Они горячо переубеждали Джимми, но он не поддавался ни на какие уговоры. Овод беспощадно жалил его, и он должен был отправиться в путь.
Около года он блуждал, каждый день заново убеждаясь в истинности философской мудрости Горация, обращенной к тем, кто путешествует: человек не может изменить свои чувства, меняя страны, — пока не оказался, как в конце концов и положено всем скитальцам, на Чаринг-Кросс, в самом центре Лондона.
И тут он решил взять себя в руки. Это бегство, сказал он себе, бессмысленно. Нет, он замрет на месте и будет бороться со снедающей его лихорадкой.
К этому моменту боролся он с ней уже пару недель и подумывал, не сдаться ли. Человек за соседним столиком упомянул Японию…
Наблюдая окружающих, Джимми обнаружил, что его внимание все больше приковывает трио в нескольких столиках от него. Трио состояло из довольно миловидной девушки, пожилой и очень величественной дамы — несомненно, ее матери, и белобрысого хлипкого молодого человека лет двадцати с чем-то. Собственно, интерес к ним у Джимми пробудила неумолчная болтовня юноши и своеобразный пронзительно булькающий смех, который вырывался у него через короткие интервалы. А теперь внезапное прекращение болтовни и смеха вновь заставило его посмотреть на них.
Молодой человек сидел лицом к Джимми, и тот заметил, что с ним не все ладно. Он был бледен и говорил бессвязно.
Джимми перехватил затравленный взгляд.
Учитывая время и место, породить такой взгляд могли только две причины. Либо белобрысый юнец увидел привидение, либо он внезапно сообразил, что у него не хватит денег уплатить по счету.
Сердце Джимми распахнулось перед страдальцем. Он достал из бумажника визитную карточку, быстро написал на ней «Не могу ли я помочь?» и вручил ее официанту для передачи молодому человеку, который теперь, казалось, был недалек от обморока.
В следующий миг белобрысый оказался у его столика, лихорадочно шепча:
— Послушайте, жутко мило с вашей стороны, старина. Чертовски неловкое положение. Захватил с собой маловато денег. Но мне бы не хотелось… Вы же прежде меня никогда не видели…
— Не надо подчеркивать мое упущение. Произошло оно не по моей вине. — Джимми положил на стол пятифунтовую бумажку. — Остановите, когда хватит, — сказал он, выкладывая вторую.
— Послушайте, жуткое спасибо, — сказал молодой человек. — Просто не знаю, что я делал бы. — Он сцапал банкноты. — Верну завтра. Вот моя карточка. А на вашей карточке адрес есть? Не могу припомнить. Черт возьми, я ведь так ее и держу! — В действие вступил булькающий смех, освеженный и подкрепленный небольшим отдыхом. «Савой-Мэншенс», э? Забегу завтра же. Еще раз жуткое спасибо, старина. Не знаю, что бы я делал.
— Было крайне приятно, — сказал Джимми скромно.
Молодой человек, унося добычу в клюве, упорхнул к своему столику. Джимми взглянул на оставленную им карточку. «Лорд Дривер», — гласила она, а верхний угол занимало название фешенебельнейшего клуба. Фамилию Дривер Джимми знал. Замок Дривер был известен всем и каждому отчасти потому, что являлся одним из стариннейших зданий Англии, но главным образом из-за рекламы, которую ему из века в век обеспечивала особо жуткая история с привидениями. Все слышали про тайну рода Дриверов, которую знали только граф и семейный поверенный и которая сообщалась наследнику титула в полночь его двадцать первого дня рождения. Джимми спотыкался об эту историю в укромных уголках газет во всех штатах от Нью-Йорка до Захолуствилля, Айова. И он с новым интересом посмотрел на белобрысого юношу — последнего получателя ужасной тайны. Как-то само собой разумелось, что наследник, выслушав ее, навсегда переставал улыбаться, но она словно бы нисколько не подействовала на нынешнего графа Дривера. Его булькающий смех глушил оркестр. Вероятно, решил Джимми, когда семейный поверенный сообщил белобрысому юноше пресловутую тайну, тот откликнулся на нее примерно так: «Да неужели? Черт возьми, это надо же!»
Джимми уплатил по счету и встал из-за столика.
Была безупречная летняя ночь. Слишком безупречная, чтобы отправиться спать. Джимми неторопливо спустился на набережную и остановился, облокотившись о парапет и глядя за реку на смутную таинственную громаду зданий на суррейском берегу.
Уносясь мыслями далеко-далеко, он, видимо, простоял так довольно долго, как вдруг за его плечом раздался голос:
— Послушайте! Извините, не найдется ли у вас… Приветик!
Это был его белобрысое сиятельство граф Дривер.
— Послушайте, черт возьми! Что это мы все время встречаемся! — Булькающий смех огласил воздух, и бродяга на скамье поблизости тревожно задергался во сне. — На воду смотрели? — осведомился граф Дривер. — Я часто смотрю на воду. Это вроде как высвобождает типчика… ну, вы знаете. Чувствуешь себя… как бы это выразить…
— Расхлюписто? — подсказал Джимми.
— Я хотел сказать, поэтически. Предположим, есть девушка…
Он умолк и уставился на воду. Тут Джимми шагал с ним в ногу. Девушка действительно была.
