ажение фермера, как следует засеявшего свое поле. Ник был от души рад за Саймона, тем паче что ночные бдения заметно сгладили не в меру острые углы его эксцентричного характера.
Саймон со своей стороны чувствовал себя обновленным. Каждое его движение было проникнуто добросердечием. Отчаяния, тоски как не бывало; теперь он излучал самодовольство сексуального гиганта. Он решил выбросить за борт свою любовь к Нику и отныне относиться к нему по-братски — естественно, как старший брат. Конечно, в глубине его сердца чувство еще не умерло — но, возможно, оно несколько успокоится и станет более безопасным. Или просто сойдет на нет. Теперь все зависит от того, как у него пойдет с Сержем.
Ах, Серж! Даже одно его имя заставляло Саймона трепетать — столько в нем было экзотики, аромата! Его непостоянство, своеволие, истинно южная пылкость в каждом жесте действовали на англосаксонскую натуру Саймона, словно магнит. В присутствии Сержа он был сам не свой. Он даже признался гримерше, что в первый раз в жизни почувствовал, что такое электрошок. Та по секрету выболтала это всем и каждому на съемках, так что вскоре по углам уже шептались, обсуждая развитие событий и с интересом наблюдая за все возраставшим накалом страстей. Саймону и Сержу потребовалось два дня, чтобы разобраться в своих чувствах друг к другу, а на четвертый день уже заключались пари о том, кто из них первым выйдет к завтраку и сколько минут выждет второй, прежде чем последовать за ним. К концу недели они плюнули на все условности и завтракали вместе в бунгало Саймона, а к окончанию съемок кормили друг друга с ложечки и ворковали о том, что им надо купить домой. Они с таким рвением искали друг другу подарки на память, что балийские магазины опустели. Зато уж и удовольствие было продавцам заворачивать горы дорогущих сувениров: желая перещеголять один другого, они покупали самые изысканные вещи. В конце концов была объявлена ничья, а бедному Нику досталось тащить из такси по лестнице чемоданы с новыми игрушками Саймона.
Ник распаковал свои вещи за десять минут, Саймон же исчез в своей комнате на целую вечность — именно столько ему потребовалось, чтобы любовно разместить все подаренные Сержем безделушки. Потом последовала серия телефонных звонков: Саймон потчевал всех и каждого своими новостями. Нику тоже не терпелось добраться до трубки. Однако он хотел дождаться момента, когда ему никто не помешает и — что еще важнее — когда его никто не подслушает. Он хотел назначить Алекс встречу. То, что он собирался ей сказать, нельзя было доверить проводам, к тому же ему было нужно видеть ее лицо. Стоит ему посмотреть ей прямо в глаза, и он сразу поймет, нужен ли ей и есть ли у него еще шанс.
К несчастью, этот эксперимент пришлось отложить на неделю. Саймон названивал Алекс день и ночь, но в ответ на благодарность за сводки о здоровье Миу-Миу слышал одно и то же: что они с Ричардом ужасно заняты и она приедет, как только все немного утрясется. Ричард решил разориться и побил все рекорды по скорости покупки квартиры. Его самолюбие наравне с либидо отказывалось долее продолжать это раздельное существование, так что тут уж было не до экономии. Если все пойдет по плану, они получат ключи от квартиры к выходным и сразу могут приступить к отделке и меблировке. А поскольку Ричард собирался отбыть в очередную командировку, ключи должна была забрать Алекс.
Ричард предложил нанять дизайнера, но Алекс только фыркнула и заявила, что все сделает сама. Во-первых, ей была отвратительна сама мысль об услугах постороннего человека, а во-вторых, так она надеялась выиграть время. Ее вполне устраивало такое положение дел: когда было нужно, Ричард был под рукой, и в то же время можно улизнуть, когда нет сил соответствовать его высоким обывательским стандартам.
Ричард сказал, что после покупки квартиры они сразу официально объявят о помолвке; Алекс же была настолько убита недавним — и, как ей казалось, последним в ее жизни — разочарованием, что не стала противоречить. Ее мать предприняла еще одну отчаянную попытку организовать для них достойный прием, но снова натолкнулась на черную неблагодарность. Алекс была совершенно не настроена изображать счастливую невесту перед толпой родственников, которых она не видела с того времени, как играла с Барби. Да и с друзьями разыгрывать этот фарс было бы нелепо.
Вообще-то, живя с Ричардом, она растеряла всех друзей, кроме самых близких, а ее своеобразная подработка окончательно поставила крест на прежней общительности. Конечно, теперь пришлось отказаться от встреч с клиентами и времени стало гораздо больше, но Алекс не могла заставить себя снова сойтись со знакомыми. Она повзрослела и уже не могла быть такой легкомысленной, как раньше. Иногда ей казалось, что она утратила вкус к жизни, в другие же моменты она думала, что еще слишком молода, чтобы заживо похоронить себя, — что и говорить, не слишком подходящие мысли накануне помолвки.
