— Видишь! Они тебя презирают, — сказал Джимми. — И с полным на то правом. Будь мужчиной, Артур! Что поставишь?
Мистер Миффлин поглядел на него с жалостью.
— Ты не понимаешь, Джимми, какую берешь на себя задачу! — сказал он. — Ты на полвека отстал от времени. Ты убежден, будто взломщику всего-то и требуются маска, сизый от щетины подбородок и потайной фонарь. Так послушай меня: ему необходимо специальное образование самого высшего порядка. Я разговаривал с сыскарями и знаю, о чем говорю. Возьмем тебя, жалкий червь. Обладаешь ли ты глубокими познаниями в химии, физике, токсикологии…
— А как же!
— …электричестве и микроскопии?
— Ты проник в мою тайну.
— Умеешь ли ты пользоваться кислородно-ацетиленовой горелкой?
— Из дома без нее не выхожу!
— Известно ли тебе, как давать наркоз?
— Более чем. Мое излюбленное занятие на досуге.
— А суп ты приготовить сумеешь?
— Суп?
— Суп, — неумолимо повторил мистер Миффлин.
Джимми поднял брови.
— Обжигает ли архитектор кирпичи? — осведомился он. — Черную предварительную работу я оставляю корпусу моих помощников. Мой суп готовят они.
— Тебе не следует думать, будто Джимми — один из твоих взломщиков-плебеев, — сказал Саттон. — В своей профессии он занимает ведущее место. Вот откуда у него деньги. Недаром я никогда не верил этой басенке про наследство.
— Джимми, — сказал мистер Миффлин, — не сумел бы взломать и детскую копилку. Джимми не смог бы вскрыть банку сардинок.
Джимми пожал плечами.
— Что поставишь? — сказал он еще раз. — Ну же, Артур! Ты теперь гребешь вполне приличные деньги. Так что поставишь?
— А почему бы не обед для всех присутствующих? — предложил Рейкс, человек ушлый, принципиально обращавший в свою пользу любое событие на обочине жизни, если выпадала такая возможность.
Его идея снискала общее одобрение.
— Ну хорошо, — сказал Миффлин. — Сколько нас тут? Раз, два, три, четыре… Проигравший оплачивает обед на двенадцать персон.
— Хороший обед, — мягко вмешался Рейкс.
— Хороший обед, — сказал Джимми. — Значит, договорились. Какой срок, Артур, ты мне даешь?
— А сколько тебе требуется?
— Необходимо установить точный срок, — сказал Рейкс. — По-моему, такой эксперт, как Джимми, форы не требует. Почему бы не сегодня ночью? Такая приятная безоблачная ночь. Если Джимми не взломает медведя сегодня ночью, он проиграл. Тебя это устраивает, Джимми?
— Более чем.
Тут вмешался Уиллет. Он весь вечер усердно старался утопить свои печали, и это обстоятельство давало о себе знать в его речи.
— П-послушайте, — сказал он, — а к-как Д-д-джимми докажет, что сделал это?
— Лично мне, — сказал Миффлин, — достаточно его слова.
— Эт-то по б-б-боку. Что ему помешает с-ска-зать, что он эт-то сд-д-делал, если и н-не сд-д-делает?
Любители неловко переглянулись. Впрочем, это касалось только Джимми.
— Так вы же в любом случае получите свой обед, — сказал Джимми. — Обед, кто бы им ни угощал, благоухает равно аппетитно.
Уиллет с пьяным упрямством стоял на своем:
— Эт-та… не в том суть. Тут важ-жен п-п-принцип. Чтобы никакой к-к-комар н-носа не подточ-ч-чил. Вот ч-ч-что я говорю.
— И то, что ты это выговорил, делает тебе честь, — сердечно сказал Джимми. — А теперь попробуй «на траве дрова…».
— А говорю я вот ч-ч-что. Джимми факир. И ч-ч-что, говорю я, ему помешает с-сказать, что он эт-то сделал, если он эт-то не сделал?
— Не стоит волноваться на этот счет, — успокоил его Джимми. — Я намерен зарыть под ковром медный футляр с американским флагом внутри.
— Эт-то вполне, — сказал Уиллет с достоинством.
— Или даже лучше, — продолжил Джимми. — Я вырежу большое «Д» на внутренней стороне двери. Ну, я отправляюсь домой. Кому-нибудь со мной по дороге?
— Да, — сказал Миффлин. — Пройдемся. После премьер я всегда жутко взвинчен. И если не замучаю свои ноги, то глаз до утра не сомкну.
— Если ты думаешь, малыш, будто я посодействую тебе в замучивании твоих ног, то глубоко ошибаешься. Я намерен неторопливо прогуляться до дома и лечь спать.
— И малая помощь во благо, — сказал Миффлин. — Пошли.
— Ты с этим Джимми поосторожней, Артур, — сказал Саттон. — Не успеешь оглянуться, как он оглушит тебя колбаской с песком и заберет твои часики. Замаскированный Арсен Люпен, вот он кто, по-моему.
Глава 2. Новые Пирам и Фисба
Двое друзей завернули за угол. Они шли молча. Артур Миффлин перебирал в уме все выдающиеся события дня, какие помнил: нервное состояние перед спектаклем; облегчение, когда убедился, что заворожил зрителей; растущая уверенность, что теперь он на коне. Джимми тем временем как будто предавался собственным мыслям. Так они прошли порядочный путь, прежде чем молчание было прервано.
— Кто она, Джимми? — спросил Миффлин.
Джимми вздрогнул и очнулся от своих дум.
