Она не соврала, действительно привела меня сюда. Тем же самым путем, которым мы шли всю эту ночь, проход между канализацией и метро показала. Погано осознавать, что я, и правда, выделил это направление на карте, даже исследовал его, металл ножницами срезал, но сам так ничего и не нашел. Если бы я тогда был внимательнее к мелочам, каким-то деталям, то мог бы успеть спасти ее… Ничем не подкрепленные предположения. Бессмысленно причитать сейчас, локти грызть. Прошлое статично, изменчив исключительно момент восприятия.
Пять лет назад в этом доме было все несколько иначе. Да, та же мебель, посуда, скатерть на столе. Но в нем чувствовалась жизнь. Непомытая тарелка, кружка на столе, брошенная курточка на спинке дивана. Мила тогда в дверях замерла, как и сейчас. А потом, я услышал это протяжное: «Прости. Мне правда жаль… Этого не должно было случиться. Все пошло не так…» В этот самый момент я все понял, может быть, не до конца осознал, принял, но… Но знал, моей девочки больше нет. Люся мертва. Я не успел, не справился, не смог спасти своего ребенка. На вопрос «Где моя дочь», она указала на палас.
Все повторяется в точности, как и пять лет назад. Вплоть до мелочей. Даже одежда на этой девушке та же. Кожаная куртка, штаны, ботфорты. Мы циклично повторяем один и тот же сценарий, проживая его заново. И этот постановочный акт подходит к своему логическому завершению, собираясь в целостную картину. Парадоксально или закономерно? Для душевнобольного вполне закономерно. Впервые усомнился в реальности происходящего. Что, если всего этого нет? Пропавшие дети, Афанасьев, Мила, перевоплощающаяся в монстра, и этот дом… Что, если я все еще в больнице и раз за разом переживаю один и тот же сценарий, прокручивая подробные варианты развития? Да уж. Если это и так, крыша едет знатно. При любом из вариантов я доиграю свою роль. В конце концов, даже если все только у меня в голове, чем я рискую? Увеличением дозы препаратов. Не смешите, психу в подобном состоянии это навряд ли повредит.
– Что на этот раз меня ждет внизу? – спрашиваю я, к Мельник поворачиваюсь. Плечами пожимает, молчит. Сама не знает ответ. – Оставайся здесь, я пойду один.
Спускаюсь. Нет, это место с трудом можно назвать погребом или подвалом. Скорее бункер. Квадратов восемьдесят-сто, не меньше. Домик сверху – всего лишь прикрытие. Тепло, свет проведен, на звук шагов включился. Автономное электричество, должно быть, от солнечных батарей запускается. Вентиляция, обогрев. Все автономное. Сколько средств ушло, чтобы обустроить подобное помещение под землей? Не вяжется с представлениями о чудовищах, обитающих в пещерах. Впрочем, что мы вообще знаем о современных монстрах? Может быть, они точно так же живут среди нас, ходят на работу, занимают высокопоставленные должности, а на досуге воруют детей.
Коридор в плитке, небольшая кухня с необходимой современной техникой. Три комнаты, рассчитанные на двух человек. Двери открыты, на каждой кодовый замок, сейчас отключены. Здесь действительно держали детей, на стенах остались рисунки, игрушки. Но сейчас все пусто, никого. Останавливаюсь возле последней. Знаю, что мне нужно именно сюда, уже был. Не ошибся. Кто-то есть, лежит на одной из кроватей. Маленький совсем, волосики темные из-под одеяла торчат, платьишко зеленое в цветочек. Ника была в таком платье, когда девочку похитили. Не шевелится. И запах. Запах трупный, глаза режет.
Не выходит взять себя в руки, зайти. Пять лет назад я нашел свою дочь в этой комнате, на этой самой постели. Я не успел. Было уже поздно. Как и сейчас. Ребенок мертв, все повторяется заново. И на что я только надеялся? Я никого не могу спасти.
– Папочка, – раздается голос. Галчонок, мой галчонок… Призрак, видение, съехавшая крыша… Плевать. Главное, она снова со мной. Как сильно я по ней скучал. Рядом стоит, ручку протягивает. – Я знала, что ты придешь. Пойдем. – К кроватке тянет. Не могу. В землю колом врос, шага сделать не получается. – Я с тобой, папочка, не бойся, все будет хорошо.
Глава 32Посылка
Афанасьев налил себе чашку кофе. Выспаться не вышло, всю ночь за бумагами просидел. Ничего, что они могли бы упустить. Поисковиков вторые сутки по канализации гонять приходится. Дохлый номер. Парни молодые, но опытные, работу свою хорошо знают. Если бы еще знать, что искать… Собаки и те по воде след взять не могут.
– Афанасьев! – На лестнице показался подполковник Кириллов, подошел вплотную. – Куда ты смотришь?! Знаешь, что твой псих устроил? Макарин этот к дочке Тарасовых в палату заявился, пока ее мать с лечащим врачом документы на выписку оформляла. Как ты мог его упустить?! Мало того, что мою племянницу ни черта найти не можете, не хватает, чтобы еще этого ребенка во второй раз похитили!
– Вика сама рассказала?
– Нет, молчит. Мать слышала, как на празднике подружкам хвалилась новым другом, который с призраками разговаривает. Сказала, что он ей мороженку растаявшую принес. Родители с дочерью побеседовали, призналась, что он приходил.
– Рассказала, о чем он ее спрашивал?
