– Разумеется! Если детей похищают с периодичностью в пять лет, то девушке как раз должно было быть приблизительно двадцать два года.
– Притянуто за уши, но… Версия имеет место быть, – ответил Афанасьев, вешая портрет утопленницы рядом с детьми. – Наша неизвестная могла быть одной из жертв. В этом случае Макаров отпадает. На момент предположительного похищения он был совсем пацаном. Пятнадцать лет, еще парты давил. В этом случае нашему преступнику сейчас должно быть больше сорока – сорока пяти лет.
– С учетом выбора жертв и заболевания это может быть человек с медицинским образованием. Да и вряд ли студент, старше. Человек с опытом, профессор или ученый. Хореей Гентингтона занимаются неврологи. Вполне может быть практикующий врач.
– Возраст похитителя пятьдесят-шестьдесят лет, – кивнул следак, усмехнувшись. – А ты молодец, недооценил. Из тебя выйдет отличный следователь.
– Спасибо, Роман Михайлович. Говорил же, доска может быть полезной! – заулыбался довольный собой Шурик, деловито скрестив руки.
– Не зазнавайся, – покачал головой Роман, набирая номер судмедэксперта. – Привет, Алина. Я зайду? Важное дело.
– Опять ты со своими делами, Афанасьев, – раздался женский голос в трубке. – Ты еще со мной за прошлый раз не расплатился. Через полчаса в морге буду, сейчас на вызове.
– Алин, ты же меня знаешь, приеду с конфетами, чаю попьем.
– Лучше с бутербродами, с самого утра ничего не ела. Через полчаса, не опаздывай. Чмоки-чмоки!
Афанасьев улыбнулся одними уголками губ, сбрасывая звонок. Шурик понятливо хмыкнул, всем своим несуразным видом давая понять, что прочитал начальника и прекрасно знает, о чем тот думает.
– Чего лыбишься, в магазин дуй. Десять минут у тебя, – недовольно фыркнул следователь. – И доску свою забери, коллеги на смех поднимут.
– Товарищ капитан, – простонал парнишка, с обидой осматривая свое творчество. – Доска же помогла, может, оставим…
– Из окна выкину, если не уберешь из моего кабинета!
– Понял, понял, не надо из окна. Подарок все же, к тому же не наш, – вздохнул лейтенант, убирая фотографии. Потом остановился в дверях, деловито взглянув на начальство. – А конфеты с коньяком брать?
– Ишь чего удумал! С орехами. А ну брысь отсюда!
Афанасьев зашел в морг и остановился возле кабинета старшего судмедэксперта. Он посмотрел на часы, понимая, что опять опоздал. Все Шурик виноват, двадцать минут по магазину шастал. В супермаркет поплелся, нет чтобы в местный ларек на углу заскочить! Зато список продуктов внушительный, постарался. Даже неудобно перед коллегой, не на свидание ведь собрался.
– Алина, можно? – заглянул он, зачем-то приглаживая волосы.
– Заходи, чайник десять минут назад вскипел, – ответила она. – Бутерброды принес? – Афанасьев молча поставил пакет на стол. – Что за дело? Утопленница твоя?
– Откуда знаешь? – удивился Роман.
– Какие еще у тебя дела могут быть, Афанасьев? Сразу поняла, что ты от меня не отстанешь, как только в вашем расследовании всплыл неопознанный труп пятилетней давности. Все ждала, пока наберешь, – хмыкнула Алина, разбирая пакет. – Но сначала поедим. Умираю с голода. Конфеты «вишня с коньяком»? Вечер намечается томным, – рассмеялась она. – Давай садись, сейчас приготовим.
– Ну Шурик, получит у меня, – пробубнил Афанасьев себе под нос.
– Значит, младшего лейтенанта в магазин отправил? – поддела судмедэксперт, нарезая скальпелем идеально ровные кусочки колбасы.
– Лейтенант уже, – довольно поправил Роман. – Способный паренек, далеко пойдет.
– Как быстро растут чужие дети, – Алина покачала ярко-розовой головой, подкладывая ему бутерброд. – Давай рассказывай, зачем черт старого принес в мое царство мертвых? Ладно, шучу. Посмотрела я твое дело. На первый взгляд ничего интересного нет. Рефлекторный тип утопления, называется также синкопальный. Обусловлен одновременным прекращением дыхательной и сердечной функции при внезапном попадании человека в экстремальные условия. Этот тип утопления может развиться при воздействии воды, низких температур на рецепторный аппарат кожных покровов, гортани, глотки. Что не противоречит версии следствия. Неизвестная упала в реку. Осень, холодно, вывод сам напрашивается. Следы борьбы в отчете не указаны, как и синяки на теле. Видимых причин полагать, что это убийство, не было. Рефлекторный тип наблюдается в среднем в десяти процентах всех случаев утопления. Не самый распространенный, но тем не менее.
– Значит, ничего, – вздохнул Афанасьев, доедая бутерброд.
– Чем ты слушаешь, я же сказала в самом начале: на первый взгляд, – озорно хмыкнула Алина. – Причина смерти подогнана под версию следствия. Видишь ли, в чем дело. Рефлекторный тип утопления возможен не только при воздействии низких температур, но и при сильном испуге. Особенно это распространено у молодых эмоциональных женщин.
– Любой мог испугаться. Сложно сохранять спокойствие, падая в ледяную воду.