— Что-что?
— Кто она?
— Не понимаю, о чем ты.
— Прекрасно понимаешь. Морской воздух. Кто она?
— Не знаю, — ответил Джимми просто.
— Не знаешь?! Ну хотя бы как ее зовут?
— Не знаю.
— Разве «Мавритания» больше не печатает списки пассажиров?
— Печатает.
— И ты за пять дней не сумел узнать ее имени?
— Не сумел.
— И этот человек полагает, будто способен ограбить дом! — сказал Миффлин скорбно.
Они подошли к зданию, на третьем этаже которого находилась квартира Джимми.
— Зайдешь? — спросил Джимми.
— Я, собственно, собирался дойти до парка. Говорю же тебе, я весь на нервах.
— Зайди и выкури сигару. Для марафона у тебя впереди вся ночь. Мы же два месяца не виделись. Я хочу услышать все новости.
— А их нет. В Нью-Йорке ничего не происходит. Газеты утверждают, что события развиваются, да только развиваться нечему. Однако я зайду. Сдается мне, что новости есть у тебя.
Джимми возился с ключом.
— Отличный из тебя взломщик, — уничижительно сказал Миффлин. — Почему бы тебе не воспользоваться своей кислородно-ацетиленовой горелкой? Ты отдаешь себе отчет, мой мальчик, что на той неделе будешь вынужден заплатить за обед двенадцати голодных мужчин? В холодном свете утра, когда рассудок воссядет на своем троне, это до тебя дойдет.
— Да ничего подобного, — сказал Джимми, отпирая дверь.
— Только не говори, что собираешься попробовать.
— А что, по-твоему, я собирался делать?
— Но ты не должен! Тебя обязательно схватят. И что тогда? Скажешь, это была шутка? А если тебя изрешетят пулями? Хорошенького ты сваляешь дурака, взывая к чувству юмора разъяренного домовладельца, пока он накачивает тебя свинцом из «кольта»!
— Профессиональный риск, что поделать. И уж кому это знать, как не тебе, Артур. Вспомни, через что тебе пришлось пройти сегодня вечером.
Артур Миффлин поглядел на своего друга с некоторой тревогой. Он знал всю меру его бесшабашности, если уж он решал чего-либо добиться. Считая, что ему брошен вызов, Джимми переставал быть разумной личностью, доступной убеждениям. А в данном случае последнюю точку над i поставили слова Уиллета. Джимми был не из тех, кто покорно позволяет обозвать себя факиром, был ли обзывающий трезв или пьян.
Джимми тем временем достал виски, сигары и разлегся на кушетке, пуская в потолок кольца дыма.
— Ну? — сказал наконец Артур Миффлин.
— Ну? Что — ну?
— Я имел в виду, будет ли это молчание перманентным или ты в ближайшие минуты начнешь развлекать, возвышать и наставлять? С тобой что-то случилось, Джимми. А ведь не так уж давно ты был веселым типусом с неисчерпаемым запасом шуток, мастером всяческих выдумок. Так где же теперь твои остроты, розыгрыши, твои песни, взрывы веселости, которые не давали умолкнуть смеху за столом, когда за обед платил ты? Теперь ты больше всего напоминаешь мне глухонемого, который празднует Четвертое июля, прибегая к бесшумному пороху. Очнись, или я уйду. Джимми, мы вместе росли. Расскажи мне про эту девушку — ту, которую ты полюбил и умудрился потерять, как идиот.
Джимми глубоко вздохнул.
— Ну хорошо, — сказал Миффлин не без самодовольства, — вздыхай, если тебе нравится. Все-таки лучше, чем ничего.
Джимми приподнялся и сел на кушетке.
— Да, и десятки раз, — сказал Миффлин.
— О чем ты?
— Ты ведь собираешься спросить, был ли я когда-нибудь влюблен, верно?
— И не думал, я же знаю, что с тобой этого никогда не бывало. У тебя нет души. Ты понятия не имеешь, что такое любовь.
— Будь по-твоему, — покорно согласился Миффлин.
Джимми снова плюхнулся навзничь на кушетку.
— И я тоже, — сказал он. — В том-то и беда.
Миффлин посмотрел на него с новым интересом.
— Я знаю, — сказал он. — Ты ощущаешь неведомый трепет, сердце в твоей груди словно испускает трели, будто какой-нибудь юный птах, запевший впервые, когда…
— Да заткнись же!
— …когда ты пугливо спрашиваешь себя: «Уже ли свершилось? Возможно ли это?» — и застенчиво отвечаешь: «Нет. Да. Свершилось, я верю». Я проходил через это десятки раз. Легко различимый первый симптом. Если немедленно не принять срочные меры, он может развиться в острую лихорадку. В таких делах полагайся на своего дядю Артура: он знает, о чем говорит.
— Ты мне надоел, — отрезал Джимми.
— Мы к вам склонили слух, — сказал Миффлин ласково. — Расскажи мне все.
— Рассказывать нечего.
— Не ври, Джимми.
— Ну практически нечего.
— Так-то лучше.
— Было вот что.
— Еще лучше.
Джимми поерзал, принимая более удобную позу, и отхлебнул из стакана.
— Увидел я ее только на второй день.
— О, этот второй день! Ну и…
— Мы даже не познакомились.
— Просто по воле случая оказались рядом в одном месте, э?
— Собственно говоря, дело обстояло таким образом: как последний дурак, я купил билет второго класса.
— Что-о? Наш юный Вандерфеллер Асторморган, мальчик-миллионер, путешествует вторым классом! С какой стати?