Я подъеду туда утром и буду сам встречать гостей. Рассчитываем закончить все дело часа за два, включая погрузку товара. Время светлое выбрали специально, чтоб не было никаких подозрений. Со склада часто выгружают различные грузы, так что никому и в голову не придет, что здесь какой-то криминал. Тем более документы в порядке и груз такой, что вряд ли может привлечь чье-то внимание, — медикаменты.
Исчезновение Жухова висит надо мной как Дамоклов меч. Тревога не покидает меня, но я ничего придумать не могу. Все закрутилось, и маховик не остановишь. Встреча состоится при любых обстоятельствах. Товар больше лежать там не может, итак уже задержка максимальная. Обычно свертки, пакеты, коробки, ящики разбираются сразу же по прибытии. Но в этот раз партия необычайно крупная: послали по проверенному каналу, причем сумели, благодаря Ие, достать необходимые документы и упрятать груз в безопасное место. Решили сразу его и реализовать, тем более что покупатели не скупятся и готовы выложить солидный куш. Багров будет в восторге, да и я не задаром работаю.
Я разогнал своих домочадцев и присел к столу, чтоб как следует продумать план предстоящего разговора с людьми и перспективы отношений с конкурирующими группами, также промышляющими наркобизнесом. Багров очень просил установить с ними тесные связи. Чувствую, разговор будет жестким.
Документы, которые отец просил забрать из тайника и передать кому следует, я нашла и отдала Генриху. Он быстро отксерокопировал бумаги. Первый экземпляр Генрих лично передал генералу, которого давно и хорошо знает. Второй я отнесла в американское посольство и вручила, как просил отец, Роберту Монтгомери. Потом Генрих признался, что больше всего боялся вопросов заместителя министра о том, откуда эти бумаги, и что придется врать, чего он терпеть не может. Но, к счастью, генерал — опытный оперативник — понял: раз сам Генрих ничего не говорит, то и бесполезно его об этом спрашивать. Только отметил, когда мельком полистал документы:
— Ценная вещь, дорого стоит.
На следующий день Генриха пригласили в тот же кабинет. Подробный разговор с начальником Генрих постарался передать мне слово в слово.
— Догадываюсь, кто автор материала, — сказал генерал в ответ на «здравия желаю», чуть заметно кивнув головой, — но об этом потом. Документы вывели нас на довольно любопытные объекты — на крупные мафиозные группы и на лиц, сидящих очень высоко. Они связаны наркобизнесом. Подтверждены наши догадки и выводы относительно широкой контрабанды наркотиков в нашу страну и через нас в другие страны. Теперь мы можем их прихлопнуть. Дело за малым. Нужны свежие и веские факты. Надеюсь, понимаешь, какой риск: если не сумеем взять банду с поличным и представить убедительную аргументацию, сразу положим головы на плаху. Ни мне, ни тебе пощады не будет. Тут затронуты интересы таких лиц, что дух захватывает. Потому и пострадал известный нам автор, что недооценил их возможностей и коварства. Вот почему так важна намечаемая нами операция на складе.
Конечно, генерал пригласил Генриха не только для того, чтобы сообщить ему эту информацию. Главная причина была в другом. Зная мою и Генриха осведомленность о грузе, который осел на складе, подготовленном, кстати, по его же распоряжению, а также о наших связях, он просил оперативно сообщать о передвижениях каждого из наших знакомых, а также о возможных изменениях времени сбора главарей мафии. Со своей стороны, генерал принял меры по организации их захвата, но, чтобы не допустить какой-либо промашки, просил и нас подключиться.
Когда Генрих все это мне рассказал, я тотчас подумала о Викторе Макаровиче. Мы с Генрихом достали ему билет в Сан-Франциско и посадили на автобус в Шереметьево. Не хотелось, чтобы он влип здесь в историю, за которую придется расплачиваться годами жизни.
Не его жалко. Мать будет страдать, хотя отношения у них довольно прохладные. Тем не менее, он ее муж, отец ее ребенка. Да и сам Виктор Макарович, насколько я понимаю, на фирме далеко не на первых ролях, скорее, мальчик на побегушках. Главные фигуры, которые мне известны, это Багров, Игорь и этот хромоножка. Они выследили моего отчима и вернули обратно. Сидит сейчас взаперти. Вот бы встретиться и узнать от него о времени проведения этого мероприятия. Но как? Тут нельзя проявлять инициативу, особенно после неудавшегося побега. Надо быть очень осторожной, а то, чего доброго, заподозрят, пиши тогда пропало. Могут отменить сходку, залечь, тогда, все труды — насмарку. Генрих предупредил, чтобы без его разрешения я не предпринимала ничего, что может осложнить проведение операции.
Вечером я ждала Генриха. Сбегала в магазин, накупила всякой всячины, приготовила ужин. На часах девять, а он обещал к восьми. Опять, наверное, совещание. Включила телек. Звонок! Открываю в полной уверенности, что это Генрих, и застываю от неожиданности: Михаил! Одет с иголочки. Жених, и только.
— Чего тебе? — спрашиваю, пытаясь скрыть неприязнь, но это слабо удается, я не успела еще остыть от разочарования.
— Срочное дело, — отвечает он и смело заходит в прихожую с вопросом: — Дома никого?
— Я одна, а что у нас за секреты?
— Это хорошо, — продолжает Михаил, не удосуживаясь удовлетворить мое любопытство, и проходит в комнату. Усаживается в кресло, достает пачку «Мальборо», закуривает.
