– Не нужно было меня искать, – пробормотала едва слышно, стараясь не смотреть на него.
– Что?
Вик подошёл вплотную, окинул меня пристальным взглядом. Пришлось сказать громче:
– Не нужно было искать меня. Я не просила.
– Не д-думал, что ты должна п-просить о таких вещах, – медленно сказал он и прищурился.
Я отвернулась. Надеялась, что он поймёт и отступит, но, кажется, он не собирался.
– Я впервые встречаю девушку, к-которая так часто от меня сбегает. Почему бы это?
– Потому что… – Ответа не было. Взгляд мой забегал по земле. Я не могла сказать ему правду по множеству причин.
– Я обидел т-тебя в домике? Заставил вспомнить что-то п-плохое? – допытывался он. Я покачала головой. Вик непонимающе нахмурился. – Тогда в чём дело?
– Тебе не нужно знать, – отрезала я. – Просто хочется побыть одной, только и всего. Если ты не против.
– Я н-не могу тебя оставить. П-понимаю, ты думаешь, лагерь неподалёку, но это лес, как ни крути. Здесь водится много всякого д-дерьма. Сама п-подумай, что я скажу мисс Бишоп, м?
– Если это всё, что тебя волнует, скажи, что не нашёл меня. Я вернусь через пять минут, обещаю.
Он осторожно коснулся моей руки. Я вздрогнула и обняла себя за талию, прячась от его прикосновений. Нужно разобраться во всём, прежде чем влюблюсь окончательно. Мне нужна правда. И я не хотела влюбляться в убийцу.
– Это не всё. Я не хочу уходить. Без т-тебя – не хочу. – Он помолчал. – Я что-то сделал неправильно? Обидел т-тебя? Или?..
– Нет.
– Нет, – задумчиво повторил он и добавил: – Просто я уже не играю в игры, Лесли. П-пойми меня верно.
– В какие игры?
Я вспомнила Крика и похолодела. Это у нас такая игра. Он-то любит поиграть, не то что ты, Виктор Крейн.
– Я чувствую, что-то здесь не так. Но не п-пойму, что именно. Всё было хорошо вчера, когда мы разговаривали. Что случилось после? Что неправильного я сказал или сделал?
– Ничего. – Я выскользнула у него под рукой и быстро пошла по тропе к лагерю. – Проехали, Вик. Всё в порядке. Ничего особенного.
– Нет, не в п-порядке! – вдруг вспыхнул он и пошёл следом. – И это точно что-то особенное! Чёрт возьми, Лесли, если т-тебе так нужно объяснить это на пальцах, я объясню. М-мне нетрудно. Ты мне нравишься.
Я резко остановилась, не желая поворачиваться к нему. Меня словно ударили в спину. Так просто? Он сказал это – так просто? Руки вспотели, я быстро вытерла ладонь о ладонь. Вик продолжил:
– Да, п-понимаю, ты не этого ждала. Кого ни с-спроси, я п-плохая партия. Я неудачник. Рэднек. Кто-то даже скажет, грёбаный извращенец, раз пристаю к девчонке младше меня на тринадцать лет. Т-ты думаешь, я бегаю за такими, как ты? Нет! Я п-прекрасно знаю своё место, вернее, знал. До тебя.
Он нервно рассмеялся. Я молчала, боясь даже вздохнуть, и слышала по его шагам – он прошёл взад-вперёд по тропе. Затем продолжил, почти яростно:
– П-понимаю, как выгляжу сейчас. Мне почти тридцать один, Лесли. У меня нет в‑высшего образования. Нет н-нормальной работы. Я живу в чёртовом трейлере, я красный, и мне п-постоянно советуют переехать в резервацию со своей земли, п-потому что в городе все считают меня чужим и т-терпеть не могут. Многие из них скажут, что ухаживать за тобой было бы просто неприлично с моей стороны. П-продолжать?
Я вперила взгляд в землю, не ожидая этого услышать. Он был так близко, что, казалось, дюймом ближе, и он меня не отпустит.
– Да, у меня нет ни единого шанса. – Он беспокойно замолчал. Лес огласился тишиной. Потом Вик, совладав с собой, продолжил: – И больше никогда не стану д-докучать. Но здесь п-просто небезопасно, и я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Обещаю, я п-просто провожу тебя до лагеря, и мы…
Вдруг он запнулся и влажно, надсадно кашлянул. Потом снова. Я обернулась посмотреть, в чём дело, но увидела за его спиной рослую тень в чёрном, с белой маской под накидкой, и похолодела.
Я ошиблась. Господи, как же сильно я ошиблась.
– Вик, сзади!
Он вполоборота развернулся и резко ударил мужчину в чёрной накидке и капюшоне локтем. Тот неловко уклонился. Вик повернулся ко мне спиной, и под лопаткой я увидела чёрную рукоятку ножа.
– Господи!
Вик схватил убийцу, но тот оттолкнул его и занёс руку со вторым ножом. Секунда – и полоснул им по смуглой щеке. Вик вскрикнул и схватился за лицо. Тогда Крик крепко схватил его за плечи, словно обнял – и ударил ножом в грудь, снова и снова. Он взялся за рукоять ножа из спины и рванул из тела. Тогда я услышала, как умеет кричать от боли Виктор Крейн.
Я застонала, сжалась, потерялась в своём горе.
Его улыбка. Я взяла его за руку и вывела за собой из раздевалки, и он был весь в синяках и ссадинах. Костёр. Его тихое пение. Взгляд, каким он смотрел на нас, когда водил по лесу. Уверенная поступь, спокойствие в каждом движении. Резкие черты не похожего ни на какое другое лицо. Его называли некрасивым, но для меня он стал гипнотически привлекательным. Я ненавидела себя за ошибки, бесконечные неправильные догадки. Всего этого могло бы не случиться, если бы не я.