— Я усадил мою компанию в такси, — продолжал лорд Дривер, — и спустился сюда покурить. Только у меня не нашлось спичек. Нет ли у вас…
Джимми вручил ему коробок. Лорд Дривер закурил сигару и вновь приковал взгляд к реке.
— Водичка ну прямо шик.
Джимми кивнул.
— А странно, — сказал лорд Дривер, — днем вода тут выглядит мутной и мерзкой. Чертовски гнетуще, я бы сказал. А вот ночью… — Он помолчал. — Послушайте, — продолжал он, — вы видели девушку, ну, со мной в «Савое»?
— Да, — сказал Джимми.
— Она просто шик, — решительно заявил лорд Дривер.
На набережной Темзы в предрассветные часы летнего утра незнакомых людей не существует. Тот, с кем вы разговариваете, вам друг, а если он будет слушать — как согласно этикету этого места он обязан, — вы можете излить ему ваше сердце до самого дна. От вас ожидается именно это.
— Я жутко в нее влюблен, — сказал его сиятельство.
— Она кажется очаровательной девушкой, — одобрил Джимми.
В молчании они взыскательно оглядели воду. Откуда-то из ночного мрака донесся плеск воды, возмущенной веслом. Наверное, оттуда, где нес свой дозор полицейский патруль.
— А она вызывает у вас желание уехать в Японию? — внезапно спросил Джимми.
— А? — растерянно сказал лорд Дривер. — В Японию?
Джимми ловко покинул позицию слушающего и захватил позицию изливающегося:
— Год назад я встретил девушку. Собственно, по-настоящему встретил всего один раз, и даже тогда… да что там. Я настолько не находил себе места, что нигде дольше месяца задержаться не мог. Я испробовал Марокко и уехал. Испробовал Испанию. С тем же результатом. На днях я услышал, как один тип сказал, что Япония — очень любопытная страна. Вот я и подумываю, не испробовать ли и ее.
Лорд Дривер с интересом оглядел бывалого путешественника.
— Не пойму, — сказал он с недоумением, — зачем вы носитесь по свету туда-сюда? В чем дело? Почему вы не можете остаться там, где ваша девушка?
— Я не знаю, где она.
— Не знаете?
— Она исчезла.
— А где вы ее в последний раз видели? — осведомился его сиятельство, будто Молли была запропавшим перочинным ножиком.
— В Нью-Йорке.
— Но как это она исчезла? Разве вы не знаете ее адреса?
— Я даже не знаю ее фамилии.
— Но черт возьми! Послушайте, как же так? Вы вообще с ней не разговаривали?
— Один раз. История довольно запутанная. Но как бы там ни было, она исчезла.
Лорд Дривер сказал, что это очень даже странно. Джимми принял его точку зрения.
— Вроде бы, — сказал его сиятельство, — мы с вами на одном заборе.
— А в чем ваша беда?
— Ну, да просто я хочу жениться на одной девушке, а мой дядя намертво стоит, чтобы я женился на другой.
— И вы боитесь огорчить дядю.
— Тут дело не в том, что он огорчится, а… Слишком долго рассказывать. Пожалуй, мне пора. Я остановился в нашем доме на Итон-сквер.
— Вы пешком? Тогда я бы прошел с вами часть дороги.
— Тип-топ. Так двигаем?
Они свернули на Стрэнд и прошли через Трафальгар-сквер на Пиккадилли. Пиккадилли перед рассветом дышала покоем. Какие-то люди умывали мостовую из длинного шланга. Шипение каскадов по истомленным зноем торцам звучало музыкой. Сразу за воротами Гайд-парка справа расположен извозчичий приют. От разговора и приступа эмоций лорду Дриверу захотелось пить. Он рекомендовал кофе как достойное завершение веселой ночи.
— Я сюда часто захожу, когда бываю в городе, — сказал он. — Извозчики ничего против не имеют. Отличные ребята.
Когда они открыли дверь, приют был почти полон. Внутри было жарко. Извозчик по роду своей профессии при исполнении своих обязанностей вдыхает столько свежего воздуха, что в частной жизни склонен его избегать. И воздух здесь почти колебался от противоборствующих ароматов. В данный момент верх как будто остался за жареным луком, хотя табачная жвачка мужественно продолжала конкурировать с ним. Хорошо натренированный нос мог бы также уловить присутствие жареного мяса и кофе.
Вошли они в самый разгар оживленного диспута.
— Ты бы не хотел быть в Рассе, — произнес некий голос.
— Нет, я хотел бы быть в Рассе, — возразила мумия извозчика, терпеливо дувшая на кофе в блюдечке.
— Почему ты хотел бы быть в Рассе? — вопросил допрашивающий, внося в диалог оттенок клоунады.
— А потому что там можно шлепать по колено в кррравии, — сказал мумифицированный извозчик.
— В чем в чем?
— В кррравии, чертовой кррравии. Вот почему я хотел бы быть в Рассе.
— Жизнерадостный типчик, — сказал лорд Дривер. — Послушайте, не могли бы вы подать нам кофе?
— После Японии я мог бы попробовать и Россию, — сказал Джимми мечтательно.
Им принесли смертоносную жидкость. Диспут продолжался. Некоторые другие эксперты изложили свои взгляды на внутреннюю обстановку в России. Джимми наслаждался бы беседой больше, если бы его меньше клонило в сон. Его спина удобно опиралась о стену, жаркая духота комнаты просачивалась ему в мозг. Голоса дискутирующих становились все глуше и глуше.