Известно, что картина Диего Веласкеса «Менины» (ил. XXX), или «Семья Филиппа IV» принадлежит к четырём бесспорнейшим шедеврам мировой живописи. Некоторые специалисты составляют следующий квартет: «Джоконда» Леонардо да Винчи, «Сикстинская капелла» Микеланджело, «Менины» Веласкеса, «Ночной дозор» Рембрандта. Иногда «Сикстинскую капеллу» заменяют «Похоронами графа Оргаса» Эль Греко. Ясно одно: «Менины» неизменно попадают в этот список. Что же есть в этой картине такого, что позволяет знатокам живописи всё время выдвигать её в краткий список бесспорных шедевров?
Как и многие подобные картины, полотно Веласкеса нельзя в полной мере понять и оценить лишь по копии, пусть даже и очень хорошей. Во-первых, размер картины. Он следующий: 318 см в высоту и 276 см, соответственно, в ширину. Как мы видим, картина по своим размерам внушительная. Если копировать это полотно, скажем, до размера альбомного листа, то неизбежное изменение пропорций приведёт и к искажению смысла. А геометрия в картине играет огромную роль, если учитывать тот факт, что художник был большим поклонником «золотого сечения». Во-вторых, ни один компьютер не передает ту лёгкую размытость по правому от нас краю картины, где изображён королевский шут, собирающийся вот-вот ударить ногой большую собаку. А эта размытость имеет, на наш взгляд, огромное значение в раскрытии общего замысла картины. Ну и, в-третьих, колорит, неподражаемая игра света, которую также нельзя передать с помощью двоичного кода Лейбница, унаследованного современной цифровой технологией. Это всё, конечно, банальности. Итак, ясно, что копия всегда уступает оригиналу, как бы талантливо она не была выполнена. Сказал я это лишь для того, чтобы для проверки впечатлений направить Вас в Мадрид, в музей Прадо, в котором этот шедевр числится за номером 1174, в зале номер XII, на первом этаже, являясь самой большой по размеру картиной во всей пинакотеке.
Этот монументальный холст впервые был показан зрителю летом 1656 года в несохранившемся до наших дней королевском дворце Алькасар в Мадриде. Об этом дворце следует упомянуть особо. Дело в том, что судьба нашего шедевра висела буквально на волоске, когда в старом дворце в 1734 году вспыхнул небывалый пожар, уничтоживший до 500 шедевров мировой живописи. В этой адской жаровне мог погибнуть и знаменитый групповой портрет Веласкеса.
Но вот его «Изгнание морисков» , за которое он получил звание, что и дало ему возможность совершить своё первое путешествие в Италию, погибло; погиб и конный портрет Филиппа IV его же кисти, и 3 полотна на мифологический сюжет («Аполлон», «Адонис и Венера», «Психея и Купидон»). Из других крупных художников, чье наследие пострадало, стоит назвать Рубенса: сгорел конный портрет Филиппа IV, который занимал почетное место в Салоне Зеркал. Сгорели работы Тициана, Тинторетто, Веронезе, Риберы, Босха, Брейгеля, Санчеса Коэльо, Ван Дейка, Эль Греко, Аннибале Каррачо, Леонардо да Винчи, Гвидо Болоньеса, Рафаэля, Якопо Бассано, Корреджо и многих других.
«Менины» Веласкеса, при этом, чудом избежали такой печальной судьбы. И в этом есть какая-то мистика. Создаётся впечатление, будто шедевр Веласкеса выжил лишь благодаря этой очистительной жертве, принесённой всепожирающему пламени. Картины, что люди: у каждого своя судьба. Во время гражданской войны в Испании над картиной вновь нависла смертельная угроза, но и на этот раз всё обошлось, и пламень гражданской войны не испепелил этот шедевр. Какая завидная живучесть, какое устойчивое желание донести до нас несмотря ни на что великое послание художника своим потомкам. Ещё одним важным испытанием для этого шедевра стала его изолированность. Картина приобрела широкую известность лишь тогда, когда она смогла, наконец, в 1819 году оказаться в музее Прадо, а до этого её могли созерцать только члены королевской семьи и их гости. В это трудно поверить, но факт остаётся фактом: на протяжении 200 лет о существовании картины знало считанное количество людей. Она словно была на долгие годы заточена в золотой клетке королевской резиденции. И вот она вырвалась наружу! По своему воздействию на зрителя она производит эффект тихо разорвавшейся бомбы. Именно тихо. Здесь этот оксюморон вполне уместен. В отличие от полотен Рембрандта, например, его «Ночного дозора», напомним, что эти два художника были современниками и оба написали великие групповые портреты, в картине Веласкеса звук отсутствует. У Рембрандта, наоборот, он изображён настолько убедительно пластическими средствами, что вы, словно слышите неумолкающую барабанную дробь и визг испуганной собаки. Под эту какофонию, условно говоря, и спускается в ад знаменитый Ночной дозор. У Веласкеса всё тихо, как и положено в королевских покоях, всё размеренно и степенно. Но это спокойствие весьма обманчиво.
