Несмотря на то, что в событиях октября 1905 года анархистам Екатеринослава, в силу их малочисленности и недостаточной материальной и технической оснащенности не удалось сыграть более значительную роль, отказываться от надежды на скорое вооруженное восстание в городе они не собирались. Разумеется, для вооруженного восстания требовались несколько иные ресурсы, чем те, которыми к осени 1905 года обладали екатеринославские анархисты. Группа нуждалась в бомбах, стрелковом оружии, пропагандистской литературе. Всю осень 1905 года екатеринославские анархисты предпринимали шаги к совершенствованию своей деятельности. Так, для установления связи с белостокскими товарищами, в Белосток, эту «мекку» российских анархистов, отправился бывший эсер, а ныне – активный анархист-коммунист Василий Раковец, которому поручили привезти с собой типографское оборудование.
Зубарь, Стрига и другие «бомбисты»
Боевую деятельность екатеринославских анархистов взялся курировать Федосей Зубарёв (1875—1907). Этот тридцатилетний рабочий железнодорожных мастерских, которого в группе называли, сокращая фамилию, «Зубарь», стал ценным «приобретением» анархистской группы в дни октябрьской забастовки. Несмотря на то, что Федосей лет на восемь-двенадцать был старше остальных своих соратников по анархистской группе, активности и энергии ему было не занимать. В прошлом видный эсер, член Боевого стачечного комитета, он познакомился с анархистами на баррикадах и, разочаровавшись в умеренности социалистических партий, связал свою дальнейшую судьбу с анархистской группой.
К концу 1905 года в рядах российских анархистов – чернознаменцев сформировалась группа коммунаров во главе с Владимиром Стригой, ориентированная на организацию в отдельно взятых городах и населенных пунктах Российской империи вооруженных восстаний по типу Парижской коммуны. В качестве места проведения первого восстания коммунары избрали Екатеринослав. По их мнению, в этом рабочем городе с большой долей промышленного пролетариата, да еще и со свежими воспоминаниями о вооруженных выступлениях в дни октябрьской стачки, организовать восстание было бы проще, чем в Белостоке или каком-нибудь другом городе Польши, Литвы или Белоруссии. Обратив внимание на Екатеринослав, Стрига стал готовить отряд коммунаров, которому предстояло прибыть в город, установить связи с местными товарищами и начать восстание.
В пользу доводов Стриги и других коммунаров говорили и события в самом городе. 8 декабря 1905 года в Екатеринославе началась всеобщая забастовка. Анархисты с самого начала стремились превратить забастовку в восстание, призывая рабочих не ограничиваться отказом от работы и митингами, а приступить к экспроприациям денег, продовольствия, оружия и домов. Хотя бастующие рабочие перекрыли все железные дороги и с Екатеринославом отсутствовало железнодорожное сообщение, восстание не начиналось. Тем временем, губернатор направил 8 и 10 декабря письма командующему Одесским военным округом с просьбой прислать в город войсковые подразделения, так как дислоцировавшийся в Екатеринославе Симферопольский пехотный полк незадолго до этого был отправлен в Крым на подавление восстания севастопольских моряков.
Командование армией просьбу губернатора удовлетворило и части Симферопольского полка с боем пробивались к Екатеринославу, встречая сопротивление железнодорожников и рабочих в расположенном на пути следования Александровке. Наконец, 18 декабря, подразделения полка прибыли в город. Сразу же власти издали указ о запрете всех политических мероприятий и постановили горожанам сдать оружие в срок до 27 декабря. 20 декабря предприятия города приступили к работе, а 22 декабря Совет рабочих депутатов Екатеринослава официально заявил о прекращении забастовки.
Одновременно с прекращением забастовки екатеринославские анархисты получили и известие о том, что следовавшие из Белостока коммунары были арестованы в дороге, а сделавшие из-за забастовки железнодорожников вынужденную остановку в Киеве екатеринославцы Василий Раковец и Алексей Стрилец-Пастушенко, везшие типографское оборудование также были схвачены полицией. Прорваться в Екатеринослав удалось лишь Стриге с небольшой группой товарищей-коммунаров.
Стрига несколько оживил работу екатеринославских анархистов. Возобновились теоретические занятия в кружках, было напечатано несколько листовок тиражами до трех тысяч экземпляров. Однако, размеренная агитационная деятельность, хотя и производила немалое впечатление на жителей города, не устраивала стремившегося к более активной борьбе Стригу. В январе 1906 года он, вместе с Зубарем, Доценко, Нижборским, Елиным и другими екатеринославскими и белостокскими анархистами отправился на съезд безмотивников в Кишинев. На съезд Стрига вынес предложение о создании Русской летучей террористической группы анархистов, которая бы приступила к громким терактам.
«Эпоха экспроприаций»
Деньги на начало террористической борьбы решили взять в Екатеринославе, совершив крупную экспроприацию. Но, в последний момент, от этой экспроприации пришлось отказаться. Прибывшие же в город для ее совершения и находившиеся на нелегальном положении безмотивники нуждались в конспиративных квартирах для ночлега, в питании, одежде и деньгах. Поэтому для их обеспечения всем необходимым анархистам пришлось провести целую серию экспроприаций. Самым популярным способом экспроприации, как отмечает украинский историк А.В.Дубовик, стала практика рассылки «мандатов» – письменных требований выплатить определенную сумму денег, – представителям крупной и средней буржуазии Екатеринослава.
