– Профессор, вы меня не слышите. Спешить нельзя! Слишком рано для всего этого. Группа врачей напугает пациентку. Необходимо действовать осторожно.
– Тео, поймите, управляющую компанию нужно поставить в известность…
– Пока еще рано. А если Алисия больше не заговорит? Давайте подождем. Не стоит преждевременно делать громкие заявления.
Профессор молча кивнул.
– Молодец, Тео! – Он крепко сжал мое плечо. – Я восхищен вами!
Я ощутил маленькую вспышку гордости – словно сын, которого хвалит отец. Да, я хотел порадовать Диомидиса, мечтал оправдать его доверие, заставить гордиться мной… Его слова очень тронули меня.
– И что теперь? – поинтересовался я, снова закуривая, чтобы скрыть волнение.
– Продолжайте работать, – ответил профессор.
– А если Стефани узнает?
– Не берите в голову. Предоставьте ее мне. Сосредоточьтесь на Алисии.
Именно так я и поступил.
Во время следующего сеанса мы с Алисией говорили не переставая. Слушать Алисию было странно, это смущало – после такого длительного молчания. Первые фразы Алисия произносила неуверенно, экспериментировала, будто человек, который после долгого перерыва заново учится ходить. Вскоре ее речь стала более быстрой, проворной; слова складывались в предложения. Словно и не было стольких лет упорного молчания. Впрочем, в каком-то смысле она и не молчала.
По окончании сеанса я вернулся в свой кабинет и, сев за стол, начал быстро записывать все сказанное, пока оно было свежо в памяти. Постарался зафиксировать абсолютно все, слово в слово, настолько точно и безошибочно, насколько вообще возможно. Сейчас вы сами убедитесь, что история Алисии поистине фантастическая. А верить или нет – дело ваше.
Мы с Алисией сидели в кабинете психотерапии друг напротив друга.
– Перед тем как начать, я хотел бы уточнить некоторые моменты, – сказал я.
Никакого ответа. Лишь этот загадочный взгляд синих глаз.
– Больше всего меня интересует ваше молчание. Почему вы отказались говорить?
Вопрос как будто разочаровал Алисию. Она стала смотреть в окно. Прошла пара минут. Я изо всех сил старался сдерживать волнение. Неужели «прорыв» был временным? Сможем ли мы и дальше делать успехи? Нельзя снова возвращаться к молчанию!
– Я знаю, вам сейчас нелегко. Но поверьте, стоит лишь начать говорить, и дальше все пойдет само собой, – произнес я.
Молчание.
– Пожалуйста! Не сдавайтесь, вы уже сделали самый сложный шаг! Скажите, почему вы перестали разговаривать?
Алисия медленно повернула голову и холодно уставилась на меня.
– Нечего… нечего говорить, – раздался едва слышный голос.
– Не думаю. Скорее наоборот: вы хотели бы сказать слишком много.
Пауза.
– Наверное, да. Наверное, вы правы, – наконец ответила она, пожав плечами.
Я ободряюще кивнул.
– Сначала, – неуверенно продолжила Алисия, – когда Габриэль… когда его не стало, я не могла… Я старалась… и не могла говорить. Открывала рот, но не выходило ни звука. Как в ночном кошмаре, когда хочешь кричать, но не можешь.
– Вы находились в состоянии шока, – объяснил я. – Однако по прошествии нескольких дней обнаружили, что голос возвращается, верно?
– К тому времени в этом уже не было смысла. Слишком поздно…
– Слишком поздно высказаться на суде в свою защиту? – удивился я.
Алисия лишь загадочно улыбнулась в ответ.
– Тогда скажите: почему вы решили снова заговорить?
– Вы знаете ответ.
– Знаю?
– Из-за вас.
– Неужели?
– Да. Все началось, когда в Гроуве появились вы.
– Что же изменилось?
– Все… Все изменилось… – Алисия умолкла и уставилась на меня немигающим взглядом. – Я хотела, чтобы вы поняли, что со мной произошло. На что эти чувства были похожи. Важно… Вы поймете, – добавила она.
– Да, я очень хочу понять. И поэтому вы дали почитать свой дневник? Чтобы я понял? По моему мнению, люди, которым вы больше всего доверяли, усомнились в правдивости рассказа о подозрительном мужчине. Наверное, вам интересно, поверил ли я?
– Вы поверили, – не колеблясь, ответила Алисия.
Это не был вопрос. И я кивнул.
– Да. Давайте начнем с последней записи в дневнике, где незнакомец ворвался в дом. Что произошло потом?
– Ничего.
– Ничего?
Алисия отрицательно покачала головой:
– Это оказался не он.
– Не он? – изумленно переспросил я. – Тогда кто же?
– Жан-Феликс. Вернулся, чтобы обсудить приближающуюся выставку.
– Судя по дневнику, вы находились не в том состоянии, чтобы принимать гостей.
Алисия молча кивнула, пожав плечами.
– И долго он у вас сидел?
– Нет. Я попросила Жан-Феликса оставить меня в покое. Он хотел остаться, был очень расстроен, даже накричал на меня, но потом все-таки ушел.
– А дальше? Что случилось после ухода Жан-Феликса?
– Не хочу об этом говорить. – Алисия мотнула головой.
– Не хотите?
– Я пока не готова.
