Если он хотел использовать ее тело как средство против опустошающего горя, она была более чем счастлива быть использованной.
Потому что он очень много значил для нее. Потому что она видела их отношения именно такими — держать друг друга в объятиях и помогать преодолевать все худшее, что уготовила им жизнь, чтобы это была настоящая семья, о которой она всегда мечтала.
Но после той ночи, из-за ее импульсивного признания, произнесенного шепотом в темноте рассвета, все пошло не так.
Из той ночи они не вышли целыми и невредимыми. Что-то было сломано. Реальность изменилась. По крайней мере, для нее.
Их любовные ласки теперь были более глубокими, иногда страстными, иногда его нежность вызывала слезы на ее глазах, и все же трещина между ними, казалось, становилась все шире, разрастаясь до почти непреодолимой. Если она надеялась, что, отдаваясь ему в момент его боли, все исправит, то потерпела фиаско.
Он отстранился от нее так далеко и так быстро, как будто в ту ночь слишком много себе позволил, как будто себя предал.
О, он был вежлив и беспокоился за нее. Он присматривал за ней, как коршун за своим потомством, исполнял все ее желания прежде, чем она успевала о них подумать; он был идеальным любовником, идеальным компаньоном, и, когда они поженятся меньше чем через два дня, он будет идеальным мужем.
Идеальный муж, идеальный отец, идеальный кормилец, и все же это было совсем не то, чего она хотела. Больше нет.
То, чего он обещал, то, чего она хотела, было уже недостаточно.
Встав с дивана, она прошла в гардеробную, где висело ее свадебное платье. Внутри у нее было тревожно, беспокойство не прекращалось ни ночью ни днем, и Неха задавалась вопросом, не делает ли она из мухи слона. А может, она совершает огромную ошибку. Интересно, когда же он сделает или скажет что-нибудь, что выведет ее из этого мучительного состояния.
Дорогой шелк цвета слоновой кости тихо зашуршал, когда она провела по нему пальцами.
Все приготовления были сделаны для тихой гражданской свадьбы, на которой должна была присутствовать только семья, но Неха не смогла отказаться от свадебного платья. Лео тут же исполнил ее желание.
Наряд имел нестандартный покрой, но очень подходил для фигуры девушки. Прямые линии платья подчеркивали ее бюст, переходя в свободную драпировку в районе округлившегося живота. Стильно и элегантно, как мечтала Неха.
Платье не было обычным, но идеально на ней сидело. Оно было чем-то похоже на их отношения, которые начинались тоже не совсем традиционно, но Неха тогда надеялась (возможно, это была глупая надежда), что у них будет развитие.
Вчера было доставлено бриллиантовое колье — небольшое, с множеством мелких бриллиантов, изящно вставленных в платиновую основу, — такое изысканное, что Неха побоялась вынуть его из мягкой бархатной коробочки.
«Для моей прекрасной невесты», — было начертано в записке.
А неделю назад состоялась экскурсия по небольшому поместью в десять акров, которое он нашел на берегу озера Комо, и, если она даст добро, он бы нанял архитектора для проектирования и строительства современной оборудованной пекарни и кухни для Нехи, на которой она могла бы творить. Горы на заднем плане и озеро на другой стороне — это было самое живописное место, которое Неха когда-либо видела. И всего в десяти минутах от виллы Брунетти.
Собеседование с няней, совещание с адвокатами по поводу ее отставки с поста генерального директора So Sweet Inc., круглосуточная компаньонка-медсестра на последние два месяца беременности — она решала кучу вопросов. Не было конца тому, что он для нее приготовил.
И все же…
«Ты вернешься на виллу сегодня вечером?» — написала она ему, стоя в гардеробной, и в груди ее нарастала тяжесть, которая не давала ей нормально дышать.
Если бы он был рядом, она могла бы спросить его, все ли в порядке. Она позволила бы ему обнять себя, как только он мог, и они бы поговорили. И может быть, она сказала бы ему об этом сама…
Ответ пришел через несколько минут:
«Нет, не вернусь».
«Я могу полететь туда, где ты будешь сегодня вечером».
Он не ответил, даже не пытался что-то написать.
«Мы почти не виделись друг с другом за последние две недели».
Ее сердце с глухим стуком подползло к горлу, пока она ждала ответ.
Ничего.
Она послала еще одно сообщение, и что-то в ее груди надломилось.
«Я скучаю по тебе».
Большую часть своей жизни она провела с равнодушной матерью, задаваясь вопросом, не хочет ли она, Неха, многого, не должна ли быть еще сильнее, лучше, послушнее, чтобы ее полюбили. Боже, она не могла так больше.
Она не хотела, чтобы ее будущее было таким же. Ей необходимо было сказать ему, как сильно она по нему скучает, как больно было ей, когда он уехал. Ей настоятельно требовалось, чтобы он раскрылся перед ней, хотелось сказать ему, как сильно ей это нужно… как же сильно она его любит.
Господи, как же она его любит! Она так долго его любила. Она любила его на расстоянии. Она наблюдала, как он стал самым надежным, самым желанным из всех, кого она знала, и она хотела быть частью его. Она мечтала заполучить его сердце.
Когда она набирала следующее сообщение, ее пальцы скользили по гладкому экрану, ее мысли путались, ее эмоции разжигались.
