И тут сердце у нее подпрыгнуло, а к горлу подкатил удушливый ком. На фотографии была она сама!
Память одним скачком перемахнула через годы, и Джилл вновь ощутила на лице солнечный жар и услышала голос четырнадцатилетнего Фредди Рука, счастливого обладателя первой в жизни фотокамеры. Тот умолял постоять так еще хотя бы полминуты, пока он не поправит какую-то чертову деталь, которая заела.
Затем послышался громкий щелчок, и Фредди неуверенно пообещал, что все получится — если, конечно, он не забыл перевести кадр, иначе Джилл склеится с коровой, запечатленной по пути домой. В памяти осталось и радостное облегчение терьера Пата, ничего не смыслившего в искусстве фотографии.
Сколько же лет прошло с тех пор? Джилл задумалась. Теперь Фредди вымахал в длинноногого денди, а она достигла возраста благоразумия и длинных платьев. Старый Пат умер, в старом доме поселились чужие люди… но здесь, за три тысячи миль от английского сада, каким-то чудом сохранилось молчаливое свидетельство того солнечного дня.
Сумрак сгустился. Верхушка гигантского здания чуть качнулась, отчего маятник напольных часов задел стенку деревянного корпуса. Джилл вздрогнула, не сразу разобрав, что за стук раздался в мертвой тишине. На миг показалось, что она больше не одна, будто бы в тенях прячутся гоблины и подглядывают за незваной гостьей. Она метнулась к каминной полке и поставила карточку на место, чувствуя себя сказочной героиней, очутившейся в замке великана. Сейчас раздастся топот гигантских башмаков — бум, бум…
Бум!
Сердце подпрыгнуло снова. Стук был настоящий! Кажется, хлопнула дверь. Джилл стояла, напрягшись всем телом и прислушиваясь. И тут, разорвав тишину, из коридора донеслось громкое пение:
— Проводники шагают,
Ровен их строй, ровен их строй.
Постели заправляют,
Чаевые принимают;
Как один, благоухают
Душистой водой, душистой водой.
Мгновенное облегчение сменилось у Джилл еще большим страхом. Цепенящий ужас отпустил, разум подсказывал, что нечисть не поет песенок в стиле рэгтайм. С другой стороны, владелец квартиры запросто может, а она, пожалуй, охотнее встретилась бы с гоблином, чем с ним. От одной мысли о том, что придется объяснять свое присутствие, голова шла кругом. Мало ли какой человек хозяин, захочет ли выслушивать объяснения?
— С иголочки одеты —
Ты только глянь, ты только глянь!
Проверят все билеты…
Голос слышался совсем близко, за самой дверью…
— …И вычистят клозеты
В самую рань, в самую рань.
Вагоны подметают…
В темном проеме входа обозначился смутный бесформенный силуэт. По стене зашарили пальцы.
— Ну где ты, черт побери? — спросил голос, обращаясь, судя по всему, к выключателю.
Джилл вся сжалась, судорожно вцепившись в спинку кресла. На стене сбоку вспыхнул свет.
В дверях стоял Уолли Мейсон.
Глава 13. Прибытие посла
В наш век скоростей, когда жизнь состоит почти из одних потрясений, сильных и не очень, нет чувства мимолетнее удивления. Какой-то миг Джилл ошарашенно глядела на Уолли, а он — на нее, а затем оба почти одновременно и неосознанно посчитали эту встречу не отдельным, абсолютно необъяснимым случаем, а результатом вполне логичной цепочки событий.
— Привет! — растерянно кивнул Уолли.
— Привет! — отозвалась Джилл.
Не самое возвышенное начало беседы, однако оно дало им время немного опомниться.
— Хм… Я не ожидал тебя увидеть.
— А я не ждала тебя.
Повисла пауза. Уолли обдумывал ее слова, крутя их в голове, и в конце концов решил, что они не укладываются в его теорию произошедшего.
— Не ждала? — переспросил он.
— Конечно нет.
— Но… ты же знала, что я тут живу?
Джилл покачала головой. Уолли вновь задумался, а затем в счастливом озарении угодил в самую суть тайны:
— Тогда с какой стати ты сюда явилась?
Очень нужный вопрос, подумал он. Чувство нереальности в первый момент встречи, подавленное было логикой, вспыхнуло с прежней силой. Если Джилл не знала, где его квартира, то каким чудом она тут оказалась? Уж не замешана ли тут телепатия, какое-нибудь внушение на расстоянии? Ведь он не переставал думать о Джилл с той минуты, как они расстались в отеле «Савой» три с лишним недели назад. Да ну, чушь, должна быть какая-то разумная причина! Оставалось только ждать, когда Джилл объяснится.
Она же пока просто не могла заставить себя это сделать, отшатываясь от неизбежности объяснений, как утомленный путник от бескрайней жаркой пустыни. Оттягивая решительный момент, она задала встречный вопрос:
— А ты давно вернулся в Нью-Йорк?
— Сегодня днем. Пароход должен был прийти в порт еще утром, но запоздал. — Чувствуя, что беседа уходит в сторону, Уолли вновь нацелился на главное: — Но все-таки — как тебя ко мне занесло?
— Это такая долгая история…
Голос ее звучал так жалобно, что Уолли раскаялся в своей настойчивости. Сперва надо посочувствовать злоключениям девушки, а не таращиться и допрашивать вот так с ходу! Какая, в конце концов, к черту, разница, как она здесь очутилась?
Он думал, что придется долго и утомительно разыскивать Джилл в нескончаемых городских лабиринтах, а судьба внезапно привела ее к самым дверям — и вместо благодарности он только и допытывается, что да почему. Хорош друг называется!