Начнём с описания места, в котором и происходит всё действие. Это интерьеры одного из залов давно сгоревшего дворца Алькасар. Этот дворец был живым свидетелем самой испанской истории. Первоначально Алькасар был возведен как мусульманская крепость в IX веке; в XVI веке стал использоваться в качестве королевского дворца. Вот он, пожар реконкисты, 700 летняя история отвоевания у мавров бывшей христианской территории, пожар, в котором была выкована вся испанская нация.
«Менины» были написаны в течение лета 1656 года. И летние месяцы были выбраны не случайно по двум причинам: во-первых, из соображений света и цвета. Именно летом дольше всего можно было наслаждаться естественным солнечным светом, щедро освещающим этот зал, а ещё лаки в жаркий зной быстрее затвердевают и засыхают на холсте.
Мы находимся во внушительной в своих размерах зале королевского дворца, отличающейся строгостью обстановки, чьи стены увешаны картинами, наверное, одними из тех, которые и погибнут в страшном пожаре несколько десятилетий спустя. Свет проникает в этот зал из двух раскрытых окон справа, причём, два других закрыты наглухо ставнями, а также через дверь на заднем плане, распахнутую настежь. Веласкес имел свою собственную студию в Алькасаре, где и создал многие из своих шедевров. Может быть, это и есть знаменитая студия, в которой неожиданно появились фрейлины, желая развлечь принцессу во время долгого и утомительного позирования? К сожалению, мы не можем быть в этом уверены. Алькасар был уничтожен пламенем, и где работал художник, восстановить не представляется никакой возможности. Есть гипотеза, в соответствии с которой, действие картины происходит в личных королевских покоях и, скорее всего, в покоях самой инфанты Маргариты Терезии. С точностью, однако, можно утверждать лишь одно: король Филипп IV приказал повесить эту картину у себя в своих частных летних апартаментах, расположенных на первом этаже Алькасара. И нет никаких противоречий в том, чтобы сделать предположение, будто первоначально этот шедевр висел именно там, где его и создавали. Лето стало временем создания шедевра и летние королевские покои он и должен был украшать. Лето – время жаркого испанского солнца, время сиесты, полуденного отдыха от утомительной жары, когда кажется, что всё полыхает вокруг. Вот он тот самый тихий пламень, который и передан на полотне, пламень трансмутации, Великого Делания алхимиков, когда и начинает осуществляться принцип: всё во всём, когда малое становится большим, а большое малым, когда видимая стабильность разрушается и наружу выходят скрытые, невидимые до этой поры видения и образы.
Кто только не писал об этой картине, как об одном из самых загадочных произведений мировой живописи. Картина Веласкеса «Менины» привлекала до сих пор внимание, главным образом, своим сюжетом. Основой её толкования служил старинный испанский историк Паломино, дополненный некоторыми более поздними работами. Согласно Паломино, в картине изображен сам художник за писанием портрета короля Филиппа IV и Анны Австрийской. Короля и королевы не видно. Предполагается, что они находятся за пределами картины, перед ней. На это указывает их смутное отражение в зеркале, в глубине комнаты. Зато на первом плане картины запечатлено все то, что представляется глазам позирующих. Художник с кистью и палитрой всматривается в свои модели, выглядывая из-за мольберта. Рядом с ним, среди комнаты, стоит крошечная инфанта Маргарита, которую привели для развлечения королевской четы во время утомительных сеансов. Над ней предупредительно склоняются две статс-дамы, по-испански менины, которые дали название всей картине. Ту из них, которая подает инфанте сосуд, звали донья Мария Сармиенто, другую – Изабелла де Веласко. За Изабеллой из полумрака выступает женщина в монашеском наряде, донья Марсела де Уллоа, и гвардадамас – придворный чин, обязанный повсюду сопровождать инфанту. Не позабыты любимые забавы испанского двора: крохотный карлик Николасито Пертусато толкает ногой невозмутимо дремлющую огромную собаку. Рядом степенно выступает уродливая карлица Мария Барбола. Действие происходит в просторном покое королевского дворца. Совсем вдали виднеется фигура гофмаршала дон Хосе Нието. Откинув тяжелую гардину, он заглядывает в дверь, и поток солнечных лучей льется в полутемную залу. Это толкование сюжета вызывает некоторые недоумения. Среди произведений Веласкеса нет ни одного парного портрета Филиппа и Анны, а сведений о нем не имеется и в старинных дворцовых описях. Было высказано предположение, что на холсте, стоящем перед художником, следует предполагать не изображение Филиппа с супругой, а инфанты в кругу придворных, то есть всего того, что видно на холсте «Менины», причем художник позволил себе вольность: чтобы показать свою принадлежность ко двору, он перевернул свой холст и изобразил себя рядом с инфантой, между тем как должен был стоять перед ней.
Это толкование также трудно доказать, как и опровергнуть. Никому никогда не удастся взглянуть на холст, повернутый к зрителю своей оборотной стороной. Так что же реально могло быть изображено на холсте, повёрнутом к нам тыльной стороной? В этом и заключается основная загадка данной картины.