Я стою над ним и ожидаю, когда он все же соизволит объяснить причину своего визита.
— И долго ты будешь меня томить? — резко бросаю ему вопрос.
— Ты садись, — приглашает он меня спокойным, приглушенным голосом, показывая на кресло, что стоит напротив. — Разговор длинный и для тебя очень важный.
— Хватит трепаться, — остановила я его, — говори или убирайся. — Он начинал меня раздражать, и вместе с тем я почувствовала какое-то смутное беспокойство: неспроста ведь заявился.
— Ну ладно, как хочешь, можешь стоять, — разрешил он. — А пришел я, чтобы передать не совсем радостную весть. Звонил Багров и сообщил, что отец твой очень болен, деньги, которые ты ему дала, уже на исходе, бывшая жена его гонит из дому, и он просит твоей помощи.
Я не могла прийти в себя от услышанного. Неужели действительно отец очутился в таком жутком положении? Но как же так? Деньги у него должны быть, я дала ему достаточно на первое время. К тому же Чарльз Венс обещал взять его под свою опеку. Да и мама не могла его выгнать, хотя бы ради меня. Врет, несомненно. Ладно, посмотрим, что скажет он дальше.
— Я могу вам помочь, — предложил Михаил, — у меня денег навалом.
— С чего бы такое милосердие? — спросила я.
— Очень ты мне нравишься и, если согласишься быть моей, озолочу.
Я рассмеялась и притворилась заинтересованной.
— Прекрасная мысль, а можно узнать, откуда у тебя такие деньги?
— Занимаюсь бизнесом, — самодовольно ответил он и признался: — Имею около ста тысяч долларов, естественно, храню в американском банке.
— Ну, а если я соглашусь, как расплачиваться будешь? — продолжала я игру, чувствуя, что он принимает мои слова за чистую монету.
— Договоримся. Могу отцу твоему передать, а хочешь, здесь рублями получишь.
— Отличная идея! — Я постаралась как можно искреннее восхититься. И не дав ему опомниться, спросила: — А насчет отца натрепался?
Он поперхнулся дымом.
— Что ты? Все так, как сказал.
— Вижу, темнишь, — как можно уверенней произнесла я и, чтобы окончательно убедиться в его трепе, притворилась покорной девочкой. — Знаешь, Михаил, я и без твоей легенды хотела бы с тобой встречаться.
Он самодовольно улыбнулся и, слегка потягиваясь, встал во весь рост.
— Тебя не проведешь, ты уж не обижайся за эту лапшу, иначе к тебе не подступишься. — С этими словами он сделал шаг ко мне, пытаясь обнять. Я легко отскочила, вызвав у него хохоток.
— Ты, оказывается, прытка, как козочка. — Это был, вероятно, комплимент, и он, раскинув руки, двинулся ко мне.
Я уже изготовилась, чтоб слегка отрезвить его и вышвырнуть за дверь, но зазвенел звонок. Наконец-то Генрих, подумала я, теперь ухажер сам уберется. Но я ошиблась и на этот раз.
В квартиру вбежала Татьяна. На меня не глядит, а прямехонько в комнату.
— Наконец-то выследила тебя, негодяй! — кинулась она к Михаилу, пытаясь надавать ему пощечин. Но он легко уклонился, схватил ее за руки.
— Хватит! Пошли отсюда, по дороге все объясню.
— Нет, объяснишь все здесь, — заявила Татьяна и, обращаясь ко мне, взвизгнула: — Вот ты какая, оказывается, цаца: решила мне отомстить и переманить его.
— Пошли-пошли. — Михаил потащил ее к выходу.
— Постойте, ребята, мне надо кое-что выяснить, — загородила я им дорогу. И к Татьяне: — Как я понимаю, ты, идиотка, из-за такого ублюдка отца моего предала? Так вот, твой Михаил только что ко мне клеился, обещал золотые горы, если лягу к нему в постель.
Татьяна съежилась и схватилась за голову. Потом сверкнула глазами.
— Не Михаил он. Это Жухов, бежавший из тюрьмы.
— Что-о-о?! Жухов! — Все во мне вскипело. — А ну, скотина, к стене и руки за голову! — скрипнула я зубами. Научена была уже этой команде. Но применять ее полагалось в том случае, если у тебя есть оружие. Иначе — смех один. Так и случилось. Жухов буквально закатился и, не обращая на меня никакого внимания, подошел к Татьяне и неожиданно выхватил нож. Ударить не успел. Ногой я вышибла у него финку из руки, и она отлетела в угол. Жухов от неожиданности замер, а через мгновение, придя в себя, бросился на меня, прямо-таки рыча от бешенства. Конечно, можно было пропустить его мимо себя и поиграть в кошки-мышки, но слишком насолил этот подонок моей семье, чтобы терпеть его здесь лишнюю минуту. И я встретила его прямым. Напоровшись мордой на кулак, он резко тормознул и взвыл, закрыв ладонями лицо. Попятился, потом закачался и рухнул на колени.
— Хватит паясничать, руки назад, — скомандовала я. Думаю, что на этот раз он меня не слышал: после такого удара в нос его владелец на некоторое время выходит из строя. Тем не менее я достала наручники, которые однажды принес Генрих на всякий случай, подошла сзади к Жухову, все еще стоявшему на коленях и покачивавшемуся, как маятник, из стороны в сторону, оторвала от лица его руки, развернула их за спину и сковала. Татьяна все это время сидела, будто аршин проглотив, смотрела на происходящее вытаращенными от страха глазами и не проронила ни звука. Я бросила ей