— Ты закончил меня допрашивать, и я могу пойти спать? — спрашивает она, откидываясь на локтях.
Я игнорирую ее вопрос, чтобы рискнуть задать свой собственный.
— Так что же ты тогда предлагаешь?
— Предлагаю кому?
— Илии, — спокойно говорю я. — Какой у нас есть другой выход, кроме как продолжать жить так, как мы жили последние тридцать лет?
Она слегка приподнимается, явно удивленная моим вопросом.
— Я предлагаю вернуться к тому, что мы делали семьдесят лет до Чистки. В те времена, когда Обычные и Элитные жили бок о бок…
— А ослабление наших сил? Болезнь?
Она вздыхает.
— Тебе когда-нибудь приходило в голову, что, возможно, Элите не суждено было существовать? Что если то, чем Чума одарила Илию, противоестественно? — я напрягаюсь от ее слов, но она продолжает. — Люди не созданы для того, чтобы играть в Богов. И Элиты играли эту роль достаточно долго. Если ослабление их силы означает, что больше не будет изоляции и убийств Обычных, то пусть так и будет.
Я качаю головой, глядя на звезды вдали.
— Илия будет слабой без своей Элиты. Нас можно будет легко завоевать и…
Ее смех обрывает меня.
— Думаешь, сейчас мы не слабы? Мы настолько изолированы, что не хватает еды, чтобы прокормить тех из нас, кто живет в трущобах, не говоря уже о том, чтобы вместить всех, поскольку больше нет земли, на которую можно расшириться. — ее голос суров, но в глазах мольба. — Без единого союзника или королевства, которое не ненавидело бы нас, разве мы не слабее, чем когда-либо? И мы будем продолжать разрушаться, если что-то или кто-то не изменится.
Кто-то.
Она думает о Китте. Вероятно, она всегда видела в Китте того, кто мог бы изменить Илию. Кого-то, кого можно было бы убедить взглянуть на все иначе.
Я едва сдерживаю смешок при этой мысли.
Китт, которого я оставил, не имеет никакого потенциала, кроме того, что было частью плана отца. Он никогда не сделает ничего, кроме того, что хотел и приказывал король. Даже мертвый он контролирует Китта, правя Илией из могилы.
— Приятно наконец услышать, что ты на самом деле чувствуешь, — усмехаюсь я. — Ну, теперь нет смысла это скрывать. Измена меня сейчас беспокоит меньше всего, — отвечает она, потягиваясь и глядя на звезды, а затем ложится на бок, прижимая колени к груди. — Ты правда считаешь, что я больна?
Меня удивляет, насколько серьезно она задает этот вопрос.
— Я верю Целителям. И тридцать лет назад они обнаружили что-то неуловимое. Что-то, что со временем ослабит силы Элиты, — она молчит, и я пользуюсь этим моментом. — А ты веришь, что больна?
— Я предвзята, но нет, я так не думаю. Мой отец был Целителем, но он тоже так не думал. Может, невозможно узнать это наверняка, — тихо говорит она. — Но я знаю, что заслуживаю жить в любом случае.
Она замолкает, предпочитая сон вместо этого разговора. Через некоторое время я замечаю, как она дрожит, прежде чем слышу ее жалобу:
— Только не говори, что меня похитили только для того, чтобы я замерзла в пустыне?
— Ты просто заноза в заднице, — я делаю знак одному из Гвардейцев и ложусь рядом с ней. — Принесите мне еще одно одеяло.
Она даже не удосуживается повернуться, чтобы насмешливо взглянуть на меня.
— А я думала, что рыцарство умерло.
Когда Гвардеец бросает мне одеяло, я без колебаний накидываю его ей на голову.
— О, это действительно так, дорогая.
Фыркнув, она высовывает голову из-под ткани, ее серебристые волосы рассыпаются по лицу. Взгляд, которым она одаривает меня, обещает смерть, которую она вполне может осуществить. Затем она снова поворачивается ко мне спиной, намеренно игнорируя мое существование, пока ее не одолеет сон.
Нет, вероятно она что-то замышляет. Было бы странно, если бы это оказалось не так. Из нее получилась невероятно проблемная пленница, за которой необходимо следить, даже когда ей совсем некуда бежать. Потому что если кто-то и сможет найти способ, так это…
— Дерьмо, Грэй! — я резко отскакиваю от нее, красноречиво проклиная. — Что с тобой, черт возьми, не так?
— Со мной? — ее голос наполнен раздражением.
— У тебя ноги ледяные.
Она бросает на меня взгляд через плечо, явно не сумев скрыть ухмылку.
— Ну, я не могу спать в обуви. Никогда не могла.
— Похоже, ты не можешь спать и в носках, — сквозь зубы говорю я. Она пожимает плечами. — Это проклятие, правда.
— Ну так держи свое проклятие при себе. — ее лицо опускается. — Но ты такой теплый. — прежде чем я успеваю ответить, она кивает на противоположную сторону костра. — Я и мои замерзшие ноги всегда могут переночевать там. В одиночестве.
— Черт возьми, я не позволю тебе спать одной, — бормочу я.
Покачав головой, я обнимаю ее ноги и притягиваю их к себе.
Она смотрит на меня в шоке. А потом улыбается — ярко и широко, как ночное небо, нависающее над нами.
Боюсь, она могла бы посоперничать со звездами.
Стрела вонзается в песок рядом с моей головой.
Я слышу ее свист еще до того, как открываю глаза.
