В помещение вошла женщина. «Да, дорогой, поняла! Увидимся в восемь. Хорошо! Я тоже тебя люблю», – произнесла она в трубку сотового. Затем, нажав на отбой, включила переносной вентилятор. Пару мгновений нежилась в потоке прохладного воздуха, обдувавшем ее длинные волосы. Потом взяла кисть и подошла к холсту, установленному на мольберте. Женщина стояла ко мне спиной, лицом к окну, и внезапно заметила в стекле мое отражение. Наверное, блеснуло лезвие ножа, который я держал в руке. Она напряженно застыла и медленно обернулась. Я заметил в ее глазах испуг. Пару мгновений мы молча смотрели друг на друга.
Так я впервые оказался лицом к лицу с Алисией Беренсон. Остальное вы уже знаете.
Часть V
Если я буду оправдываться, то мои же уста обвинят меня…
Из дневника Алисии Беренсон
23 февраля
Тео только что ушел. Я сейчас одна и спешу записать все, что случилось. У меня мало времени. Надо успеть, пока еще есть силы.
Сначала я думала, что схожу с ума. Легче поверить в мое безумие, чем в то, что произошло на самом деле. Но я не сумасшедшая! Увидев этого человека в кабинете психотерапии, я не была уверена: в нем было что-то знакомое, но и другое тоже. Я узнала эти глаза – их форму, цвет. От мужчины пахло теми же сигаретами, тем же лосьоном для бритья. Манера и ритм речи – но тон почему-то был другим. Я терялась в догадках, пока на следующем сеансе он не выдал себя с головой, произнеся те самые слова, которые навсегда врезались в мою память: «Я здесь, чтобы помочь! Я хочу открыть вам глаза!»
Как только я услышала эту фразу, все части головоломки встали на свои места. Это он. Что-то во мне перемкнуло, мозг словно отключился, дав волю чисто животному инстинкту. Я страстно желала убить этого человека. Убить или быть убитой. Я прыгнула на него и попыталась задушить, выцарапать ненавистные глаза, раздробить череп на тысячу осколков. Не успела – меня оттащили в сторону, накачали лекарствами и заперли. После этого случая я сорвалась. Вновь стала сомневаться в себе: вдруг это не он, вдруг я все напридумывала?
Может ли Тео быть тем преступником? Какой ему смысл приходить сюда и издеваться надо мной вот так? А потом я поняла. Заявление про желание помочь – вот самая тошнотворная часть его плана! Тео – маньяк, и, видя мои мучения, он получает извращенное удовольствие. Он вернулся, чтобы позлорадствовать.
«Я здесь, чтобы помочь! Я хочу открыть вам глаза!» Теперь мои глаза действительно открылись. Пусть подлец узнает, что я его раскусила! На очередном сеансе я рассказала откровенную ерунду про то, как погиб Габриэль. И сразу же заметила, что он не поверил ни единому моему слову. Мы посмотрели друг другу в глаза, и Тео понял, что я его узнала. А еще в этих глазах появилось нечто новое: страх. Тео меня боится. Боится того, что я могу рассказать. Его пугает сам звук моего голоса.
Вот почему несколько минут назад он пришел опять. Не произнес ни слова, лишь воткнул мне в вену иглу. Я не сопротивлялась. Пусть делает, что задумал. Я заслужила наказание. Я виновна – но и он тоже!.. И я решила сделать эту запись в дневнике. Не хочу, чтобы преступление сошло ему с рук!
Нужно спешить, силы уходят: гадость, которую он мне вколол, начинает действовать. Кружится голова… Хочется лечь… Спать… Но нет, пока рано! Отключаться нельзя! Я должна закончить запись. И сейчас я расскажу правду.
Той ночью Тео ворвался к нам в дом и связал меня. Вскоре пришел Габриэль, и Тео его вырубил. Сначала я подумала, что Габриэль убит, но он едва заметно дышал. Тео усадил Габриэля на стул и связал, приставив наши стулья спинкой к спинке так, чтобы мы с мужем не могли видеть друг друга.
– Пожалуйста, не бейте Габриэля, – умоляла я. – Я сделаю все, что вы скажете!
Тео расхохотался. Я возненавидела его смех: пустой, холодный, бездушный.
– Не бить? Вообще-то, я его сейчас буду убивать.
От страха я начала плакать и не могла остановиться. Я рыдала и молила о пощаде:
– Я сделаю все, что вы пожелаете! Пожалуйста, умоляю, только оставьте его в живых! Габриэль не заслуживает смерти! Он – самый добрый и замечательный человек на свете! Я люблю его! Я так его люблю…
– Расскажите мне, Алисия, о своей любви к Габриэлю. Как думаете, а он вас любит?
– Да, – без тени сомнения ответила я.
В комнате воцарилась тишина, в которой отчетливо раздавалось тиканье настенных часов. Казалось, прошла вечность.
– Вот мы сейчас и посмотрим.
Черные глаза преступника уставились на меня. Я словно взглянула в пропасть. Эти глаза не могли принадлежать человеческому существу. Я смотрела в глаза самому Злу.
Тео подошел к Габриэлю. Я вывернула голову насколько смогла, но ничего не увидела. Вдруг раздался жуткий глухой удар: Тео ударил Габриэля в лицо. Он лупил моего мужа до тех пор, пока тот не забормотал что-то бессвязное, придя в себя.
– Привет, Габриэль! – весело поздоровался Тео.
– Ты кто, черт возьми? – прохрипел Габриэль.
– Я женатый мужчина и знаю, каково это – любить кого-то. А еще я знаю, каково это, когда тебя предают.
– Что за хрень ты несешь?! – начал злиться Габриэль.
