Череваш поднялся из-за стола и в раздумье начал мерять кабинет медленными шагами. Иван Иванович молча наблюдал за своим начальником, не мешал ему думать. Наконец полковник остановился у окна и, не оборачиваясь, сказал:
— Ты, конечно, прав. Записная книжка и снимки Кристнера представляют для нас интерес. Кроме того, следует повстречаться с теми людьми, с которыми общался Кристнер, понаблюдать за его дальнейшим поведением.
Утром Кристнер спустился в ресторан. В зале было немноголюдно. Он занял свободный столик, заказал завтрак. Закурил. Вскоре на его столе появились яичница, салаты, графинчик с водкой.
В это время в зал вошли два молодых человека. Осмотревшись, они направились к столику Кристнера.
— Можно? — спросил один из них.
— Да, да, пожалуйста, — радушно ответил турист на чистом русском языке.
Парни присели. Тот, что был немного постарше, указав на коробку сигарет, поинтересовался:
— Америка?
— Да, наши, американские, — с гордостью произнес Кристнер. — Можете закурить.
— Вы так хорошо знаете русский?
— О, я давно изучаю ваш прекрасный язык!
У столика появился официант. Когда парни делали заказ, американец с удивлением смотрел на них.
— Бутылку на двоих?! — переспросил Кристнер. — А не много ли?
— Мы привыкшие, — услышал он беззаботный ответ. — Да и вы, думаем, поможете…
— Хо, хо! — громко рассмеялся турист и потянулся к своему графину. — Тогда давайте начнем с моей?
— Не откажемся, — согласился парень помоложе. — Но вначале разрешите представиться. Меня зовут Николай, моего друга — Александр. А вас?
— Роберт, турист. Путешествую по вашей стране.
Американец наполнил рюмки. И потекла за столом беседа.
Сначала, как принято, о погоде, о красоте Львова. Потом Роберт поинтересовался, где его знакомые работают, что читают, слушают ли передачи зарубежных радиостанций, вещающих на русском языке. Начал расспрашивать о львовских заводах, о продукции, которую они выпускают. Снисходительно посматривая на своих русских знакомых, Кристнер, видимо, радовался, что напал на таких простаков. Они, по его мнению, были слишком наивны и поэтому так откровенны с иностранцем…
А Кузнецов в это время беседовал с львовянами, с которыми накануне встречался американец. Чекист узнал, что Кристнер дарил им американские газеты и журналы с антисоветскими статьями, открытки пропагандистского характера.
После завтрака Кристнер, выйдя из гостиницы, направился в центр города. Он то и дело заговаривал с прохожими, интересовался слышимостью во Львове зарубежных передач на английском и русском языках, задавал провокационные вопросы.
На следующее утро американец из Львова выехал в Киев. В пути он продолжал делать пометки в своей записной книжке, иногда фотографировал прилегающую к железной дороге местность, станции. Причем старался делать это незаметно для окружающих; выходил с фотоаппаратом в тамбур вагона, заходил в туалет. Своему спутнику по двухместному купе он подарил несколько американских журналов.
И в Киеве Роберт Кристнер продолжал фотографировать важные объекты. Там он познакомился с жителем Днепропетровска С., находившимся в служебной командировке. Расспрашивал его о промышленных предприятиях Днепропетровска, выпускаемой ими продукции.
Затем американский турист отбыл в Баку. Здесь он был замечен далеко от города, у бухты с военными кораблями. В Волгограде, куда Кристнер выехал из Баку, он тоже фотографировал важные народнохозяйственные объекты, заводил знакомства в гостинице и ресторане. Сомнений у чекистов уже не было: Кристнер — шпион. В Волгограде его задержали. При обыске на нем был обнаружен пояс с вложенными в него записями разведывательного характера и фотопленками. На фотопленках были запечатлены бухта с военными кораблями, аэропорт, многие важные промышленные объекты.
В ходе допроса Кристнер давал путанные и невразумительные объяснения, однако признался, что пленки и записи, обнаруженные у него в поясе, принадлежат ему. Пытаясь оправдаться, заявил, что собирал недозволенные данные якобы несознательно.
На основании неопровержимых материалов о шпионской деятельности Роберта Кристнера, полученных чекистами Львова и других городов, Министерство иностранных дел СССР сделало соответствующее представление посольству США в Москве о недопустимости использования туризма в разведывательных целях. Кристнер был выдворен за пределы СССР. Все центральные газеты тогда опубликовали корреспонденцию «Американский турист — шпион».
Прочтя ее, Череваш сказал:
— Поздравляю тебя, Иван Иванович. Ведь это ты начал дело, ты первым пришел к выводу, что американский турист — шпион, и фактически доказал это. В общем, заслужил еще одну благодарность.
…Сложными иногда бывают судьбы у людей. Не думал не гадал Иван Иванович Кузнецов, что станет чекистом. В детстве мечтал стать преподавателем русского языка и литературы, быть похожим на своего любимого учителя Николая Григорьевича Минаева. И еще хотел во всем подражать отцу, быть всегда таким, как он: упорным в достижении цели, справедливым в обращении с людьми, добрым и отзывчивым человеком.
