— Непобедимый, а? Может быть, это потому, что этот приятель провел всего три поединка. Везучий ублюдок, вот он кто.
— Значит, ты поставишь на новичка, да? — ухмыляется первый мужчина.
— Я решу, когда увижу их, — затем он смеется, и я сомневаюсь в частоте, с которой он издает этот хрипловатый звук. — Может быть, я выйду на ринг. Покажу им, как это делается, а?
По переулку разносится грубый смех, пока я непринужденно отхожу от стены и бреду на безопасном расстоянии позади них. Каждая частичка меня жаждет азарта, чего-то, что могло бы меня занять и отвлечь от тревожных мыслей.
Ведь где есть ставки, можно выиграть деньги.
А там, где деньги можно выиграть, есть и деньги, которые можно украсть.
Локоть вонзается мне в живот, выбивая воздух из легких.
Я проталкиваюсь сквозь толпу, изо всех сил стараясь не утонуть в море потных тел. По подвалу разносятся крики и насмешки, все они направлены на демонстрируемое в клетке насилие, хотя я едва ли могу что-то увидеть.
Меня душат липкие тела, и я вынуждена разглядывать пространство сквозь просветы в стене из плеч. Раздраженная, я резко поворачиваю голову и едва не врезаюсь в того, кто стоит прямо за мной. Я уже потеряла из виду двух мужчин, за которыми последовала сюда, а после — скопировала последовательность стуков в потайную дверь. И даже пробираясь сквозь толпу, я барабаню пальцем по ноге, закрепляя эту последовательность в памяти.
Я узнаю звук кулаков, врезающихся в плоть, хотя меня гораздо больше интересуют карманы тех, между кем я зажата. Я делаю едва заметный взмах рукой в сторону находившегося рядом тела, но меня толкает вопящий сзади мужчина.
Я выдыхаю, чувствуя, как ко мне прижимаются люди.
Как я должна воровать, если я едва могу пошевелить рукой?
Мои пальцы сжимаются в кулак, пока я борюсь с желанием направить его на кого-нибудь.
Я моргаю, и взгляд устремляется в сторону клетки и происходящей внутри кровавой бойне.
Мне заплатят, если я буду драться там.
Когда я снова пытаюсь протиснуться сквозь толпу, у меня начинает созревать совершенно новый, глупый план. На меня обрушивается град ударов, нанесенных локтями в живот, и плечами в лицо, но я все это игнорирую и ищу того, кто…
К тому времени, как я, спотыкаясь, выхожу вперед, поединок заканчивается последним кровавым ударом. По подвалу эхом разносятся проклятия и одобрительные возгласы, настроение каждого меняется в зависимости от того, на кого они поставили или от кого решили отказаться.
— Билеты в обмен на ставки! Вы все знаете, как это работает. Принесите свои билеты на ставки, и мы разберемся с вашей долей!
Я следую за наспех сформированной очередью, ведущей к шаткому столу рядом с клеткой. Прядь серебряных волос норовит выскользнуть из-под шарфа, и я быстро заправляю ее обратно и напрягаю глаза, чтобы увидеть человека, обменивающего билеты на монеты.
Тот стоит, склонившись над горой билетов, и его зализанный хвост блестит в тусклом свете. Он не теряет времени даром, бросая соответствующее количество монет в каждую руку, едва удостаивая взглядом стоящего перед ним человека.
— Ваш билет?
Я моргаю, глядя на его протянутую руку, удивленная тем, насколько быстро оказалась перед ним.
— Нет, извините, я на самом деле хотел поговорить с вами о поединках на ринге.
— Нет билета, — вздыхает он, не поднимая на меня глаз, — нет разговоров.
Я качаю головой и подхожу ближе, пока мои бедра не упираются в край стола.
— Но…
— Следующий!
Его крик заставляет женщину без раздумий встать рядом со мной. Она передает билет, но ее грубо отталкивают, а я, в свою очередь, остаюсь стоять у края, крепко уперев ноги в пол.
— Позвольте мне сражаться.
— Послушай, парень, — он потирает рукой усталые глаза, прежде чем рассмотреть следующий билет. — Я не позволяю кому попало драться на моем ринге. Кроме того, — он бросает на меня взгляд, — тебя там сожрут заживо. Так что, катись.
Положив ладони на стол, я наклоняюсь достаточно близко, чтобы уловить блеск золотых часов на его запястье и запах одеколона на коже.
Он живет лучше, чем половина этого города.
— Я хочу получить справедливую долю. Столько же, сколько зарабатывают остальные, — спокойно говорю я. — Хотя вскоре рассчитываю заработать куда больше, чем они.
На это он неохотно поднимает голову, встречаясь со мной взглядом, и взмахивает рукой, останавливая очередь.
— Я сказал «катись», парень. Пока я тебе еще позволяю.
Я невинно наклоняю голову, слегка прищуриваясь.
— Было бы неприятно, если бы стражники узнали о незаконных боях в клетке, которые ты здесь проводишь, — я киваю на блестящие часы, украшающие его толстое запястье. — Кажется, ты уже привык к богатству. Сомневаюсь, что тебе будет легко приспособиться к той нищете, из которой ты вылез.
Хотя в Доре драки явно не запрещены, учитывая их частоту, над чем они точно подвели черту, так это над ставками на бойцов. Отсюда и тесный подвал с особым стуком, который открывает к ним доступ.
