— Садитесь. Я сейчас буду. Только схожу к дежурному, узнаю, нет ли новостей.
Капроски смущенно кашлянул.
— Слушай, лейтенант, а может, послать кого-нибудь за сандвичами? Уже десятый час…
— Брюхо будем набивать позже! — отрезал лейтенант. — Когда все прояснится — будем ужинать.
— Ну конечно! — покорно согласился Капроски. — Но я же не об ужине. Я только о сандвиче…
— Потом! — заявил Клэнси решительно, завершая дискуссию, и отправился к дежурному. Ночной дежурный поднял взгляд на подошедшего.
— Добрый вечер, лейтенант! — приветливо сказал он. Он пододвинул к себе ворох записок и стал их раскладывать перед собой. — Так, мистер…
— …Чалмерс звонил три раза, — устало закончил Клэнси.
— Точно! — изумился сержант, в очередной раз подивившись проницательности Клэнси. — Он просил, чтобы вы позвонили ему в любое время, как только вернетесь. Он сказал, это очень срочно. Хотите, я вас соединю? Он оставил номер.
— Нет, — начал Клэнси, и в ту же секунду телефон, стоящий около локтя сержанта, затрезвонил. Клэнси подождал, пока здоровенный сержант снимет трубку. После краткого обмена репликами сержант закончил беседу.
— Из вашего кабинета звонил док Фримен. Он попросил послать кого-нибудь в ресторан и принести четыре кофе.
— Очень хорошо, — равнодушно отозвался Клэнси.
— Так что с мистером Чалмерсом?
— Не надо ему звонить. И пожалуйста, если он сам позвонит, не соединяйте меня. Что еще?
— Лос-Анджелес, — продолжал сержант, взяв еще один клочок бумаги. — Звонили из Бюро идентификации. Какой-то сержант Мартин.
— Я поговорю с ним, как только вы меня соедините, — сказал Клэнси и, устремив усталые глаза на сержанта, добавил: — Больше ни с кем.
— Хорошо, лейтенант. — Сержант уже набирал номер.
Клэнси вернулся в кабинет, точно закинул шляпу на шкаф и стянул пиджак. Под пристальными взглядами коллег он расстегнул подмышечную кобуру, положил револьвер в верхний ящик письменного стола и снова надел пиджак. Он расправил его на себе, застегнул нижнюю пуговицу и опустился в кресло. Док Фримен удивленно поднял брови: у Клэнси была репутация полицейского, предпочитавшего обходиться без оружия.
— Пистолет?
— Я знал, что этот молоденький доктор отчаянный парень, — сказал Клэнси равнодушно. — А отчаянные ребята часто подвержены паническим настроениям, и я не доверяю этим бравым паникерам. — Он развернулся в кресле, давая понять, что разговор окончен, и уставился в окно. За окном чернела ночь. «Интересно, сушится там сейчас белье или нет? — подумал он. — Наверное, вечером ничего не сушится. Вот, вероятно, когда я видел эти чертовы веревки голыми — ночью. Или поздно вечером. Или вообще не видел?» Он повернулся обратно.
— Ну ладно, — произнес он глухо. — Приступим к работе. Ты первый, Капроски. Итак, что было в «Пендлтоне»?
Капроски, будучи уже в курсе событий, произошедших в доме 1210 по Западной Восемьдесят шестой улице за время его отсутствия, с готовностью вытащил записную книжку. Он послюнил палец и перелистнул страничку.
— Значит, так. Как я уже говорил тебе, когда звонил от «Карпентерс», этот Росси снял номер в «Пендлтоне». Он выехал незадолго до моего прихода туда — без десяти пять вечера сегодня, если быть совсем точным — это я проверил по их регистрационной книге. Но накануне он весь день провел в номере. Я уже докладывал, что он забронировал билет на рейс «Юнайтед эрлайнз» в Калифорнию. Он выехал через пятнадцать минут после того, как ему доставили билеты в гостиницу.
— Почему билеты?
— Ну, то есть один билет. Один. То есть для него одного.
Клэнси задумался.
— Билеты… Она тоже сказала «билеты». Но ведь можно сказать «билеты», даже если отправляешься в путь один, но едешь сразу в несколько мест. А она… — Он тряхнул головой. — Ладно, неважно. Продолжай. Когда он въехал в «Пендлтон»?
Капроски сверился со своими записями.
— Днем в четверг. Около четырех.
— Много багажа?
— Две сумки.
— Ладно. Не похоже, чтобы он отправлялся в Европу. — «Я так устал, — подумал Клэнси, что и не знаю, о чем еще спрашивать». — А что было вчера вечером?
— Это я как раз и собирался там выяснить, — сказал Капроски, качаясь на стуле. — Вчера вечером он неотлучно находился в своем номере.
Клэнси недоверчиво посмотрел на него.
— Это тебе кто сказал?
— Многие. — Капроски опять пробежался глазами по своим каракулям. — Немало, во всяком случае. — Он поднял взгляд. — Насколько я понимаю, тебя интересует фактор времени: когда этот Росси, то есть Джонни Росси, получил свой заряд в брюхо. Это случилось примерно в три утра. Я-то поначалу решил: очень трудно будет проверить, что этот парень делал в такое время. То есть обыкновенно люди в такое время спят — ведь так? Но этот Росси вовсе и не спал — я имею в виду Пита Росси. Каждые полчаса он звонил в бар и просил принести ему в номер стакан. — Он снова сверился с записями. — С часу ночи до приблизительно четырех утра.
— Из бара? Там что, бар есть?
— Ну да. Хотя мне с моим кошельком там делать нечего. — Тут до Капроски, кажется, дошел смысл только что произнесенных им слов, он сглотнул слюну и виновато кашлянул. — Ну, надо было, конечно, все проверить…
— И кто приносил ему выпивку?
