Они продолжили поиски. Им отвечали либо отрицательно, либо неопределенно. Никто не узнавал Лейтона Даффа – в этом все были единодушны, – но полдюжины местных жителей вроде бы видели Риса. А может, и не видели. Никто ничего не знал про изнасилования в Севен-Дайлзе. Для них это был другой мир.
Полицейские опросили здешних уличных торговцев, попрошаек, процентщиков и держателей постоялых дворов. Двое нищих видели человека, по описанию похожего на Риса. Несколько раз… Им так кажется… Вроде бы…
Наконец они услышали ответ, изумивший и встревоживший Ивэна. Его дал уличный торговец, худой мужчина хрупкого сложения со спутанными черными волосами и широко раскрытыми синими глазами. Увидев рисунки, он заявил, что определенно видел Лейтона Даффа накануне на самой окраине Сент-Джайлза – одного, явно кого-то высматривавшего, – но не разговаривал с ним. Торговец заметил, как он беседовал с женщиной, знакомой ему проституткой. Похоже, он что-то у нее спрашивал и, получив отрицательный ответ, ушел. Говорил торговец очень уверенно, отвечал без запинки и никакой награды не ждал. С такой же определенностью он сообщил, что несколько раз видел и Риса.
– Откуда ты знаешь, что видел именно этого человека? – с сомнением спрашивал Ивэн, стараясь, чтобы ощущение успеха не вскружило голову. Это было всего лишь ничего не доказывающее свидетельство, тем более что нечто подобное он предполагал. – В таком районе, как этот, по темным задворкам шатается куча молодых людей.
– Я видел его на свету, – возразил торговец. – Лица – это как раз мое дело, по крайней мере, значительная его часть. Мне особенно запомнились его глаза. Не такие, как у большинства людей. Огромные, почти черные. И вел он себя так, будто заплутал.
– Заблудился?
– Ну да, словно не знал, чего хочет, или не понимал, куда идти. Как-то жалко выглядел.
– Для местных это обычное дело.
– Он не местный. Я знаю почти всех здешних жителей. Правда, мистер Шоттс?
Тот выглядел встревоженным.
– Да… да, думаю, что знаешь.
– Но ты бываешь и в Севен-Дайлзе. – Ивэну вспомнилось, как Шоттс говорил про торговца, знавшего о расследовании Монка. – Там его ты тоже видел? – Шанс был призрачным, но Джон не мог им пренебречь.
– Я? – Торговец изумился, вытаращил на сержанта синие глаза. – Я в Севен-Дайлз не хожу. Мой участок здесь.
– Но тебе известно, что там произошло? – Джон не собирался так просто сдаваться, хотя в глубине души не надеялся на удачу.
– Прости, парень, понятия не имею. Тебе лучше спросить тех, кто там работает. Поговори с Джимми Моррисом. Он знает Севен-Дайлз.
– Тебе не известно о насилии над женщинами в Севен-Дайлзе?
Торговец издал резкий издевательский смешок.
– Ты имеешь в виду, больше обычного?
– Да.
– Не знаю. А что такое?
– Изнасилование и избиение женщин с фабрики.
Торговец в знак сожаления скривил лицо. Ивэн понял, что он ничего не знал. Зачем же Шоттс солгал? Вроде бы мелочь, но какой в ней смысл? Это было не похоже на констебля и встревожило Ивэна.
– Ты говорил, что он знает, – сказал он Шоттсу, как только они отошли на дюжину ярдов.
Не глядя на Ивэна, тот неохотно бросил:
– Должно быть, это не тот.
– Ты что, не записываешь, кто и что тебе рассказывает? – возмутился сержант. – Это имеет очень большое значение. Ты с ним раньше говорил по нашему делу?
Шоттс отвернулся, и половину его ответа унесло ветром.
– Конечно. Я ж рассказывал, разве нет?
Ивэн настаивать не стал, но теперь он знал, что ему солгали, и это беспокоило его. Ему инстинктивно нравился Шоттс, он уважал его способности. Значит, существовало нечто, о чем Ивэн не знал. Вопрос в том, было ли это что-то важное?
В тот вечер он увиделся с Монком. Сыщик оставил для него в участке записку, и Ивэн обрадовался возможности посвятить час-другой вкусному ужину в пабе и приятельской беседе.
Монк пребывал в мрачном настроении. Дело у него продвигалось плохо, но он сочувствовал Джону.
– Думаешь, это могла быть вдова? – спросил он, с любопытством глядя на друга. Легкая улыбка на губах Монка выражала понимание того, что Ивэну не хочется допускать такую версию. Он слишком хорошо знал сержанта, но привязанность не мешала лишний раз поиздеваться над верой Ивэна в человеческую порядочность.
– Я думаю, это просто может быть тем, на что похоже, – угрюмо отвечал Джон. – Рис – молодой человек, избалованный матерью; отец возлагал на него большие надежды, которых тот, возможно, не оправдал и не хотел оправдывать. Он потакал эгоистичным и, вероятно, жестоким наклонностям своей натуры. Отец пошел за ним, чтобы остановить, может быть, предупредить об опасности, и каким-то образом их втянули в драку. Отец погиб. Сын получил тяжкие телесные повреждения и так испугался, что теперь даже говорить не может.
Монк резал стейк с хрустящей поджаристой корочкой и пудинг с почками.
– Весь вопрос в том, – проговорил он с набитым ртом, – напали на них обоих обитатели Сент-Джайлза или Рис в стычке убил собственного отца, так?
– Либо у Сильвестры имелся любовник, который сделал все это или своими, или чужими руками, – добавил Ивэн.