– Нет! Оставь его! – крикнула я, но не смогла даже пошевелиться, оцепенев.
Вик рванулся из захвата, но тщетно. Он схватил Крика за руку, пытаясь стопорить удары ножом, и, стиснув зубы, сумел отвести лезвие от груди к предплечью. Крик бил яростно, хаотично, по всему телу, без точности и хладнокровия, непохожий на себя, и пытался удержать на месте свою очередную жертву. Вик не кричал. Он крепко сжал зубы, и между них показалась полоска кровавой слюны. Он только глухо выдыхал ночной холодный пар, напрягаясь всем телом. Под сбитой одеждой проступили очертания тугих мышц, рубашка была залита кровью. Крик схватил его за косу у основания, затем – за гребень тёмных волос на макушке. Вик отчаянно дёрнулся, когда его заставили откинуть шею назад.
Я обвинила его ни за что. Могла бы спасти, но завела в ловушку. Сил больше не осталось, я прижалась к дереву, в слезах качая головой. Смотрела в глаза Вика – глаза человека, который был невиновен и умирал. Больше я не могла бояться, бороться и сопротивляться. И я ненавидела Крика всей душой.
Ещё и ещё удар – поверхностный, нож едва пронзил предплечье и сразу вышел, чтобы обрушиться снова. И тут Вик пнул убийцу в голень. Тот взвыл от боли. Голос его показался мне грубым, чужим, незнакомым. Вик ощутил, что хватка ослабла, и ударил его затылком прямо в челюсть. Собравшись с силами, стряхнул с себя со всем отчаянием смертельно раненного животного, преследуемого хищником, а потом грузно упал грудью на древесный ствол рядом со мной. Он сдавленно вскрикнул, когда Крик в последний раз погрузил нож глубоко в его правый бок, оставил лезвие там и отступил назад, чтобы сойти с тропы и исчезнуть в темноте. Я подлетела к Вику и вцепилась ему в плечи, что-то выкрикнула, не понимая, что именно. Я не могла поверить, что всё это происходит в самом деле.
Вик завалился на бок, истекая кровью. Большие влажные пятна расползались по одежде. Я пыталась остановить кровь, хватаясь то за одну рану, то за другую, но он был сильно исколот ножом. Из горла вырвался крик, полный боли – мой крик, и я обняла его за шею и сжала в руках, прижав к груди.
В его горле громко булькнуло. Вик с силой притянул меня за шею, с усилием поднял мутный взгляд и шепнул:
– Беги.
Я не могла ему помочь, тем более не подняла бы ни в какую. Мне нужно было привести помощь, как можно скорее. Но и бросить его я не могла.
– Нет, – выдавила я и расплакалась.
Вик накрыл рану под грудью – самую глубокую – ладонью и отпустил меня, словно оттолкнул прочь.
– Беги, – повторил он и прикрыл глаза, сползая по древесному стволу на землю. Прислонившись к нему, искоса взглянул на меня. Он едва держал голову.
– А если он рядом?!
– Я и так п-покойник, если останусь здесь. Беги в лагерь. Д-другого выбора нет.
Он болезненно застонал, привалившись на бок, на мох, еловые иглы и сухую землю. Ночь была тёмной и пустой, как глаза покойника. Рубашка из бежевой быстро стала красной, как половина американского флага в День Благодарения. Тогда я поняла, что оставаться здесь нельзя.
– Ты прав.
– Да, – слабо сказал он, и меня ободрил его голос. – Вон они, ог… огни от костра. Если поторопиться, это всего пять или семь минут ходу.
– Хорошо.
Он слабо улыбнулся. Между зубов всё было красным. Глаза казались жуткими и матовыми, в них почти погас живой блеск.
На прощание я сжала его запястье и вскочила. А потом, не оборачиваясь, побежала, потому что, если поторопиться, это всего лишь пять или семь минут ходу. Крик выпотрошит Крейна и за минуту.
Лес перед глазами был чёрен, и я плохо понимала, куда бегу, но каким-то чудом всё же мчалась по нужной тропе. Иногда костёр исчезал за деревьями, и у меня замирало сердце: вдруг заблужусь? Но наконец вдали показались крыши домиков. Я набрала воздуха в грудь и крикнула так громко, как могла:
– Помогите!
Там громко играла музыка. Вряд ли меня услышали. Я решила срезать между деревьев, сойдя с тропы, и сбежала по маленькому овражку вниз, петляя по толстому ковру из мха. Внезапно из-за ближайшего широкого дерева навстречу мне кто-то вышел.
– Лесли?
– О господи! – Я не с первых секунд поняла, что это был Стив. Лицо у него имело отстранённое, спокойное выражение. Он смотрел на меня со странной досадой, но разве это имело значение в тот момент?
– Стив, ради бога, мне нужна помощь. На нас напали в лесу.
– На кого «вас»? – нахмурился он. – В чём дело и кто напал?
– Там… – Я указала рукой себе за спину и осеклась, холодея. Стив не отрывал от меня взгляда и вытирал руки куском полотняной ткани. Он не выглядел обеспокоенным. Напротив, с поразительным хладнокровием склонил набок голову и спросил:
– Кто ранен, Лесли? О ком ты говоришь?
Я опустила взгляд на ткань и вздрогнула. Там, на ней, в складках, было что-то красное, и мне не нужно было смотреть дважды, чтобы понять. Это кровь. И я не знала, чья точно.