Сержант Блант принес Софи бумагу и ручку. Он спросил, хочет ли она написать письмо с извинениями родителям и записку Винсенту. Он обещал передать Винсенту записку от ее имени. Это была уловка, чтобы получить нечто вроде письменного признания. В письме родителям она написала:
Дорогие родители,
Пишу вам по поводу событий у нас дома в субботу. По моей вине произошла ужасная вещь. Мне очень жаль. Я бы хотела, чтобы ничего этого не случилось и вы по-прежнему были бы со мной, потому что теперь я сирота и у меня никого нет. Надеюсь, ваши души обрели мир в Саммерленде.
Винсенту она написала:
Любовь моя,
Я люблю тебя всем сердцем. Что бы ни случилось, пожалуйста, помни: люди врут. Мне так одиноко без тебя. Моя любовь, прошу, будь сильным. Возможно, придется подождать, но мы воссоединимся вновь, обретем свой вечный замок и будем счастливы. Храни надежду. Верь в меня. Не верь их лжи. Но я знаю: узы плоти обещают душе не так уж много. Целую.
Одержимость
Винсент Элвуд рассказал сержанту Дейву Бланту другую историю.
По его словам, Софи начала говорить об убийстве родителей за несколько месяцев до этого.
«Она постоянно меня об этом просила. Говорила, я убью их, если ее люблю. Я сказал, мы можем просто убежать, но она возразила, что родители не перестанут ее искать. Они придут за нами обоими. Они должны умереть».
«Значит, это все была ее идея?» – спросил Блант.
«Я не хотел. То есть идея казалась крутой, когда я был под кайфом. Но я боялся. Я попросил друга мне помочь, но он категорически отказался. Попросил других, и они решили, что я чокнулся».
«И они никому не сообщили, что ты хочешь убить Деллу и Марка МакНейлов и Дэнни?»
«Они не ожидали, что я действительно это сделаю».
«Значит, она – Софи – тебя заставила? Как?»
«Ну просто ходила типа вся молчаливая, замкнутая и грустная, а мне было грустно видеть ее такой. Я хотел сделать ее счастливой. Когда она была счастлива, она любила меня. У нас был секс. Я надеялся, когда она будет в хорошем настроении, жизнь наладится».
«Ты знаешь, что ей двенадцать?»
«Когда мы познакомились, я не знал. Думал, ей лет восемнадцать. Она очень взрослая. Такая умная».
«Умнее тебя?»
Винсент опустил взгляд на стол и ничего не ответил. Он был растерян. Переполнен эмоциями. В отличие от Софи МакНейл.
Он сказал полиции, что выпил в тот вечер много пива. Затем отправился к друзьям, курил марихуану и пил крепкие напитки. Потом принял «около пяти дорожек кокаина, а потом экстази. Я был взбудоражен. Плохо соображал. Агрессивен. Я отправился к ее дому с ножом».
Затем Винсент сказал сержанту Бланту, что залез в подвальное окно. В подвале он увидел троих детей, они смотрели фильм. Двух мальчиков и девочку. Они увидели его, бледного, с подведенными глазами и напудренным лицом, в черном худи с черепом и ножом в руке, закричали и убежали вверх по лестнице. Спустился отец Софи, взял лежавшую на лестнице отвертку и напал на Винсента.
Битва была яростной. И громкой. Из спальни с криками спустилась мать. Винсент бросился на нее. Она подняла руки, чтобы спрятать лицо, и он вонзил нож ей в живот, а потом в сердце. Марк МакНейл был сильным и отчаянным защитником семьи, но оказался бессилен против накачанного кокаином и экстази маньяка Винсента Элвуда.
Марк МакНейл смог ударить Винсента отверткой над глазом и в руку. А Винсент, испачкав все стены кровью Деллы, Марка и своей собственной, отправился наверх в поисках Софи.
«Она была с Дэнни, – сказал он. – Обхватила рукой его шею и пыталась задушить, но он не умирал. Он умолял, говорил, он слишком мал, чтобы умирать, просил прекратить и помочь ему».
«А другой мальчик?»
«Убежал в спальню родителей».
«А девочка?»
«Я не видел, куда она делась. Подумал, она вышла из дома».
«А Софи знает про девочку?»
«Нет. Я ей не сказал».
«Почему?»
«Я… Я не хотел, чтобы умер кто-то еще».
«Что было потом?»
«Она велела мне ждать с Дэнни в спальне. Пока я убивал внизу ее родителей, она сходила на кухню и взяла нож. Она взяла этот нож и пошла в спальню родителей. Я слышал, как она расправлялась с мальчиком. Потом она вернулась и убила Дэнни».
«Его убил не ты?»
«Его убила она. Перерезала горло. Он булькал. Он с нами дрался. Он… пытался использовать световой меч».
Сержанту Бланту понадобилось время, чтобы взять себя в руки. Он тихо спросил: «Винсент, что случилось потом? Мне нужна вся правда, понимаешь. Нельзя сказать правду лишь отчасти. Это сослужит дрянную службу вам обоим».
«Я испугался. Она велела мне ждать на кухне, пока она собирает вещи».
«Она захотела собрать вещи? Когда все в доме были мертвы?»
«Да. Я… Я пытался ждать на кухне. Я кричал, чтобы она поторопилась, но она так долго копалась, что я не выдержал. Я свалил. Побежал к фургону, поехал обратно в трейлер, принял душ, убрался, выпил еще».