– И кто он такой? Самсон?[9] – Уильям вопросительно поднял брови.
– Что?
– Справился с двоими – одного убил, второго оставил без сознания, а сам скрылся с места преступления, – напомнил Монк.
– Тогда он был не один, – возразил Ивэн. – Нанял кого-нибудь, одного или двоих, а Рис оказался там случайно. Убийца шел за Лейтоном Даффом и настиг его, когда тот догнал Риса.
– Или Рис вступил в сговор с матерью. – Проглотив кусок, Монк запил его крепким портером. – Ты можешь как-нибудь это проверить? – Он игнорировал недовольное выражение на лице Ивэна.
– Там Эстер. Она ухаживает за Рисом, – ответил Джон. Он увидел, как в глазах у Монка мгновенно отразились противоречивые чувства – сначала они прояснели, потом затуманились. Зная кое-что об отношениях Уильяма и Эстер, он не понимал, по каким причинам эти двое все усложняют. Ивэн видел, что они доверяют друг другу. Эстер боролась за Монка, когда рядом с ним никого не осталось.
Но они и ссорились – даже тогда, когда, по мнению Ивэна, это вообще не имело смысла. Однако он знал, что темные стороны натуры Монка не позволяют ему совершить то, что на его месте сделал бы Ивэн. Провалы в памяти и страхи перед тем, чего он не знает, останавливали Уильяма. Быть может, он боялся за Эстер, опасался, что причинит ей боль, или боялся за себя, за то, что станет уязвимым, позволив ей узнать себя слишком близко. Последнее могло иметь для него решающее значение, даже большее, чем познание самого себя.
Ничто в поведении Монка не выдавало его мыслей. Ивэн считал, что Эстер скорее всего тоже его не понимает.
Монк уже наполовину разделался с едой.
– Она ничего тебе не скажет, – буркнул он, глядя в тарелку.
– Знаю, – ответил Ивэн. – И не собираюсь ее спрашивать.
Бросив быстрый взгляд на сержанта, Монк опустил глаза.
– Продвинулся в своем расследовании? – поинтересовался Джон.
Лицо Монка потемнело, кожа от злости плотнее обтянула скулы.
– Двое или трое мужчин посещали Севен-Дайлз довольно часто, обычно по вторникам и четвергам, где-то с десяти вечера и до двух-трех часов утра. Насколько я могу судить, они не напивались пьяными, не ходили по пабам и борделям. Вроде бы никто не разглядел их лица. Один выше среднего роста, двое других – обычного; один намного плотнее остальных. Я нашел извозчика, доставлявшего их назад на Портман-сквер, Итон-сквер…
– Это в нескольких милях! – воскликнул Ивэн. – Довольно приличное расстояние.
– Знаю, – бросил Уильям. – Их также возили на Кардиган-плейс, Белгрейв-сквер и Уимпол-стрит. Я прекрасно понимаю, что они могут жить в трех разных районах, но больше похоже, что просто меняли кэбы. Тебе не нужно объяснять мне очевидные вещи. Что мне нужно – это чтобы полиция озаботилась тем, что больше дюжины женщин избиты, некоторые получили тяжелые травмы, кого-то чуть не убили, – и занялась всеми этими зверствами. Что мне нужно – так это хотя бы слабое возмущение в связи с преступлением против бедных, а не только против живущих на Эбери-стрит! Хоть немного слепой справедливости взамен того правосудия, которое чертовски внимательно изучает размер и содержимое твоих карманов! Тебе перережут глотку, пока оно решит, стоит беспокоиться о тебе или нет!
– Это несправедливо, – возразил Ивэн, глядя на Монка с не меньшей злостью. – Тебе известно, что пока мы знаем лишь о времени и о том, сколько их было. И даже если найдем их, что толку? Кто захочет возбудить против них дело? Оно никогда не дойдет до суда, и про это ты тоже знаешь! – Он подался вперед, опираясь на локти. – На что ты надеешься, Монк? Хочешь стать мстителем-одиночкой? Тогда ты должен быть абсолютно уверен, что прав!
– Буду, – процедил Уильям сквозь зубы. – Прежде чем действовать, я соберу доказательства.
– А потом что, убьешь? – требовательно вопросил Ивэн. – Ты не имеешь права брать правосудие в свои руки или передавать его в руки людей, о которых знаешь, что они его присвоят. Закон принадлежит всем, или никто из нас не будет в безопасности!
– Безопасность! – взорвался Монк. – Скажи это женщинам из Севен-Дайлза! Ты рассуждаешь теоретически… А я оперирую фактами!
Ивэн стоял на своем.
– Если ты найдешь этих людей и сообщишь о них тем, кто тебя нанял, и они совершат убийство, то этого факта с тебя будет вполне достаточно.
– Какую ты предлагаешь альтернативу? – спросил Монк.
– У меня ее нет, – признался Ивэн. – Я не знаю.
Глава 6
В поисках людей, творивших насилие и жестокости в Севен-Дайлзе, Монк, как и говорил Ивэну, достиг весьма скромных успехов. Он даже не знал точно, двое их было или трое. Ни один извозчик не смог достоверно описать эту троицу. Все, что ему рассказывали, представлялось неясным, смутным и больше походило на беглое впечатление: сгорбленные фигуры в холодном тумане зимней ночи, голоса во тьме, отрывистые слова о том, куда везти; тени, забирающиеся в кэб и покидающие его; покачивание экипажа под весом тел. Один извозчик почти с полной уверенностью говорил о том, что третий пассажир выскочил из кэба, когда он просто остановился на перекрестке по причине оживленного движения.