Сначала Алекс надеялась, что, если пустить ситуацию на самотек, все может уладиться само собой; когда же стало очевидно, что этого не случится, она решила хотя бы обойтись без шумихи. Никаких девичников, никаких салонов и портних, никаких объявлений в газете — ничего. Ричард донимал ее требованиями назначить день свадьбы, но она неожиданно выказала приверженность идее, что долгая помолвка — залог нерушимого брака. Если бы Ричард знал Алекс получше, он бы не был так спокоен на ее счет — побег из-под венца был как раз в стиле его невесты, однако полное отсутствие фантазии не позволяло ему видеть многого. И пока он был пай-мальчиком, Алекс сидела и ждала чуда, которое избавит ее от него. В противном случае ей придется идти в ближайший монастырь. Одно она знала наверняка: свадьба состоится только в том случае, если не сработает ни один из планов спасения — а среди них были и такие экзотические, как таинственное исчезновение и слезное признание в том, что она лесбиянка. Алекс прекрасно понимала, что Ричард ни за что не потерпит, чтобы его бросили ради другого мужчины. Его самолюбие этого просто не выдержит. Если же соперницей окажется женщина, удар будет несколько смягчен. А с другой стороны, она не исключала, что это еще больше распалит его.
В конце концов пришлось отбросить все эти надежды как не имеющие отношения к жизни. Все, что ей оставалось, — это по возможности держаться в тени. В этом случае, если ей все же удастся удрать, большинство ее знакомых вообще не узнают, что она была помолвлена, да еще с таким типом, как Ричард.
В соответствии с этим решением и невзирая на протесты матери, Алекс заявила, что помолвка будет праздноваться исключительно в семейном кругу. Саймон, конечно, также будет присутствовать — он практически родственник. Можно пригласить и его родителей. У отца Саймона наверняка найдется в запасе пара фраз, которые отвлекут общественное внимание от счастливых новобрачных и обратят его на участь его бедной жены. Впрочем, надо отдать должное матери Саймона — она неплохо справлялась. Может, тут сказался многолетний опыт — она научилась пропускать мимо ушей все, что говорил муж. Алекс подумала, что и она сумеет жить в своем мире и не обращать внимания на ханжество и напыщенность супруга. Черт побери, разве не так живет половина населения Британии? Ну если это могут почтенные дамы, занимающиеся благотворительностью, почему бы и ей не попробовать? Что же касается Ника, то будь что будет. По крайней мере он увидит крушение ее жизни. Может быть, он даже пожалеет о том, что потерял. Тут она остановилась: это была запретная зона. И все-таки она подумала, что, если бы была помолвлена с Ником, он не дошел бы до такой пошлости, как кольцо с исполинским бриллиантом. Он бы схватил ее в охапку и увез куда-нибудь за границу, и там бы они поженились без всяких формальностей, которые обычно выполняют перед свадьбой. Да уж, условности были явно не его стихией. Иначе она не оказалась бы теперь между Сциллой в лице Ричарда и Харибдой в виде воспоминаний о недолгом счастье с Ником.
Подавив внезапный приступ жалости к себе, Алекс решила заглянуть к Саймону. Уж там-то она все разузнает. Саймон рыл копытами землю от нетерпения поскорее выдать ей все свои новости.
— Боюсь, я был гадким мальчишкой, Алекс. Нет, по телефону не могу, пожалуйста, приезжай скорее! Мне столько нужно рассказать тебе!
В этом Алекс не сомневалась. Триумф был одним из его любимейших переживаний, так что он не мог им не поделиться. Перед тем как выйти из дома, Алекс внимательно оглядела себя в зеркале. Несмотря ни на что, выглядела она неплохо. Она мазнула по губам яркой помадой, чтобы казаться беспечной — пусть не думают, что она сдалась. Подойдя к двери, Алекс откашлялась и приготовила дежурную улыбку. В конце концов, недаром же она столько раз стучалась в гостиничные номера. Главное — держать фасон. Столько раз она выпутывалась, выпутается и на этот.
Дверь распахнулась, и она вплыла внутрь, как в бальную залу. Каждый, включая кошку, получил от нее поцелуй. Вежливость — мощное оружие. Алекс выстрелила любезнейшей улыбкой во всех присутствующих, включая загорелого Ника, который, кажется, был рад ее видеть, хотя и немного нервничал. Ну и на здоровье. Она уселась на свое любимое место на диване и взяла предложенную чашку кофе все с тем же видом светской снисходительности.
— Итак, выкладывайте все по порядку.
Саймон покосился на Ника — тот рассмеялся и похлопал его по спине.
— Это по части Саймона.
Итак, аудитория была у его ног. Наконец-то он был в центре внимания. Но едва он открыл рот, как раздался звонок. Через секунду в комнату ввалился Серж. Да, по его лицу сразу видно — нахал, каких мало. Окинув Алекс оценивающим взглядом, он пустился в рассказ о том, как только что чудом избежал ограбления на углу улицы.
— Можете себе представить, он тянет мою сумку за ремень, а я вцепился в нее с другой стороны и ору. Должен вам сказать, это был огромный человек. И совершенный безумец! Эти сверкающие глаза… И он кричал что-то ужасное, поливал меня бранью… Но я решил — ни за что не отдам сумку. Ни за что! Я покупал ее в Милане, это уникальная вещь. Прекрасная кожа, и там множество моих вещей. А ты знаешь, Саймон, что такое для меня вещи, — это вся моя жизнь! Я тянул и тянул и в конце концов он отпустил и побежал, черт, побежал со всех ног! Я был потрясен до глубины души. И тут подбегает женщина и говорит, что все видела — она стояла на другой стороне улицы, но она боится вмешиваться в такие дела. И спрашивает, все ли со мной в порядке. Разумеется, со мной не все в порядке! Я был раздавлен, я был уничтожен! Но я помнил, что должен дойти сюда, и вот я здесь, и вы все знаете. Ох, кажется, у меня стресс. Я чувствую такую слабость…