— Каждый раз один и тот же официант, — сказал Капроски, радуясь перемене темы. — Если Росси и покидал номер, то только между этими заказами, хотя, откровенно говоря, мне это не кажется возможным. Время между заказами плюс время ожидания, пока их принесут к нему в номер… — Он покачал головой. — Ему же надо было находиться в номере, когда официант приходил. Нет, этот «Фарнсуорт» находится довольно близко от «Пендлтона», но не так чтобы очень. Конечно, можно проверить такси, но у «Пендлтона» нет стоянки, а идти ловить такси на угол — это потеря времени. Даже если предположить, что он бежал. А надеяться на то, что подцепишь случайную тачку в такой поздний час…
Клэнси нахмурился.
— Там есть бар, открытый круглосуточно, но нет стоянки такси?
— Ну, бар открыт не круглые сутки, — заметил Капроски. — Он закрывается в половине пятого утра. Но вообще-то правильно: бар есть, а стоянки такси — нет. Слушай, лейтенант, многие дрянные отельчики имеют лицензию на торговлю спиртным, но не имеют лицензии на стоянку такси.
— Ладно, поехали дальше, — сказал Клэнси. Он подвинул к себе записную книжку, взял ручку и приготовился записывать. — Значит, он не выходил из номера всю ночь. Или, во всяком случае, в том временном промежутке, который нас интересует. — Он вдруг поднял голову. — А в официанте ты уверен?
Капроски немного смутился.
— Я об этом тоже думал. Но я проверял. Он мне не соврал.
Клэнси пристально поглядел на него, но ничего не сказал.
— Они не знают, были у него посетители?
Капроски торжествующе расплылся.
— Да, — сказал он довольно. — Были!
— Да? Говори же! Кто?
Капроски пожал плечами.
— Кто — не знаю, но кто-то приходил к нему примерно в половине четвертого утра. По моим подсчетам.
— По твоим подсчетам? Почему?
— Официант сказал. Из бара. Всю ночь он носил в номер Росси по одному стакану, но около половины четвертого он, говорит, отнес туда два.
Клэнси задумался.
— Выпивка одинаковая?
— Я об этом тоже подумал, лейтенант, — ухмыльнулся Капроски. — Нет, разная.
Клэнси кивнул и сделал пометку в книжке.
— А почему официант так точно назвал время?
— Выходя из бара, они оставляют талон в регистрационной книге. Мы нашли бумажку.
— Он не видел, кто был в номере, когда принес заказ?
— Нет. Он говорит, Росси встретил его в дверях, расплатился и взял поднос. Ему это вовсе не показалось странным — в этой дыре постояльцы так часто делают. У них, бывает, гости просиживают в номерах всю ночь — и отнюдь не все во фраках.
— А что носильщик? Он что-нибудь помнит? Или лифтер? Он никого не поднимал на его этаж в такой поздний час?
— У них лифт автоматический. Носильщик ничего не знает. Я думаю, что гость поднялся пешком по лестнице. Так его бы никто не заметил.
Клэнси посмотрел в книжку. Он написал только одно слово: «выпивка». И все. Стэнтон прокашлялся.
— Похоже, что этот Росси просто обеспечил себе алиби, — сказал здоровяк-детектив. — Заказывая себе выпивку в номер каждые полчаса.
— Не знаю, не знаю, — задумчиво произнес Клэнси. — Вряд ли. Если он действительно никуда не выходил из отеля, он мог бы обеспечить себе алиби, просто сидя в холле внизу у всех на виду. А если он делал эти заказы намеренно, тогда он бы поостерегся сделать дополнительный заказ в три тридцать.
Док Фримен, внимательно слушавший разговор, поднял руку.
— Не знаю, что все это значит, — сказал он, — но из рассказа Капроски мне стало ясно, что просто этот тип любит выпить. Ему пришлось не спать всю ночь, дожидаясь гостя, и он просто убивал время за выпивкой.
— Мне тоже так кажется, — согласился Клэнси. Вошел патрульный в форме, с трудом удерживая в огромных ладонях четыре картонки с кофе. Он осторожно поставил стаканчики на стол и удалился. Клэнси взял один, снял крышку и поднес к губам. Лицо его обдало горячим освежающим паром, он подул, отхлебнул, сморщился: ну и вкус! — и с отвращением поставил стаканчик на стол.
— Ладно, Стэн, — сказал он, придвигая книжку и развернувшись к рослому детективу. — Теперь тебя послушаем.
Стэнтон торопливо отпил кофе, поставил стаканчик и достал свои записи. Но не успел он начать свой доклад, как зазвонил телефон. Клэнси сделал Стэнтону знак подождать и снял трубку.
— Лос-Анджелес на линии, — сказал сержант.
Клэнси сжал трубку.
— Алло?
— Алло! Лейтенант Клэнси? Это сержант Мартин из лос-анджелесского Бюро идентификации. Вы, ребята, работаете допоздна, я смотрю!
Клэнси не отреагировал. Он придвинул книжку ближе и зажал трубку щекой.
— У вас есть для меня что-нибудь, сержант?
— Энн Реник, — ответил сержант Мартин официальным тоном, точно декламировал собственную автобиографию. — Урожденная Энн Повалович, родилась в Денвере, штат Колорадо, в 1934 году. В 1943 году вместе с родителями переехала в Лос-Анджелес — отец получил здесь работу на военном заводе. В 1952 году она окончила Голливудскую среднюю школу. В 1959-м вышла замуж за Альберта Реника. Судимостей нет — у обоих. В наших досье отпечатков нет. — Сержант оставил свой официальный тон. — Боюсь, не слишком много, лейтенант. Судя по тем скудным сведениям, что нам удалось раздобыть, похоже, это добропоря