– Разумеется, судмедэксперт, проводивший вскрытие, тоже так решил, но материал на анализ все же отправил. В легких вода пресная, хлорированная, из-под крана. Девушка уже была мертва, когда попала в реку. Среда не совпадает. Это убийство, Афанасьев. А вот радоваться этому или нет, решать тебе.
– Почему на это не обратили внимания? Сизов, твою налево! Та еще гниль…
– Это не ко мне вопрос. Могу только предположить. Результаты анализов пришли, когда дело уже было закрыто. Девушку никто не искал, личность не установили. Висяки никому не нужны. Еще бутерброд?
– Нет, спасибо, – мотнул головой Роман. – Значит, убийство… Необходимо разрешение на эксгумацию, я оформлю бумаги. Но умоляю, вскрытие проведешь сама.
– С этим проблемка. Утопленницу не хоронили, ее кремировали. Приказ поступил сверху. Без тела и только на основании проб воды дело не возобновить. Мало ли что в наших реках плавает, все можно списать на сливы канализации. Где наша красавица попала в воду – доподлинно неизвестно, рядом могла находиться труба. Чисто теоретически такой вариант возможен, практически – нет. В таком случае она должна была утонуть именно в этой самой трубе. Так что повесить очередное вскрытие трупа на меня у тебя не выйдет, извиняй.
– Вот же нелегкая, – пробубнил Афанасьев. – Есть какой-то вариант, как можно узнать, было ли у девушки генетическое заболевание? Может быть, остался какой-то биоматериал. У вас же должны храниться образцы. Очень нужно, Алина, выручай.
– По закону образцы хранятся год. Но если очень повезет… В нашей работе бывают случаи, когда их забывают утилизировать. Я постараюсь узнать, но обещать ничего не могу.
– Алинка, ты моя умница, – улыбнулся следак, потянувшись еще за одним бутербродом.
– Знаю, Афанасьев, – рассмеялась судмедэксперт, встряхнув розовой копной. – А ты мой вечный должник. Угораздило по молодости дело с тобой вести!
Глава 26Страна оз
После уютной квартиры в гостиницу возвращаться совершенно не хочется. Глупая мысль промелькнула переехать наглым образом домой, пока жены нет. Хорошая еда, кровать, ванна. Но нет. Мельник в покое не оставит. Стоит только представить ее на Аленкиной кухне или в спальне – в дрожь бросает. К тому же Афанасьев – опытный следак. Думаю, после моего побега он первым делом бросился сюда. Несуразица выходит. Сам себя веду как преступник, прячусь, ворую симки у ребенка. И что после этого всего окружающие думать должны? Все глубже и глубже зарываюсь. Как потом выкарабкиваться? Проблем не оберешься, и это еще при положительном исходе. Если в живых останусь, в чем уверенность с каждым днем тает, как снег на ладонях.
Да, действительно снег… Первый снег, в этом году слишком рано. Языком, как в детстве, ловлю. Я люблю зиму, особенно первые деньки, когда деревья покрываются серебром, а замерзшая трава хрустит под ногами. Красиво, в чем-то сказочно. Не то, что потом наступает. Грязь, слякоть, реагенты под ногами, так что обуви на один сезон с трудом хватает. Но сейчас как-то неправильно это. Деревья еще желтые стоят, листва не везде опала. Пять лет назад в это время погода была теплее. В каких условиях эти твари содержат Нику, остается лишь предполагать. Такая погода особенно опасна для ребенка. Простуда скосить может, разумеется, если она все еще человек… Мы уже потратили слишком много времени и продолжаем тратить. Остается только надеяться на лучшее. Что ж, у нас всегда так: Contra spem spero – без надежды надеюсь.
– Где тебя носит?! Ты должен был оставаться в отеле. Какого черта, Макаров? – А я едва дверь в номер успел открыть. Забавно, жена за всю нашу совместную жизнь ни одного скандала мне не устроила. Обижалась, да, злилась, бывало. Но чтобы разбор полетов, не было такого. И что эта девчонка себе позволяет? – К Аленке своей ненаглядной опять бегал? Приласкала на этот раз?
– Тебя не касается, – огрызаюсь. Я и забыл, что она не знает, что Алена из города уехала. Пусть так и остается. Непонятно, какую игру ведет эта женщина. Чем моя семья дальше от всего этого кошмара, тем лучше для них и меня.
– Ошибаешься, Макаров. Пока мы вместе…
– Мы работаем вместе. Вынужденно, – перебиваю я, крепко хватая ее за руку. Это существо выводит из равновесия, злит. Нет, бесит… Не знаю, сколько еще продержусь. Не могу и пяти минут спокойно находиться с ней в одном помещении. – Мы не вместе, раз и навсегда уясни это! Поняла меня?!
– Ты себя убеждаешь или меня? – Улыбается своей ехидной улыбкой. Нарочно выводит. Провоцирует. – Ты же меня хочешь, Макаров. Я вижу, как ты на меня смотришь. С самого первого дня…
Убью! Голыми руками придушу. Господи прости! У всего есть предел, мой она уже не раз преодолела. Набрасываюсь на нее, как хищник, к стене прижимаю. Руки у нее на шее. На этот раз не отвертится. Со стороны должно быть забавно, эта поза входит у нас в привычку.
– Давай, Макаров. Как можно быть таким нерешительным? На этот раз опять струсишь? Я могу помочь… – Обхватывает ладонями мои руки, сама сжимает. Зелеными глазами смотрит, не моргнула ни разу. Красивая, черт возьми! – Стоит только попросить, Макаров. Я все сделаю за тебя… Или ты даже этого не можешь?