он пришел, господин Бервин был мертв, по крайней мере, десять часов, то есть убит он бьш между одиннадцатью и двенадцатью часами вечера.
Немедленно стали искать убийцу, но не нашли никаких следов. Не удалось даже понять, как тот оказался в доме. Все двери, как со стороны фасада, так и выходящие на задний двор, были заперты, окна зарешечены, так что не было способа, каким убийца мог бы незаметно сбежать из дома.
Блиндерс – полицейский, в тот вечер дежуривший на площади, – показал, что не отлучался с поста всю ночь. Мимо него прошли многие из жильцов и владельцев зданий, расположенных на площади. Они возвращались с рождественских распродаж, и среди них не было ни одного незнакомца. Полицейский знал всех, даже посыльных, которые разносили пакеты с рождественскими товарами, и поговорил почти со всеми прохожими. Он готов был поклясться, что ни один незнакомец не заходил и не выходил с Женевской площади.