– Только трус предает того, кто его любит, – продолжал Тео. – Скажи честно, Габриэль, ты трус?
– Иди к черту!
– Я собирался тебя прикончить. Но Алисия вымолила тебе жизнь. Поэтому я предоставлю тебе выбор: умрешь либо ты, либо Алисия. Решай!
Голос Тео звучал так ровно – ни единой эмоции. Габриэль на секунду замялся, а потом выпалил, задыхаясь:
– Нет!
– Да. Или ты, или Алисия. Выбирай. Вот и выясним, насколько ты ее любишь. Ты готов отдать за Алисию жизнь? У тебя десять секунд на размышление. Десять… девять…
– Габриэль, не слушай его! – закричала я. – Он убьет нас обоих! Я люблю тебя!
– Восемь… семь…
– Я знаю, ты меня любишь, – рыдала я.
– Шесть… пять…
– Ты любишь меня…
– Четыре… три…
– Габриэль, пожалуйста, скажи, что любишь! – умоляла я.
– Два…
И тут Габриэль заговорил. Сначала я даже не узнала его голос. Такой тоненький и едва слышный, будто у маленького мальчика. Ребенок, в руках которого сейчас находилась власть над жизнью и смертью.
– Я не хочу умирать! – пропищал он.
Повисло молчание. Все во мне застыло, каждая клеточка тела начала умирать, словно с цветка печально падали лепестки. Перед глазами возникло облако белых лепестков жасмина, которое ветер носит по земле. В ноздри ударил сладкий аромат. Откуда? Наверное, донесся из сада…
Тео переместился ко мне. Его слова доносились, будто сквозь пелену.
– Поняла, Алисия? Я знал, что Габриэль – трус! Трахал втихаря мою жену, а на большее не способен… Он лишил меня единственного счастья в жизни. – Тео наклонился ко мне вплотную. – Я очень сожалею, что придется так поступить. Теперь, когда тебе известна правда, не представляю, как ты сможешь жить дальше…
С этими словами он взял винтовку и прицелился мне в голову. Я зажмурилась. И тут раздался истошный крик Габриэля:
– Не стреляй!!! Не стреляй!!! Только не стре…
Прогремел выстрел, и голос Габриэля оборвался на полуслове.
Настала оглушающая тишина. Эти три секунды я думала, что умерла. Увы, я ошибалась. Открыв глаза, увидела Тео, который держал винтовку дулом в потолок. Он ухмыльнулся и прижал к губам палец, приказывая мне молчать.
– Алисия!!! – в панике кричал Габриэль. – Алисия!!! – Я слышала, как он задергался на стуле, пытаясь увидеть, жива ли я. – Что ты с ней сделал, сволочь?! Сволочь!!! Господи…
Тео снял шнур с моих рук, бросил винтовку на пол. Потом очень нежно поцеловал меня в щеку. Через пару секунд грохнула входная дверь. Тео удалился, оставив нас с Габриэлем вдвоем.
Мой муж плакал.
– Алисия… Алисия… Алисия… – причитал он, глотая слова.
Я молчала.
– Алисия! Черт! Черт! Черт возьми, – скулил Габриэль. – Алисия, ответь, пожалуйста! О господи…
Я не издала ни звука. Я просто не могла! Габриэль только что приговорил меня к смерти. А мертвые не болтают. Я освободила ноги и поднялась со стула. Взяла с пола винтовку, еще горячую после выстрела, обошла свой стул и встала лицом к Габриэлю. По его щекам струились слезы.
– Алисия, ты жива! Слава богу!!! – обрадовался он.
Хотела бы я сказать, что своим выстрелом отомстила за всех униженных и оскорбленных, что постояла за тех, кто испытал предательство и подлый обман, и что у Габриэля были глаза тирана, как и у моего отца. Нет! Я буду говорить правду, и только правду! На самом деле я всмотрелась и увидела, что у Габриэля мои глаза, а у меня – его. В какой-то момент мы поменялись местами.
Теперь я могу это сказать. Я никогда не была в безопасности. Я никогда не была любима. Все надежды и мечты разлетелись вдребезги. Осталась лишь пустота. Верно сказал отец: «Лучше б умерла Алисия». Я не заслуживаю жить. Я – пустое место, ничто. Вот что сделал со мной Габриэль. И это чистая правда. Я не убивала Габриэля. Это он убил меня, а я всего лишь нажала на спусковой крючок винтовки.
– Какое тоскливое зрелище: то, что некогда сопровождало человека по жизни, теперь уместилось в небольшой коробке, – грустно заметила Индира.
Я кивнул, обведя печальным взглядом пустую палату.
– Надо же, у Алисии совсем мало вещей… Остальные пациенты буквально зарастают хламом, а у нее всего-то пара книг, несколько рисунков да горстка одежды.
По распоряжению Стефани мы с Индирой освобождали палату Алисии.
– Вряд ли она выйдет из комы, а нам, честно говоря, срочно требуется палата, – сказала Стефани.
Мы с Индирой работали молча, изредка советуясь друг с другом, куда деть тот или иной предмет: перенести в хранилище или выбросить. Я аккуратно перебирал личные вещи Алисии, стараясь не проглядеть опасные улики, которые могли бы вывести на меня. Интересно, как ей удавалось столь долгое время прятать дневник… Каждому пациенту разрешалось принести с собой в клинику очень небольшое количество личных вещей. У Алисии оказалась огромная папка с набросками – наверное, между рисунками она и пронесла дневник. Я открыл папку и быстро пролистал ее содержимое: в основном незаконченные карандашные наброски и этюды. Несколько умелых штрихов – и на бумаге возникает живое и очень реалистичное изображение…