«В трейлере еще кто-нибудь был?»
Винсент покачал головой.
«Ты уверен, что ушел без нее? Потому что у нее другая версия».
«Да. Точно. Меня колотило, трясло. Я не мог оставаться в том доме с… с ними со всеми, после случившегося».
«А что Софи сделала потом?»
«Приехала к моему трейлеру на такси. Привезла сумку с вещами и меренговый торт, который стоял на столешнице у нее на кухне. Она сказала, что вызывала такси и поняла, что у нее нет денег. Нашла мамину кредитку и побежала в ближайший к дому супермаркет. Там есть круглосуточный банкомат. Она сняла наличку и побежала домой, где уже ждало такси. И приехала ко мне».
«А потом?»
«Мы съели в моем трейлере весь чертов торт и уехали на фургоне».
Лили
– Я их не убивала, – тихо говорит Лили.
– У присяжных другое мнение, – возражает Арвен. – Присяжные согласились с прокурором, который сказал: не обязательно держать оружие, чтобы быть убийцей. Ты стала провокатором. На отдельных судах и тебя, и Винсента признали виновными в четырех убийствах первой степени.
– Я отсидела свой срок.
– В институте Марго Явински? Где можно было спокойно разгуливать без решеток? Где ты находилась под надзором в обществе, пока тебе не исполнилось восемнадцать? И запись полностью удалили к двадцати двум годам? Разве это плата за твои деяния?
– Я получила лечение. Я много работала – и выполнила работу. Я выздоровела, Арвен. Я была ребенком. Двенадцати лет. Я была сбита с толку, нездорова и попала под чары извращенца, похожего на Чарльза Мэнсона и Пола Бернандо. Если бы я не встретила Винсента Элвуда, ничего бы не случилось. И, как сказал судья, в этой стране не выбрасывают детей, не бросают их в темницу. Я – доказательство эффективности психотерапии. У меня все получилось.
– Точно? Ты уверена, Лили Брэдли? Или ты просто очень хитрая мошенница? Возможно, в институте ты научилась правильно себя вести, заставила всех поверить в желаемое. Перед судом твой интеллект оценили как выше среднего, а еще диагностировали расстройство поведения и опозиционно-вызывающее расстройство. Разве это не детский вариант социопатии?
– Когда меня выпускали, психиатры сказали, я образцовый ребенок после реабилитации. Я больше не представляла никакой опасности. Вероятность рецидива была оценена как нулевая. Поэтому я решила стать психологом сама. Я увидела, что людям можно помочь. И насколько важны ментальное здоровье и своевременное вмешательство.
Лили наклоняется вперед, увидев в глазах Арвен сомнение.
– Я пыталась узнать, что с тобой случилось, Крисси. Арвен. Я слышала, твоя семья переехала. Я знала – твои родители любили тебя. Я думала, ты получила необходимое лечение, и…
– Да пошла ты!
Лили моргает.
Арвен указывает бокалом на Лили.
– Лжешь. Тебе всегда было плевать, что случилось с девочкой, которая, как ты потом узнала, пряталась под кроватью. Ты представить не можешь, через что я прошла и прохожу до сих пор. Ты забрала у меня все.
Лили сглатывает и пытается не смотреть на дверь.
– Прости. Мне ужасно жаль. Скажи. Скажи мне, что случилось.
Арвен отмахивается.
– Ой, только не думай, что на меня подействует твое психологическое дерьмо.
– Я хочу знать, Арвен. Разве не за этим ты пришла ко мне на прием? Пусть и замаскировавшись. Возможно, ты сама не понимаешь, чего от меня хочешь, а знаешь только, что я должна тебя увидеть. Ты хочешь посмотреть мне в глаза. Словно в разбитое зеркало. Хочешь встретиться с человеком, ставшим твоей темной половиной на всю твою жизнь, с того дня, как ты принесла в наш дом меренговый пирог.
У Арвен начинают дрожать губы. Ее глаза блестят от эмоций.
– Пожалуйста, расскажи мне. Что с тобой случилось?
Арвен встает, начинает ходить, пьет, снова ходит. Дождь бьется в стекло. Лили чувствует, как уходит время. Эта женщина – бомба, которая вот-вот взорвет ее жизнь. Она должна сделать все возможное, чтобы ее обезвредить и снизить разрушительный потенциал. Любым способом. Фиби, Мэттью, Том – никто не должен узнать, что она была Софи.
Наконец Арвен садится перед Лили.
– Родители перевезли нашу семью – ее остатки – в Онтарио. В новый маленький город, где можно начать сначала. Где, как они надеялись, я снова научусь говорить. Они сочли благословением мои утраченные воспоминания о случившемся. И не хотели этого менять. Держали меня подальше от судов и новостей. Они решили называть меня вторым именем, Арвен, пытаясь начать все сначала. С посторонней помощью я снова начала говорить. Но не восстановила воспоминаний о том проклятом дне. Это случилось гораздо, гораздо позже. После рождения Джо. Мы ведь обе знаем, верно, Лили, что тело никогда не забывает даже заблокированную разумом травму? И в конце концов она просачивается наружу в виде дисфункций. Это проявляется в поведении – например, в саморазрушительной сексуальной зависимости – да, эта часть о Пейсли правдива. А еще в злоупотреблении психоактивными веществами и психических расстройствах, – Арвен медлит. – И в попытках самоубийства.