Любовь к литературе зародилась в его сердце, быть может, потому, что рос он в селе Тарханы Пензенской области, в тех самых Тарханах, где прошли детские годы великого русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова. Казалось, сам воздух пропитан здесь поэзией…
На отца хотел походить потому, что любил его, гордился им. С тех пор, как помнил себя, всегда видел отца в окружении односельчан, которые глубоко уважали Ивана Матвеевича Кузнецова. Он стал организатором колхоза, возглавил полеводческую бригаду. Когда началась Великая Отечественная война — ушел на фронт. Храбро сражался с гитлеровцами, но радости окончательной победы над лютым врагом так и не познал. В одном из боев в 1943 году был сражен осколком снаряда.
О гибели отца Иван узнал в Сызрани, где учился в первом Московском ордена Ленина Краснознаменном авиационном училище. В апреле 1942 года комсомольцы средней школы села Тарханы подали в военкомат коллективное заявление с просьбой направить их после окончания школы в действующую армию. Среди них был и Кузнецов-младший. Пройдя за полгода ускоренный курс обучения, он попал на фронт в качестве радиомеханика по обслуживанию радиооборудования самолетов ПЕ-2. Воевал в составе отдельного разведывательного авиационного полка 8-й воздушной армии. Освобождал от врага Запорожье, Мелитополь, Крым.
Потом полк сражался в Закарпатье, участвовал в боях за Бреслау. Иван Кузнецов был в то время уже стрелком-радистом. Имел на своем счету десятки боевых вылетов. Вместе с пилотом Героем Советского Союза Василием Борисовым одним из первых приземлился в восставшей Праге. Здесь и закончил войну. Вскоре старшину Кузнецова перевели в другую часть. Готовился поступать в военную академию, а попал в контрразведку.
Трудно было вначале постигнуть нелегкую чекистскую службу. Но рядом находились умудренные опытом борьбы с врагами нашей Родины старшие товарищи. Они и учили Ивана Ивановича сложной и порой опасной работе по обезвреживанию шпионов и диверсантов. Операция по разоблачению Роберта Кристнера была не первой и не последней для Кузнецова.
…Время уже близилось к полудню, когда на пограничном контрольно-пропускном пункте появился новенький зеленого цвета «Фольксваген». Машина ехала из Польской Народной Республики. В ней сидели два белобрысых, длинноволосых юнца в джинсах, измятых хлопчатобумажных рубашках с изображением экзотических красавиц. Это были туристы из Голландии. Подавая свои паспорта пограничникам, парни беззаботно улыбались, весело переговаривались между собой. Иван Иванович Кузнецов был в тот день тоже на КПП. Досматривая вместе с таможенниками нехитрый багаж молодых людей, который вмещался в одном старом чемодане и двух спортивных сумках, слушая их веселую болтовню, он все время думал о том, что слишком уж большой контраст являет новенький «Фольксваген» с костюмами и багажом Рейдона и де'Ярхера (именно эти имена значились в паспортах). Откуда у них эта машина?
Вдруг взгляд чекиста задержался на дверцах автомобиля. Они оказались не совсем обычными. В «Фольксвагенах», которые ему приходилось видеть до этого, дверцы были плоскими, а в этой машине почему-то выпуклые. «Что бы это значило? — подумал Кузнецов. — Наверное, там что-то спрятано?» Иван Иванович распорядился, чтобы машину туристов пропустили без таможенного досмотра.
Во Львове голландцы разместились в «Интуристе». В тот день из гостиницы не выходили. А на другой день с утра выехали в город. Проехали несколько километров, свернули на проселочную дорогу и остановились в перелеске. Один из парней открыл капот автомашины и начал копаться в моторе, другой стал разбирать дверцу. Он что-то вытаскивал и складывал в спортивную сумку. Их, естественно, запечатлели на пленку, дали возможность беспрепятственно возвратиться во Львов. На другой день повторилась та же история. Только теперь туристы таким же способом опустошили другую дверцу «Фольксвагена». Вели себя беспокойно, озабоченно.
Пробыв во Львове двое суток, выехали на Киев. Не успели за горизонтом скрыться очертания пригородов Львова, как из «Фольксвагена» посыпались на обочину дороги листовки, брошюры. Задержали их под Бродами. Предъявили им фотографии, разбросанные листовки, брошюры, нашли точно такую же антисоветскую литературу в их спортивных сумках.
Неопровержимые улики сыграли свою роль. Парни заявили, что их завербовали американские разведчики. Купили для поездки в СССР машину, напичкали ее листовками, литературой антисоветского содержания, проинструктировали, где и как ее распространять, снабдили деньгами и отправили в путь. Рассказывая все это, Рейдон вытирал рукавом слезы. Щуплый, с рыжей бородкой де'Ярхер стоял молча, потупив глаза.
— А вы что нам скажете? — спросил его Иван Иванович.
— Обманули нас, — де'Ярхер поднял глаза и начал рассказывать свою невеселую историю: — Как-то вместе с Райдоном зашли в кабачок выпить пива. Встретили там приятеля, который недавно вернулся из туристической поездки по вашей стране. Разговорились. Приятель рассказал нам столько интересного, что мы только удивлялись. Вот тогда Рейдон и произнес злополучную фразу, с которой все и началось: