Жидкость быстро поднимается, угрожая утопить нас с каждым пройденным дюймом.
Утонуть ― никогда не являлось идеальным выходом, особенно в канализации. Я знаю, что двигаюсь, но едва чувствую ноги. Мое тело сотрясает дрожь, зубы стучат в такт симфонии бегущей воды. Бегущей воды, которая все продолжает подниматься.
― Еще немного!
Я слышу, его подбадривания, но они не внушают мне доверия. Мы бежим по канализации вслепую, преследуемые как водой, так и стражниками, что гонятся за наживой. Наши шансы на успех невелики.
Мои руки онемели, пальцы замерзли от воды, которая теперь достигает локтей.
Может, это лучшая судьба, чем та, что ожидает меня в Илии.
Может, именно здесь Смерть наконец-то настигнет меня, наконец-то рассмеется, глядя, как я погружаюсь в водную могилу.
Или, может, она обнимет меня, как старого друга.
Я врезаюсь во что-то твердое, забрызгивая ледяной водой еще сухие участки кожи. Спина Кая преграждает мне путь, но я достаточно близко, чтобы услышать череду проклятий, которые он произносит.
― Черт возьми, ― выдыхает он, отпуская мою руку.
― Что? Что происходит? ― я ощупываю пространство вокруг него, продвигаясь вперед, пока…
Мои ладони не упираются в грязную стену.
Я лихорадочно шарю пальцами во всех направлениях, пытаясь найти какой-нибудь проход в темноте.
Ничего.
Вода касается моей груди, и я задыхаюсь от холодной воды и сковывающего меня страха.
― Нет, ― просто говорю я. ― Нет, должен быть какой-то выход.
Я слышу, как Кай шарит руками под водой, вдоль каждой стены, обыскивая туннель и создавая всплески. Не обращая внимания на приближающееся эхо криков, я продолжаю ощупывать каждый дюйм камней, удерживающих нас в ловушке. Кончики моих пальцев едва касаются нависающего над нами потолка, заставляя меня подпрыгивать в поисках хоть какого-нибудь выхода.
Я задыхаюсь, паникую, бью по стенам. Мои кулаки снова и снова встречают перед собой лишь камень.
― Должен быть выход! ― я не уверена, кому кричу. Стене. Принцу. Или тени Смерти, нависшей надо мной.
Я царапаю стену сломанными ногтями, бью по камню окровавленными кулаками. Я ничего не вижу, и сомневаюсь, что еще хоть когда-нибудь увижу. Вода накрывает грудь, бьется о нее, пока я пытаюсь дышать. Кажется, что я кричу с каждым ударом кулака о стену. Кажется, что я боюсь смерти.
― Остановись.
Его голос спокоен, настолько чертовски спокоен, что мне хочется влепить ему пощечину, хотя я его даже не вижу. Как всегда, игнорирую его слова, и продолжаю бить по стене. Слеза скатывается по моей щеке, смешиваясь с брызгами воды на лице.
― Я сказал хватит, ― он обхватывает мою талию, отрывая меня от стены. Я сопротивляюсь, чувствуя себя диким животным, барахтающимся в воде.
― Пэйдин! ― мое имя эхом отражается от стен, заставляя меня на мгновение замереть. Затем его лицо оказывается рядом с моим, его холодная и мокрая щека касается моей. ― Прекрати.
Я слышу его. Слышу поражение в его голосе. Он сдается.
― Нет, этого недостаточно! ― кричу я, вырываясь из рук, обвивающих меня. ― Нет, должен быть выход. Должен быть способ…
Его руки скользят по моей талии, нежно и неторопливо, словно он запоминает свои ощущения от прикосновения ко мне. Мозолистые ладони скользят вверх по моим рукам, разворачивая меня к себе лицом. Я не могу видеть его лица, но точно знаю, на что бы смотрела.
― Пэйдин, ― вода, кажется, замирает от его мягкого голоса.
― Нет, ― говорю я строго. ― Не делай этого. Не называй меня по имени, потому что думаешь, что это может быть в последний раз.
У него хватает наглости усмехнуться.
― Твое имя кажется идеальным, чтобы умереть с ним на губах.
― Кай…
― Я не жалею, ― его признание вырывается наружу, в отчаянном порыве. ― Не жалею о тебе, или о том, что было между нами. И не жалею, что поцеловал тебя на той крыше. Но знаю, что до конца своих дней буду сожалеть о том, что должен с тобой сделать.
Вода касается моих ключиц, когда я удивленно моргаю, услышав это. Слова мужчины, смотрящего в лицо смерти и решившего произнести их напоследок.
― Ты жалеешь об этом? ― спрашивает он, его голос напряжен. Руки скользят по моей шее, чтобы прикоснуться к моему лицу, пальцы дрожат над скулами.
― Я… ― мои руки находят его, обхватывая запястья. ― Я жалею, что делала это неправильно. И жалею, что не была той, кем должна была быть.
Он проводит большим пальцем по моей влажной щеке.
― Мне жаль, что тебе вообще нужно было кем-то быть.
Я знаю, что все это слова умирающих людей. Признания двух человек, вдруг осознавших свою неминуемую гибель. Но я таю от его слов, оплакивая то, что могло бы быть. И теперь я тону в сожалении, которое оно олицетворяет.
Туннель заполняется водой, и я вынуждена поднять подбородок и встать на носочки. В его объятьях чувствуется отчаяние, как будто ничто не имело значения до того момента, как я оказалась в них. Нет ни прошлого, ни будущего.