— Ладно, неважно, расскажешь, когда сама захочешь. — Он пылко взглянул на нее. Время, похоже, стерло маленькую ссору, омрачившую их расставание. — Какое чудо — встретить тебя вдруг снова! Я уже слышал… обо всем, — неловко добавил он.
— О моем… — замялась Джилл, — банкротстве?
— Да, Фредди рассказал. Мне ужасно жаль.
— Спасибо.
Они помолчали, думая о другом ее несчастье. Дерек Андерхилл встал между ними невидимым призраком. Наконец Уолли сказал первое, что пришло в голову, лишь бы прервать тягостную тишину:
— Ничего квартирка, да?
Вот и удобная возможность приступить к тягостным объяснениям, подумала Джилл.
— Дядя Крис тоже так считает, — начала она.
Уолли глянул озадаченно.
— Дядя Крис? А, твой дядя!
— Да.
— Он же тут не бывал никогда!
— Еще как бывал! Сегодня он дает тут званый обед.
— Что?! Как ты сказала?
— Ладно, я просто начала с конца. Сейчас расскажу по порядку… и тогда… тогда ты жутко разозлишься и закатишь скандал.
— Как выразился бы Фредди Рук, для скандалов я не скроен. И потом, не могу себе представить, как это — злиться на тебя.
— Ну, тогда рискну. Будь я трусихой, предоставила бы объясняться дяде Крису, а сама просто удрала.
— Нет, только не это! Наша встреча — настоящее чудо, и я ни за что от него не откажусь. Говори что угодно, только не удирай.
— Ты просто взбесишься…
— На тебя — ни за что!
— Ну еще бы на меня! Я положительный персонаж в этой пьесе, ничего не натворила. А вот дядя Крис…
— Он же твой дядя, как можно! Кроме того, вздул меня когда-то по первое число бамбуковой тростью, а это создает некоторую близость… Давай, выкладывай все начистоту!
Джилл задумалась. Она обещала начать с самого начала, но где оно, это начало?
— Ты слыхал о капитане Кидде? — заговорила она наконец.
— Не увиливай!
— Нет, серьезно! Слыхал?
— О пирате? Ну разумеется!
— Так вот, дядюшка Крис — его потомок по прямой линии. Это все объясняет.
Уолли смотрел озадаченно.
— А нельзя ли попонятнее?
— Можно в нескольких словах, но получится ужасно грубо.
— Ничего, давай.
— Дядя Крис украл твою квартиру.
Уолли задумчиво покивал.
— Украл, стало быть… Понятно.
— Да ничего не понятно! Придется все-таки начать сначала…
Эпопею о похождениях майора Кристофера Сэлби в Нью-Йорке Уолли слушал с благодарным вниманием. Какие бы чувства его ни обуревали, скуки среди них не было.
— Так вот оно и вышло, — закончила Джилл.
Уолли помолчал, переваривая услышанное.
— Ясно теперь, — хмыкнул наконец он. — Хоть рекламу в журнале давай: «Зачем платить за квартиру? Завладейте чужой!»
— Примерно так, — согласилась Джилл.
Уолли вдруг разразился хохотом.
— Ну и жук!
Джилл испытала невероятное облегчение. При всей ее показной храбрости выкладывать сомнительную историю не доставляло удовольствия. Даже обладая чувством юмора, трудно смеяться над тем, что у тебя украли жилье.
— Я так рада, что ты не сердишься!
— Конечно нет.
— Тут мало кто не рассердился бы.
— Большинство людей — тупицы.
— Как же здорово, что хозяин — ты! А вдруг это был бы кто-то совсем чужой, что тогда делать?
— Да никакой разницы — ты покорила бы его за две минуты. Перед тобой никто не устоит.
— Очень любезно с твоей стороны.
— Я говорю только чистую правду. Джордж Вашингтон был такой же.
— Значит, ты не станешь возражать, если дядя Крис устроит тут сегодня званый обед?
— Даю свое благословение.
— Ты настоящий ангел! — благодарно вздохнула Джилл. — Судя по всему, этот обед для дяди очень важен. Он пригласил одну очень богатую женщину, которая принимает его у себя, некую миссис Пигрим…
— Миссис Уоддсли Пигрим?
— Да, кажется. Ты что, знаешь ее?
— Очень хорошо знаю. Она тянется к богеме и привечает всех, кто пишет, рисует и так далее. Кстати, я дал Фредди Руку рекомендательное письмо к ней.
— Фредди?!
— Ну да. Он внезапно решил побывать в Америке и пришел ко мне за советом. Отчалил дня за два до меня. Должно быть, теперь уже в Нью-Йорке, если только не двинулся дальше во Флориду — своих дальнейших планов он мне не раскрывал.
Джилл резко приуныла. Как бы ни был хорош Фредди, он принадлежал к завершенной главе ее жизни, которую она изо всех сил старалась забыть. Как думать о нем, не вспоминая Дерека, а это все равно что касаться обнаженного нерва. Поэтому новость неприятно поразила ее. Случайных встреч в Нью-Йорке и без того уже хватало. Сумеет ли она избежать очередной, с Фредди? Трудно найти кого-то милее и добросердечнее, но тонкости и деликатности, столь полезных в щекотливых ситуациях, он лишен начисто. У Фредди что на уме, то и на языке. Инстинкт подсказывал, что при встрече он непременно заговорит о Дереке. А если вспоминать Дерека все равно что касаться обнаженного нерва, то заговорить