– Нет, молчит, партизанка… Чтоб этого маньяка черти в ад утащили. Вот скажи мне, Афанасьев, если, как ты утверждаешь, твоего психа подставить пытаются, какого лешего он к ребенку сунулся? Девочка и без того напугана, ничего не помнит. Вот что ему могло понадобиться? Может, он убить ее хотел, от свидетеля избавиться!
– Не так уж и напугана, если прикрывала, – пробурчал Роман, с запозданием понимая, что стоило промолчать.
– Ну ты… Доиграешься! Мне плевать, что ты будешь делать, хоть душу дьяволу продай, но чтобы Ника была дома, а Макарин этот за решеткой! Уж это я ему устрою, до конца жизни сидеть будет. А еще лучше червей в могиле кормить. Уяснил?
– Аркадий Петрович, мне нужно с девочкой поговорить.
– Ты издеваешься? Афанасьев, какая девочка? Родители теперь близко никого из нас к своему ребенку не подпустят. Особенно тебя. Даже не вздумай к ней соваться. Психа своего лучше ищи, а будешь дальше его прикрывать, как соучастник под статью пойдешь! Все понял?
– Так точно, товарищ подполковник.
Он выдохнул, как только Кириллов скрылся на лестнице. На угрозы начальства он уже давно перестал обращать внимание. Работа нервная, по-другому не выходит. Сам пробовал, без толку, пока не прикрикнешь, ничего делать не будут. Но на этот раз все серьезней. Дело резонансное, внимание общественности не ослабевает, сверху интересуются. Не будет преступника – всех вздернут. Начальство в первую очередь. Может, Аркадий Петрович и прав насчет Макарова. На всю голову больной, улики против, еще и к ребенку сунулся. Да и психиатр на своего пациента грешит, кто, как не он, в мозгах этого полудурка лучше разбирается. Впрочем, насчет Павла Степановича вопросов больше, чем ответов. С самого начала не понравился, чуйку не переубедить. На первый взгляд, говорит все верно, по делу, помочь пытается, но что-то с ним не так. На Макарове излишне зациклен, еще и венерина мухоловка на подоконнике. Объяснение дельное, не подкопаешься, терапия – сам Григорий про дионей на каждом углу болтает. Переубедить с помощью цветка любому неплохой идеей покажется, не то что врачу. И все же…
– Товарищ капитан, – окликнула кудрявая практикантка, торопливо спускаясь со второго этажа с коробкой в руках. – Вам посылка.
– Не сейчас, Карина, мне некогда, – отмахнулся Афанасьев. – На проходной оставь, потом заберу.
– Товарищ капитан, подождите, – снова позвала девушка, догоняя. – Курьер просил вам лично в руки передать. Сказал, что это важно.
– Указано, кто отправитель? – Остановился, коробку забрал.
– Нет, курьер ночью принес.
– Ладно, спасибо. Разберемся.
– Роман Михайлович, отпустите Шурика сегодня после обеда, мы на концерт собирались, – хлопая длинными ресницами, невинно улыбнулась дочка судьи.
– После обеда, значит, – хмуро пробурчал Афанасьев. – Как только дело раскроем, будете по своим концертам бегать. Не до этого сейчас.
– Ну, Роман Михайлович, – простонала девушка. – Он же у вас круглосуточно на работе. Пожалуйста… Один денечек!
– Никакого денечка, ишь чего придумали. Здесь тебе не академия, чтобы с пар отпрашиваться. Иди работай, – строго сказал Афанасьев, направляясь к себе. – Выполняй.
Зашел в кабинет, посмотрел на Шурика, уткнувшегося в бумаги, и только вздохнул, распечатывая коробку.
– Концерт, значит? – поинтересовался он у подопечного. – И когда сказать собирался?
– А вы откуда знаете? Карина? – растерялся парнишка. – Сказал же ей, что не смогу… Простите, Роман Михайлович. Нет никакого концерта, у нас девочка пропавшая.
– Нет так нет, – усмехнулся капитан. – Хорошо. А это еще что такое? – задумчиво произнес он, доставая из коробки отсканированную карту с пометками. – Макаров, чтоб его! В своем стиле, не перестает удивлять.
– Макаров?
– Он самый. Отправил наработки, – ответил Роман, разбирая бумаги. – Говорил же, ни при чем он. Хоть и псих, но свой псих. Здесь подробная карта с отметками. Кто ведет поисковую группу?
– Младший лейтенант Медведев.
– Хорошо, сделай фото и скинь ему. Пусть группа разделится, идут по этим направлениям, – приказал Афанасьев. – Здесь еще номер телефона.
– Пробить чей?
– Угу. Отдай спецам. Еще лучше, попроси свою подругу. Пусть узнает, на кого зарегистрирован номер и последние координаты. Небось быстрее справится, наши до вечера провозятся. Что же ты задумал, Макаров, знал же, что номер отследим… – пробубнил Афанасьев. Он задумчиво опустился на стул, потягивая остывший кофе.
– Может, этого и хотел, чтобы отследили, – пожал плечами Шурик. Афанасьев ничего не ответил, зарываясь в бумаги, присланные психом. – Роман Михайлович, все готово! – после пятиминутной паузы, подал голос довольный лейтенант. – Номер зарегистрирован на Алену Игоревну Макарову. Детский тариф. Телефон был выключен, в сети появился полчаса назад на пять минут, потом сигнал пропал.
– Уже?
– Ага, – хмыкнул паренек.