В уголках его рта зарождается улыбка, словно он обладает неким порочным обаянием.
— Ты мне угрожаешь? — он смеется, резко и язвительно. — Ты не можешь мне угрожать, малыш. Я прикажу своим людям разорвать тебя на куски. Я практически владею этим городом.
— Ты никогда не видел, как я сражаюсь, — я небрежно пожимаю плечами. — Так что, если мне нужно вернуть их тебе по частям, чтобы показать на что я способен, то, полагаю, мне придется это сделать.
Мысль о том, чтобы разорвать кого-то на куски, вызывает у меня тошноту, но взгляд, который я на него бросаю, выражает совершенно иное чувство. Проходит несколько медленных секунд, после чего на его губах расплывается улыбка.
— Мне нравится твой дух, малыш.
Я проглатываю облегчение.
— Это значит да?
— Твой бой через час, — он достает лист пергамента, на котором указаны имена предыдущих бойцов и сумма, которую они заработали. — Я даю тебе шанс, так что не разочаруй меня, малыш. Ты не захочешь узнать, что бывает, когда я разочаровываюсь.
Я киваю, скрывая улыбку.
— Сомневаюсь, что когда-нибудь узнаю.
Он недоверчиво качает головой, словно уже сожалеет о своем решении.
— Это мы еще посмотрим. Я Рафаэль, — его взгляд скользит по моему скрытому под платком лицу. — Как нам звать тебя, малыш?
Я осматриваю клетку и огни, мерцающие над ней. Легкая улыбка искривляет мои губы, мягко растягивая шрам.
— Тень.
Глава десятая
Кай
Даже лунный свет здесь кажется теплым.
Бледно-серебристые лучи проскальзывают между трещинами зданий и занавесками, словно хрупкие пальцы, отчаянно пытающиеся прорваться сквозь преграду на своем пути. Я дергаю за платок, повязанный вокруг лица: кроваво-красная ткань предназначена для защиты рта от песка, однако он все равно скрипит на зубах.
Я оставил своих Гвардейцев на ночь, как и в предыдущие четыре раза с тех пор, как мы прибыли в Дор. Большую часть дня я провел в одиночестве, осматривая улицы и всевозможные щели, в которые она могла пробраться. Каждый раз, когда я отдергивал занавески, распахивал обвалившуюся дверь, спрашивал, не видел ли кто-нибудь Серебряную Спасительницу, она ускользала от меня все дальше.
Она призрак в человеческом обличье. Это все равно, что пытаться сжать в кулаке ветер, не видеть его, но ощущать, как он скользит меж пальцев.
И, осознав это, я начинаю чувствовать нечто схожее с облегчением.
Сегодня ночью теплее, чем обычно, поэтому я весь покрыт потом и песком. Сворачивая на тихую улочку, ощущаю небольшое беспокойство из-за тишины, которая поглощает этот город каждый вечер. Смею предположить, что причина заключалась в общей усталости после долго дня борьбы на улицах и проталкивания сквозь потоки тел.
Я бросаю взгляд на проходящего мимо стражника, который выглядит каким угодно, только не внимательным. Я делаю глубокий вдох, подавляя желание затеять драку из чистого любопытства, чтобы посмотреть, что сделает этот ленивый ублюдок. Они хуже, чем большинство Гвардейцев в Илии, и это о чем-то говорит.
Отсутствие силы здесь тяготит меня, отдаваясь глухим гулом где-то глубоко внутри. Я чувствую странную тяжесть, будто мне не хватает частички себя. В отличие от остальных Элитных, моя способность зависит от окружающих, и Гвардейцы, которых я привел в Дор, — единственные, от кого я могу подпитываться. После того как я провел всю свою жизнь в окружении Элиты, отсутствие их и сопутствующих им способностей настолько чуждо, что это пугает.
Я никогда не чувствовал себя таким уязвимым.
Внезапное, легкое давление на бедро заставляет меня напрячься и осторожно потянуться к спрятанному кинжалу. К ее кинжалу.
Мешочек с монетами.
Вот что им нужно.
Это то, чего она хотела в тот первый день, когда я ее встретил.
Может ли это быть она? Может ли она повторять события, даже не осознавая этого?
Черт побери, даже она не настолько наглая, чтобы красть у меня, зная, что это я. Мое сердце колотится, мысли путаются, а пульс ускоряется.
Повернись.
Я сглатываю, наслаждаясь секундами, в течение которых я все еще нахожусь в неизвестности.
Повернись и посмотри на нее. Посмотри в лицо той, что унесла жизнь твоего отца. Той, что украла не только твои деньги, но и твое с…
Я отвожу ногу назад, цепляя лодыжку вора, бесшумно крадущего мое серебро, и рывком сбрасываю его на землю.
Небрежно. Не в ее стиле.
Разумеется, распростертое передо мной тело принадлежит не девушке, а девочке. Мои глаза расширяются одновременно и от удивления, и от попытки разглядеть что-то сквозь сгущающуюся тьму. В считанные мгновения девочка отталкивается в надежде оставить между нами немного пространства, и ее поношенные ботинки поднимают пыль, шаркая по земле.
Я делаю небольшой шаг к ней, слегка приседая, чтобы получше рассмотреть…