Отказ от выплаты требуемых денег мог обойтись предпринимателям гораздо дороже: так, в посудный магазин некоего Вайсмана, отказавшегося заплатить анархистам, была брошена бомба. Посетителям и приказчикам магазина дали несколько секунд, чтобы убежать, затем раздался взрыв, принесший хозяину ущерб в несколько тысяч рублей. Случалось и так, что требуемых денег в данный момент не оказывалось. Например, 27 февраля 1906 года в один из магазинов поселка Амур пришел анархист, напомнивший хозяину о «мандате» на 500 рублей. Но в кассе оказалось лишь 256 рублей и экспроприатор потребовал, чтобы к следующему приходу хозяин приготовил недостающую сумму и 25 рублей в качестве штрафа. Имели место и открытые ограбления с захватом выручки магазинов: в аптеке Розенберга 2 марта 1906 года анархисты захватили 40 рублей, в аптеке Левого 29 марта – 32 рубля. Несмотря на то, что для прекращения грабежей власти расставили на всех более-менее крупных улицах города солдатские патрули, вылазки продолжались.
Первую же относительно крупную экспроприацию анархисты провели в конце февраля, захватив у кассира пристани две тысячи рублей. Деньги поделили между анархистами Екатеринослава, Белостока, Симферополя и «летучей группой» Стриги, вскоре выдвинувшейся в другой город для проведения следующей экспроприации. Екатеринославцы получили из экспроприированных средств 700 рублей, из которых на 65 рублей был закуплен типографский шрифт, а 130 израсходовали на помощь отправлявшимся в ссылку арестованным анархистам: в Тобольск в это время были сосланы Леонтий Агибалов – за хранение анархической литературы, рабочий Петр Зудов, собиравший деньги в поддержку анархистов и задержанные в марте в Екатеринославе товарищи из Бакинской красной сотни анархистов-коммунистов Николай Хмелецкий, Тимофей Трусов и Иван Кузнецов. На оставшиеся 500 рублей намеревались закупить оружие, но, по просьбе одесских анархистов, они были пожертвованы на организацию намечавшегося побега из тюрьмы участников взрыва в кофейне Либмана (впрочем, устроить побег «либмановцев» не удалось и на екатеринославские деньги бежал из тюрьмы другой активный анархист Лев Тарло).
Стрига уехал, большая часть денег, полученных в результате экспроприации, пошла на помощь политзаключенным и одесским единомышленникам, вдобавок к этому группа накануне лишилась активных бойцов. Так, 1 марта анархист Тихон Курник, дезертировавший из дисциплинарного батальона, в Кременчуге застрелил двух полицейских, но был схвачен прохожими, в которых стрелять не захотел. 2 марта рабочий-анархист Вячеслав Виноградов («Степан Клиенко») увидел, как на улице офицер (прапорщик Каистров) избивает рядового. Анархист решил пресечь это безобразие и выстрелил в офицера, ранив его, но был схвачен солдатами – сослуживцами избиваемого.
К концу марта 1906 года екатеринославские анархисты оказались в столь невыигрышном положении, когда фактически работу по обеспечению группы деньгами, оружием и типографским оборудованием пришлось начинать с нуля. Получив на «мандате» 300 рублей, они купили несколько револьверов и часть типографского оборудования. Организационная деятельность реанимировалась и, к началу апреля, в рабочем Нижнеднепровске даже появились новые пропагандистские кружки.
Павел Гольман, которому было всего двадцать лет, к своему возрасту уже имел за плечами вполне солидный для тех лет революционный опыт. Как и Кравец, Зубарев и многие другие екатеринославские анархисты, Гольман перед тем, как стать анархистом, состоял в партии социалистов-революционеров и даже нес эсеровское знамя на похоронах убитых рабочих в октябре 1905 года. Хотя революционная биография молодого активиста началась гораздо раньше.
Сын полицейского урядника, оставшийся в 12 лет без отца, Гольман уже в этом возрасте был вынужден самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. Он работал посыльным в конторе, а в 15 лет поступил слесарем на гвоздильный завод. Там он и познакомился с революционными идеями, начав сотрудничать с социал-демократами, а затем и с эсерами. Вступив в восемнадцатилетнем возрасте в партию эсеров, Гольман, работавший к этому времени слесарем в железнодорожных мастерских, быстро стал одним из самых активных партийцев. В дни декабрьской стачки он вышел из партии и стал присматриваться к анархистам.
Для пополнения казны группы 18 апреля 1906 года анархисты пошли на следующую крупную экспроприацию. Павел Гольман, Яков Коноплев, Леонард Чернецкий («Олик») и трое других товарищей напали на сборщика казенной винной лавки и захватили 6 тысяч 495 рублей. Целый мешок мелких монет анархисты сразу же раздали местной крестьянской бедноте, а большую часть захваченных средств пустили на создание типографий – небольшой в самом Екатеринославе и более крупной в курортной Ялте.