Только он. Только мы. Только этот момент и то, что мы решим с ним сделать.
Смерть придает храбрости, ведь конец близок.
Его руки притягивают мое лицо ближе, и я чувствую его дыхание на своих губах. Стекающая с его волос вода капает на мою разгоряченную кожу. Его учащенный пульс бьется под моими пальцами, обхватывающими его запястья.
Сердце болит. Болит от желания воссоединиться с той частью, которую он украл у меня.
Мой нос касается его.
― Притворись, ― шепчу я ему в губы.
Я ― воплощение безрассудства. До самого конца.
Мои губы встречаются с его губами.
На вкус он словно тоска. Словно сожаление и облегчение. Словно кроме этого момента, ничего не имеет значения.
Пылкий, словно последняя молитва грешника.
И, возможно, это именно то, чем является этот поцелуй.
Покаянием.
Глава двадцать шестая
Кай
На вкус она как рай, в который мне не суждено попасть.
Ее поцелуй — облегчение.
Чувственное, но настойчивое требование.
Она отстраняется, выдыхая отрывистые слова между поцелуями:
— Я ненавижу тебя.
— Я знаю, — шепчу я ей в губы.
Ее ладони толкают меня в грудь, и она отрывается от меня, чтобы произнести еще раз:
— Я ненавижу тебя.
Я медленно провожу рукой вдоль ее талии.
— Докажи мне это, Грэй, — шепчу я ей на ухо. — Возненавидь меня настолько, чтобы использовать.
Я слышу, как у нее перехватывает дыхание, чувствую, как ее сердце бешено колотится рядом с моим.
Я отворачиваюсь, готовый отступить и…
Она тянется к моему лицу и поворачивает его к себе, чтобы снова прижаться губами к моим губам.
Ее рот прижимается к моему, и ее дыхание будет последним, что я вдохну.
Мои руки обхватывают ее лицо, пальцы запутываются в мокрых волосах. Я целую ее отчаянно, стараясь запомнить каждый момент, каждое прикосновение ее губ.
Этот поцелуй кажется концом всего. Сам этот момент.
При этой мысли я углубляю поцелуй, добровольно погружаясь в него до конца.
Ее руки соскальзывают с моих запястий и обвиваются вокруг моей шеи. Она цепляется за меня, словно я якорь, с которым она готова утонуть. И я тону вместе с ней — я тону в ней.
И только когда вода достигает ее губ, она отстраняется.
— Кай, — шепчет она, — я так и не научилась плавать.
— Все хорошо, — бормочу я, убирая с ее лица спутанные волосы. — Я c тобой.
Я обнимаю ее за талию, прижимая к себе. Теперь это лишь вопрос времени. Вода уже у моего горла, и она быстро поднимается. Не проходит и минуты, как я вынужден держаться на плаву, стараясь удержать нас обоих.
— Обхвати меня ногами, — мягко приказываю я, стараясь сохранять спокойствие ради нее. Чувствую, как она кивает, прежде чем ее ноги обхватывают мою талию, освобождая мне руки, чтобы помочь держать наши головы над водой.
Моя голова уже почти касается потолка. Я сосредотачиваюсь на ощущении ее рук вокруг моей шеи, ее пальцах, играющих с моими волосами.
— Тебе страшно? — шепчет она, ее губы приближаются к моему уху.
— Мне хватает смелости признать, что я в ужасе, — тихо отвечаю я. Держать нас обоих на плаву становится все труднее, хотя совсем скоро в этом не будет нужды.
Я лишь хотел бы увидеть ее лицо и пересчитать веснушки на ее носу в последний раз. Я бы предпочел утонуть в ее глазах, цвета океана, прежде чем вода заберет у меня этот шанс.
— Ты… — начинает она, и я ощущаю, как ее руки отпускают мою шею. — Ты это чувствуешь?
Я пытаюсь сохранять ровный голос, несмотря на то, что изо всех сил стараюсь держать голову над поверхностью воды.
— Чувствую что?
— Воздух… — Она проводит по трескающемуся камню над нами. — Отсюда идет воздух.
Ее пальцы движутся в спешке. Я слышу скрежет ногтей и приглушенные ругательства, прежде чем замечаю тонкий луч света, пробивающийся через потолок.
— Кай. — Она задыхается. — Это решетка. Она закрыта, но она здесь.
Она практически смеется, когда бросает отломанный кусок камня в воду и начинает проламывать потолок. Я уворачиваюсь от падающих обломков, пока она пробивается сквозь крошащиеся камни. Держать ее на плаву становится все труднее из-за ее постоянных движений, к тому же моя голова уже почти касается потолка.
— Быстрее, Пэй, — стону я.
От этого прозвища она напрягает спину, но быстро переключается на более насущную задачу.
— Я знаю, знаю, — выдыхает она, хватаясь за острые камни. Она уже освободила несколько дюймов металлической решетки, через щели в которой пробивается солнечный свет.
Мне приходится запрокидывать голову назад, чтобы дышать.
— Пэйдин, — задыхаюсь я.
— Еще чуть-чуть, — говорит она в отчаянии. Всего несколько дюймов отделяют нас от потолка.
Ее голова наклонена, щека, вероятно, прижата к камню, за который она цепляется. Решетка почти полностью открыта, и она толкает ее, пока я стараюсь удержать ее наверху.
Я больше не могу. Не могу держать ее. Не могу оставаться на плаву. Не могу