Перекатываюсь, оставаясь прижатым к земле, и, всматриваюсь в темноту, ища источник внезапного нападения. Стрелы обрушиваются на наш лагерь, вонзаясь в тела моих пьяных людей. Их крики наполняют мои уши, и я ощущаю, как их сила покидает меня.
Я едва могу разглядеть фигуры, приближающиеся к нам по песку. Отчаянно моргаю, пытаясь прогнать сонную завесу, застилающую глаза, и перекатываюсь на бок, готовясь подняться, чтобы использовать одну из немногих способностей, оставшихся в моем распоряжении, когда…
Что-то холодное и острое прижимается к моей шее. Это ощущение слишком знакомо.
И ее голос тоже.
— Еще один шаг, и я больше не буду сомневаться.
Глава двадцать первая
Пэйдин
Лезвие блестит в лунном свете, скрывая тонкую линию крови, которую оно оставило.
— Я даже не хочу знать, как ты это раздобыла, — выдыхает Кай, сжав челюсть от досады.
Я прижимаю нож к его шее и слышу, как последние из Гвардейцев падают на песок с глухим стуком.
— Мы попали в засаду, Грэй. Что, по-твоему, ты делаешь? — бормочет он, глядя мне в лицо, пока я рассматриваю фигуры, приближающиеся к нам по песку.
Я смотрю на него сверху вниз с того места, где непринужденно сижу.
— Кажется, меня спасают.
На его лице появляется недоумение, а на моем — улыбка.
— Как…? — Он замолкает, на его лице отражается недоверие. — Как ты могла…
— Эй, Принцесса!
Мое сердце подпрыгивает от звука его голоса. Никогда еще я не была так счастлива услышать это нелепое прозвище.
Его волосы сливаются с кольцом света, в которое он только что ступил. Эта кудрявая копна, с прядями падающими на лоб, лицо, одинаково забрызганное грязью и веснушками. От его улыбки у меня на глаза наворачиваются слезы. Я и не думала, что увижу еще одного друга живым и невредимым.
— Что, ты так и будешь сидеть там весь день или все же подойдешь и обнимешь меня? — спрашивает Ленни, скептически поднимая брови.
Я смотрю на Силовика, сверлящего меня взглядом, и слышу, как кто-то резким тоном отвечает на неозвученный мной вопрос:
— Я займусь им, Пэйдин, не волнуйся.
Улыбаясь, я поднимаю глаза и вижу, что Лина улыбается мне в ответ. В ее руках арбалет, нацеленный на принца, а на губах играет хитрая усмешка. Ее длинные черные волосы собраны в хвост и перекинуты через плечо. Она маленькая и устрашающая, и я готова разрыдаться при одном лишь взгляде на нее.
Я не медлю и вскакиваю на ноги. Не сводя глаз с Ленни, я иду к нему, ступая босыми ногами по песку. Затем, шатаясь останавливаюсь, глядя на лицо, которое, как мне казалось, я больше никогда не увижу.
— Все в порядке. — Он распахивает объятия, слегка пожав плечами. — Иди сюда.
Я киваю, позволяя ножу выскользнуть из руки, и шагаю в его объятия. Мой лоб с глухим стуком врезается в его грудь. Я чувствую, как его смех вибрирует во мне, пока он неловко похлопывает меня по спине.
— Я тоже скучал по тебе, Принцесса, — шепчет он мне в волосы, прежде чем отстраниться, чтобы взглянуть на меня. — Я не знал, увижу ли тебя когда-нибудь снова. По крайней мере, — он отводит взгляд, внезапно становясь серьезным, — по крайней мере, до того, как тебя увидит вся Илия.
— Да, я тоже, — шепчу я, смахивая набежавшие слезы. Затем я обнимаю Лину, несмотря на то, что она все еще держит заряженный арбалет в руках, и каким-то образом, это даже кажется вполне уместным.
— Рада тебя видеть, — вздыхает она. Я киваю, улыбаясь, и тут из тени появляется еще одна фигура.
— А мне что, не положено теплого приветствия? Постараюсь не обижаться.
— Привет, Финн, — смеюсь я, обнимая его вместе с луком, висящим на его спине. — Я знала, что ты здесь, еще до того, как увидела тебя. — Я оглядываю всех. — Я знала, что я в безопасности.
— Да неужели? — Финн поднимает бровь, его каштановые волосы отливают рыжиной в угасающем свете костра.
— Эти стрелы, — Я киваю на дюжину их обломков, разбросанных по всему лагерю и на погибших солдат, — принадлежат Сопротивлению. Те, что с красными наконечниками. — Финн усмехается, услышав, как хорошо я знаю его работу. — И я знала, что стрелял именно ты, потому что ты всегда вырезаешь букву «Ф» на основании древка.
Он пожимает плечами:
— Может, я просто делаю для себя лучшие стрелы. И, возможно, я хочу быть уверен, что никто больше их не возьмет.
— Как всегда, — ворчит Лина, все еще целясь в Силовика.
— Что вы здесь делаете? — спрашиваю я, поворачиваясь к Ленни.
Он проводит рукой по затылку:
— Почему бы нам не обсудить это по дороге? Мы провели достаточно времени в этой пустыне, — он бросает взгляд на принца, который явно недоволен. — Финн, у тебя в рюкзаке есть веревка?
Порывшись в рюкзаке, Финн кидает самодовольную улыбку и без того раздраженной Лине.
— Видишь, я же говорил, что нам придется кого-то связать в этом путешествии.