В какой-то момент она смотрела мне прямо в глаза, а потом ее взгляд метнулся к кусочку темнеющего неба в зарешеченном окне. Мне почудилось нечто почти кокетливое в наклоне ее головы, в едва заметной улыбке, прячущейся в уголках губ. А ведь она наслаждается тем, что я в ее власти!
– О чем тогда будем беседовать?
– Не знаю. Все равно. Я просто хочу говорить.
И мы говорили. О Лидии и Поле, о матери Алисии и о том лете, когда она погибла. Мы обсудили детство Алисии – и мое. Я рассказал, как рос в родительском доме и о своем отце. Она слушала очень внимательно; ей хотелось узнать как можно больше о моем прошлом, о том, что сформировало меня как личность.
Помню, в голове мелькнула мысль, что я окончательно и бесповоротно нарушил врачебный этикет. Наш откровенный разговор сметал все границы между психотерапевтом и пациентом, и вскоре станет непонятно, кто кого лечит.
На следующий день мы встретились снова. Алисия показалась мне несколько другой – более зажатой, более настороженной. Видимо, собиралась с силами, чтобы рассказать о смерти Габриэля. Она уселась напротив и, к моему удивлению, весь сеанс не отводила от меня глаз. Причем заговорила первой, по своей инициативе, медленно, осторожно подбирая каждое слово, как если бы наносила мазки на холст.
– В тот вечер я была дома одна, – проговорила Алисия. – Хотя работы накопилось много, из-за дикой жары я еле двигалась. И все же решила попробовать. Наконец взяла переносной вентилятор и отправилась в мастерскую. И вдруг…
– И вдруг?..
– Зазвонил сотовый: Габриэль сообщил, что съемки затягиваются и он вернется домой поздно.
– Он всегда предупреждал, когда задерживался на работе?
Алисия странно посмотрела на меня, словно пораженная этой мыслью.
– Нет. А что? – непонимающе спросила она.
– А вдруг на самом деле Габриэль звонил с другой целью? Например, хотел выяснить, как вы себя чувствуете? Судя по дневнику, он переживал за ваше душевное здоровье.
– Да, – смущенно произнесла Алисия. – Возможно, вы правы…
– Простите, я перебил… Продолжайте, пожалуйста. Что случилось после телефонного звонка?
– Я увидела его.
– Кого?
– Того мужчину. Точнее, его отражение в окне. Он был внутри, стоял в мастерской, прямо позади меня!
Алисия прикрыла глаза и застыла в напряженной позе. В кабинете на несколько минут повисла тишина.
– Вы смогли бы описать незнакомца? Как он выглядел? – тихо спросил я.
Она взглянула на меня и задумчиво произнесла:
– Высокого роста, с мощной фигурой. Лица я не видела – он натянул черную маску, – однако глаза разглядела: две жуткие черные пропасти. В них совсем не было света.
– Что вы сделали?
– Ничего. От испуга я стояла как вкопанная и смотрела на него. Заметив у него в руках нож, не оборачиваясь, спросила, что ему от меня нужно. Он промолчал. Тогда я сказала, что деньги на кухне в сумке. Он ответил, что пришел не за деньгами, и расхохотался. Таким неприятным смехом, как бьющееся стекло. А потом я почувствовала у горла нож. Острое лезвие давило на кожу. Мужчина приказал мне идти в дом.
Алисия снова прикрыла глаза. Начиналась самая тяжелая часть рассказа.
– Мы вышли из мастерской и через сад направились к дому. Калитка на улицу была так близко, всего в паре метров… И тут во мне что-то переключилось. Я поняла: это мой единственный шанс на спасение. Я резко отпихнула руку незнакомца и помчалась к калитке. – Она улыбнулась этому воспоминанию. – Всего несколько секунд я была свободна. – Улыбка погасла. – Он прыгнул мне на спину, и мы упали на землю. Мужчина зажал ладонью мой рот и снова приставил к горлу нож. «Дернешься – убью». Так мы пролежали на земле некоторое время; я чувствовала его дыхание на лице. Потом он поднял меня и затолкал в дом.
– И что произошло?
– Он запер обе двери, и я очутилась в ловушке.
Ее дыхание участилось, щеки пылали. Она заново переживала жуткие события.
– Может, сделаем перерыв? – осторожно поинтересовался я.
– Нет, я хочу рассказать все до конца, – решительно ответила Алисия. – Я слишком долго ждала. Пора избавиться от этого груза.
– Вы уверены? Или прервемся, буквально на пару минут? – уточнил я.
– А можно сигарету?
– Не знал, что вы курите.
– Раньше курила. Дадите одну?
– Откуда вы знаете, что я курю?
– От вас пахнет табаком.
– Понятно. – Я кивнул, смущенно улыбаясь. – Тогда давайте выйдем во двор.
Во внутреннем дворе было полно народу. Пациенты стояли привычными группками по несколько человек – что-то горячо обсуждали, делились местными сплетнями, курили. Некоторые, пытаясь согреться, обхватили себя руками и притоптывали ногами.
Алисия поднесла сигарету к губам, зажав ее между длинными изящными пальцами, и я, чиркнув зажигалкой, помог ей прикурить. На кончике сигареты вспыхнул огонек, он трещал и горел красным. Не отводя от меня глаз, Алисия глубоко затянулась. Она выглядела почти довольной.