«Я хочу быть рядом с тобой».
Наконец он ответил: «Еще несколько дней, и мы станем семьей».
Семьей? Но это была не та семья, о которой она действительно мечтала. Эта дистанция между ними, эта игра, в которую он играл с ней, эти сомнения и смятение, это страдание в ее сердце… Она хотела большего, она хотела всего, и самое главное — она хотела его сердца.
Ее телефон защебетал, и она подскочила, ее руки задрожали.
— Неха, что случилось? Тебе нехорошо?
— Нет, — ответила она, и настойчивая забота в его голосе поколебала ее рассудительность. — Я в полном порядке. У меня назначен осмотр через неделю, но все хорошо. — Молчание на линии растянулось от облегчения до напряжения в том неловком смысле, который она ненавидела. — Я просто… Я сегодня неважно себя чувствую. Я имею в виду морально. Эта свадьба, и мы с тобой… Я почти не видела тебя последние несколько недель. Я знаю, я знаю, ты занят выяснением личности нового акционера, и я просто… но что-то тут не так, Лео.
— У тебя случился приступ беспокойства по поводу свадьбы? Я говорил тебе, что мы должны нанять компаньонку на полный рабочий день прямо сейчас.
Какие бы удушающие сомнения ни посещали Неху, какие бы мысли ни приходили ей в голову на протяжении трех долгих недель — она упрекала себя, говорила себе, что не должна требовать слишком много его времени, его эмоциональной энергии, заставляла себя отступить, — все это рассыпалось в прах от его беспечного вопроса. Ярость завибрировала в ней так сильно, что в течение нескольких секунд она не могла даже дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить.
— Неха, дорогая, если ты…
— Ты приедешь, если у меня начнется паническая атака?
— Что это за вопрос?
— Это честный вопрос. Ответь мне, Лео. Если бы у меня выступила пена на губах от приступа, что бы ты сделал?
— Я бы приехал как можно скорее.
— Потому что это попадает в сферу действия границ, которые ты обозначил в наших отношениях?
— Неха, ты меня беспокоишь.
— Я не хочу тебя волновать, Лео. Я просто хочу тебя.
— В чем же разница? — Она услышала, как он сказал это, а потом вздохнул. — Ты говоришь не так, как обычно, дорогая. Я приеду через несколько часов. А пока я хочу, чтобы ты позвонила Натали и поговорила с ней.
— У меня не нервный срыв, Лео. Так что прекрати. Просто перестань. — С ее губ сорвался смешок. — На самом деле спустя долгое время я сбрасываю последние оковы со своего сердца.
— О чем ты говоришь?
Она знала, что должна сделать это именно так. Выбрать трусливый выход. Потому что, если она увидит его, если он прикоснется к ней, если он обнимет ее, если он посмотрит на нее своими прекрасными глазами, которые обещали так много и в то же время ничего не давали, она никогда не сможет уйти.
Она проведет остаток своей жизни, сильно любя его, ожидая крох с барского стола, которые он соблаговолит ей дать, каждый раз задаваясь вопросом, не многого ли просит.
Она опустилась на пол гардеробной, у нее подогнулись колени. Ее тело дрожало. Ее сердце разлетелось на множество осколков.
— Я не могу этого сделать, Лео.
— Что ты не можешь сделать?
— Я не могу выйти за тебя замуж. Я так не хочу.
— Что не хочешь? Неха, что происходит? Что тебя так расстроило?
— Я в тебя влюблена. Так сильно. Я любила тебя так долго, что ты стал частью моей души. Частью меня. И ты…
«Я никогда больше не позволю себе быть ранимым». Слова, которые он произнес той ночью, эхом отдавались в ее ушах, насмехаясь над ней.
Она вытерла слезы со щек, но они все лились не переставая. Тишина была такой оглушительной, как будто она произнесла эти слова в бездонную пропасть и даже эхо не отозвалось.
— Это так странно, не правда ли? — Ее голос был невероятно сильным, чистым и выглядел ярким контрастом его молчания. — Я была решительно настроена сохранять рассудительность и рациональный подход. Думала, что готова к тому немногому, что мне уготовано… Я так долго хотела тебя, издалека, и вот ты здесь, предлагаешь мне все, и, честно говоря, я не могла поверить, что моя мечта сбылась. Но потом я поняла, что ты даешь мне те так уж и много, верно?
— Так ты уйдешь после всех обещаний, которые дала? Убежишь после первого же препятствия, как когда-то трусливо сделала моя мать? Сделаешь так, чтобы я стал чужим для ребенка? — Его голос был пронзительно холодным и мягким, как будто он решил убрать из него все эмоции.
— Да как ты смеешь? Как ты смеешь называть меня трусихой? Как ты посмел обратить все против меня, когда даже не можешь признать пустоту, которую она оставила в твоей жизни после своего ухода? И нет, я не собираюсь отступать, Лео. Я делаю то, чему ты меня научил. Я сама за себя постою. Прошлому не место в настоящем, ведь так? Даже в самые плохие моменты своей жизни ты ни разу мне не открылся. Каждый раз, когда я приближаюсь, ты убегаешь. Ты никогда больше не испытаешь ту боль, которую она причинила тебе, потому что ты даже не рискнешь попробовать что-то изменить.